Запорожье - Мелитополь - Харьков -
Львов - Ленинград - Магнитогорск,
1981 - 1987 гг.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ РОССИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
Судьба этой книги и ее автора оказалась необычна.
Работа над рукописью "Вознесения Павлика Морозова" была закончена в
начале восьмидесятых, когда страна торжественно отмечала пятидесятилетие со
дня смерти героя-пионера. Нечего было и думать о публикации книги. Рукопись
попала в самиздат, а имя автора - в черные списки тех самых органов,
символом которых был доносчик 001.
Объявленные гласность и перестройка ничего не изменили Выпустило книгу
Лондонское издательство, а советские таможенники конфисковывали книгу у тех,
кто пытался ее провезти Между тем про найденные нами подлинные сведения о
Павлике Морозове заговорил "Голос Америки", - а летом 1988 года автор
прочитач текст, главу за главой, перед микрофоном нью-йоркской студии радио
"Свобода", которое тогда уже перестали глушить. Передача эти повторялись
каждые четыре часа и охватили миллионы слушателей от стран Восточной Европы
до Дальнего Востока.
В редакции советских газет и журналов хлынул поток писем "Недавно узнал о
том, что Павел Морозов вовсе не тот, о каком мы говорили, не пионер-герой, а
предатель, - писал в "Пионерскою правду" мальчик из города Цимлянска
Ростовской области. - В нашей отрядной песне есть такие строки: "Равняйся на
Павл? Морозова!" А на кого равняться? Я очень гордился, что наш отрад носит
его имя А вышло вон что".
Очень важный вопрос задал взрослым мальчик. "Пионерская правда" от 9 июня
1988 года письмо это напечатала. И не просю так, а чтобы ответить. Похоже,
органы пропаганды и не предполагали, что тема окажется настолько
болезненной. "... Пишут пионеры и их родители, - сообщала газета - Пишут
учителя и библиоте кари Пишут ветераны и студенты Вопросов в письмах много,
но суть у них одна хотим знать правду о Павлике" Советская пресса, после
многих лет табу, заговорила об этом мальчике, - знак сам по себе отрадный
Молчать стало трудней
В духе времени Всероссийское общество "Знание" организовало в Москве
круглый стол "Бечые пятна в истории комсомола" Мнения историков разделились
Одни называли Павлика Морозова "пионером-доносчиком", резко осудив тот самый
символ, который из него сделали во времена культа личности Сталина Другие
утверждали, что "гражданская позиция должна цениться выше, чем родственные,
семейные отношения" Стало быть, донос детей на родитетей морально оправдан
Заметим, что историки те были сотрудниками Научно-исследовательского центра
почтенной памяти Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ
Мальчик эпохи гласности, ровесник Морозова, доверчиво писал в газету,
чтобы узнать правду, а образованные дяди и тети, обсудив разные мнения и
повторив за круглым столом легендарные сведения о подвигах Морозова, пришли
в "Пионерской правде" к научному заключению (не до стиля, важна суть)
"Подробно изучив все обстоятельства жизни и смерти Павлика Морозова, не
уважать его нельзя"
Неприязнь интеллигенции к герою-доносчику между тем прорвалась на
страницы перестроечной печати Писатель В Амлинский в статье по поводу
реабилитации Бухарина в журнале "Юность" заметил, между прочим, что поступок
Морозова - "символ узаконенного и романтизированного предательства" Журнал
"Огонек" рассказал о четвертом классе одной московской школы, который в
разгар перестройки боролся за право носить имя Павлика Морозова И журнал
мужественно писал об обществе сталинских времен, извратившем "даже самые
первичные понятия о нравственности"
Время было противоречивое, и та же "Юность" (N 5,1989), заимствовав из
книги "Вознесение Павлика Морозова" факты и фото без ссылок на
первоисточник, вдруг заявила, что "пришло время, когда мы должны
окончательно лишить западные издательства этого приоритета - обнародовать
белые пятна нашей истории" Зачем понадобилось редакторам делать западных
историков лишенцами? Нечто подобное уже было в советской истории и ни к чему
хорошему не привело.
В полемику об очистке духовной атмосферы вступил кинорежиссер Э. Рязанов
на страницах "Московских новостей" "Что такое советский гуманизм? И чем он
отличается от обычного? Нормальный, общепринятый гуманизм - это
человечность, правдолюбие А советский гуманизм вдохновлял Павлика Морозова
доносить на отца" Речь, понятно, шла не о гуманизме, а о коммунистической
морали, отличной от нормальной. Такая мораль, известно, классовая, по
Ленину, считалась краеугольным камнем. А камни сдвигать было еще нельзя.
То там, то тут проскакивали в советской печати намеки на Павлика, подчас
весьма туманные, но и это было важно "Некрасовский мужичок с ноготок, -
писал Василий Белов в "Новом мире", - быстренько превратился в Павлика
Морозова" Но были и более серьезные заявления
Дважды (в "Литературной газете" и "Советской культуре") заявил о своем
неприятии доносительской морали В Кондратьев, который давно и одним из
первых прочитал рукопись "Вознесение Павлика Морозова" Отрицательно
высказалась И Грекова (в "Московских новостях") "Страсть к доносу, - писал в
"Новом мире" публицист Ф Бурлацкий, - была всосана старшим поколением с
молоком матери Да и воспитывали ее Я до сих пор вздрагиваю каждый раз, когда
подъезжаю к своему дому на улице Павлика Морозова Вот ведь мальчонка заложил
отца родного по мотивам политическим и стал примером для подражания
миллионам юношей и девушек" Улицы Павлика Морозова в Москве не было, это
переулок, но позиция активного перестройшика звучала вполне пристойно
Вот что, однако, пугало Попытки публично поколебать пьедестал
национального героя-доносчика были эмоциональны А его защитники вовсе не
собирались сдавать позиции Они то и дело появлялись на страницах разных
печатных органов не только с эмоциями, но, споря с книгой, властно заявляли,
что проверили историю Морозова и выяснили он был действительно героем
В "Аргументах и фактах" от имени Прокуратуры СССР старший советник
юстиции И Титов отвечал читателям, что он изучил "архивные материалы
следствия и судебного разбирательства об убийстве Павлика Морозова" Но
рассказывал Титов старый миф, почерпнутый им из советских газет и книг Даже
обвинительное заключение по делу об убийстве Павлика и его брата прокурор
изучал по пропагандистским материалам того времени Ни единого архивного
факта не приводил Титов, не назвал ни источников, ни имен свидетелей и еще
больше запутал истину
Скрытая цель публикации была ясна: попытаться нейтрализовать книгу
"Вознесение Павлика Морозова", то есть те свидетельские показания и
документы, что опубликованы в Лондоне и передавались западными
радиоголосами. Но, повторяя и подновляя старые легенды о юном
большевике-агитаторе, борце за социализм, защитники Павлика Морозова
вынуждали читателей стремиться узнать новости не из советских источников.
Журналисты и писатели из авангарда призывали к совести. А в тысячах школ по
всей стране честность продолжала воспитываться на примере подлости,
концентрированным выражением которой стал Морозов. Метастазы
свидетельствовали о том, как серьезна болезнь. Попытаться лечить ее значило
отказаться от классовой морали и признать правоту христианской, признать,
что социализм есть восстановление крепостного права в России, да такими
методами, которые не снились Ивану Грозному
Постепенно в советской печати стала обнаруживаться некая жесткая рука.
Книга "Вознесение Павлика Морозова" подтачивала устои, и ЦК ВЛКСМ,
Прокуратура СССР, редакция газеты "Пионерская правда", журналы "Пионер",
"Человек и закон" создали комиссию для проверки подвига Морозова. В
результате бюро Центрального совета Всесоюзной пионерской организации имени
Ленина постановило - "Считать правильным решение бюро от 1955 года о
занесении Павлика Морозова в Книгу почета. Сообщить об этом через средства
массовой информации всем пионерам и их родителям, широкой общественности"
("Комсомольская правда", 5 апреля 1989 года).
Итак, в разгар гласности и перестройки было всенародно объявлено, что
известный всем подросток остается героем 001. Начиналась третья (после
реальной и мифической) жизнь Павлика Морозова - ирреальная, - отчаянная
попытка старых сил повернуть колесо истории вспять, к временам застоя.
Маниакальное усердие в восхвалении доносчика проявляли некоторые журналисты,
например В. Кононенко (журналы "Человек и закон", "Советская педагогика"), В
Бушин (газета "Советская Россия").
Что же было делать мальчику из Цимлянска и миллионам других мальчиков и
девочек в Советском Союзе? Петь хором песню "Равняйся на Павла Морозова!"
или не петь? Доносить на родителей куда следует, если папа маме рассказал
анекдот про Горбачева, или не доносить?
Главный подвиг Павлика, донос на собственного отца, звучал неблагозвучно.
И советские газеты, обязанные по постановлению оповестить население, дружно
заявили: не было в документах доносов Павлика! И значит, он был просто юным
коммунистом, борцом за светлое будущее. Стало ясно, что указания оставить
Павлика в героях, поступают централизованно. Откуда? Может, комсомол нынче
не у дел и не в почете и, чтобы доказать свою полезность, ищет заслуги в
прошлом? Но комсомол лишь приводной ремень Кому было выгодно, чтобы доносчик
оставался всеобщим образцом для подражания?
В то время поступали настойчивые требования обнародовать списки тайных
осведомителей и некоторые из них уже каялись в печати, освобожденной от
цензуры. Становилось ясно, какая организация больше других печется о
неколебимости и славе героя-доносчика. Указания шли из другого учреждения,
которому гласность поперек горла, историческая правда опасна и не нужна, а
вот доносчики всегда требуются. Газета "Известия" напечатала интервью с
начальником управления КГБ А. Бураковым, в котором он говорил о
необходимости крепить сеть "нештатных сотрудников в каждом коллективе".
Этому ведомству герой-доносчик был нужен всегда, и в заморозки, и в
оттепель. Сетования отважных интеллигентов насчет повреждения нравственности
не меняли сути дела Сталин, как мы помним, задумал поставить памятник
Морозову на Красной площади, а поставил на Красной Пресне. Но подлинное
место предателю отца было на Лубянке. Эта организация уверена, что павлики
Морозовы служат и будут ей служить верой и правдой завтра.
И пресса под давлением сверху централизованно обрушилась на книгу
"Вознесение Павлика Морозова" в духе самых мрачных времен, обвиняя автора в
клевете, создании "антисоветской фальшивки", оскорблении чести советского
героя. Журнал "Человек и закон", выходивший тиражом десять миллионов,
грозил, что будет судить автора книги. Особенно злые статьи писали
журналисты, причастные к созданию мифа о пионере-герое.
А изданная в Лондоне книга "Вознесение Павлика Морозова", о которой много
писала пресса в США, Франции, Израиле, Германии, потихонечку продолжала
проникать за железный занавес, в социалистический лагерь. Сжатый пересказ
книги опубликовал в Таллинне журнал "Пионер" на эстонском языке, затем
появился перевод на венгерском. Книга была объявлена бестселлером в Варшаве,
начала печататься по главам в латышских газетах и журналах в Риге. Там же,
хотя и не полностью, перепечатал ее по-русски журнал "Родник". В результате
известных послаблений в цензуре отрывки стали появляться в московских и
периферийных газетах и журналах: "Семья и школа", "Век", "Семья". "Курортная
