только от отца, но и от матери, и уходит из дома перевоспитываться в семью
простого пролетария-работяги.
Вряд ли известному драматургу Розову грозили неприятности, если бы он не
вдохновился столь сомнительной темой. Что же это? Убежденность писателя в
правильности коммунистических моральных приципов? Или все то же стремление
выслужиться - на этот раз на волне гласности?
Возможно, и то, и другое, но причина прежде всего в том, что
идеологические фетиши в Советском Союзе не умирают. Иногда их кладут на
полку, потому что использование их невыгодно. Но это не значит, что доктрина
становится более человеческой. Советская идеология меняет ритуалы, но не
способна изменить постулатов. Идеология эта вырождается, но не
перерождается. И в этом причина, почему бронзовый доносчик 001 по сей день
стоит рядом с новым американским посольством в Москве. Если даже завтра
ночью его тихо обмотают стальным тросом и сбросят трактором на землю, как
это было с монументами Сталину, можно не предаваться иллюзиям.
"Кем бы он мог стать? - размышляла "Пионерская правда" о Павлике к одной
из предыдущих годовщин со дня его убийства. - Выращивал бы сегодня небывалые
урожаи на уральской земле или варил сверхпрочную сталь?" Не знаем, как
насчет стали, а урожаи и без Павлика Морозова стали поистине небывалыми.
Может быть, поэтому другие авторы писали, что Павлик, доживи он до нашей
эпохи, стал бы космонавтом. Чем занимаются советские космонавты в космосе,
мы догадываемся, но зачем же это афишировать? Любые сомнения в поступке
Морозова всегда вызывали у властей неприязнь. В статье В. Терентьева "Не
запятнать светлого имени!" с подзаголовком "Наш ответ господам за океаном"
уральская газета "На смену" писала 12 января 1964 года, что американцы
оклеветали Павлика Морозова в своем школьном учебнике. Газету возмутила
фраза: "Ребенок должен уважать своего отца и свою мать..." Вот что в
действительности написано в главе "Политическая арифметика и
коммунистическая мораль" американского учебника "Сущность коммунизма".
"Частью усилий советской системы образования является утверждение в
учебниках "коммунистической морали". Поскольку коммунизм отрицает религию,
он отрицает также западные моральные критерии, основанные преимущественно на
религии. Следовательно, советских детей учат различать, что хорошо и что
плохо не на основе фундаментальных моральных ценностей, как мы их понимаем,
но скорее на основе советской доктрины. Так, убивать другого плохо, но было
вполне морально для Сталина убить миллионы людей во время принудительной
коллективизации. Ребенок должен почитать своих отца и мать, говорят
коммунисты, но в Москве стоит памятник в честь одиннадцатилетнего Павлика
Морозова, чей отец был уничтожен после того, как юный Павлик донес на него
как на укрывателя хлеба. Ребенок должен слушаться и уважать учительницу,
говорят коммунисты, но обязан сообщить, если она относится терпимо к
выражению религиозных взглядов" [37].
Текст американского учебника не доступен советскому читателю без
специального допуска, тем более на Урале. Не приведя полностью мыслей
авторов, уральская газета обвинила американских профессоров в "детском
иудстве", сравнивала их с герасимовскими кулаками и заключила, что кулаки
лучше, так как были неграмотны. По мнению советской газеты, то, что написали
американские историки, есть столь же подлый акт, как и убийство кулаками
Павлика Морозова. "Это покушение, - говорилось в статье. - Да, вас обвиняют
в покушении на имя Павлика Морозова, господа профессора, в покушении на
светлую память о нем... Уголовный суд приговорил кулаков к расстрелу. Уильям
Миллер, Генри Роберте, Маршалл Шульман, Гарри Сейвейдж, любой суд чести
вынесет этим именам смертный приговор - позор".
Столь воинственная защита морали Морозова в международном масштабе
показывает, что этот мальчик на своем посту. "Лжет зарубежная пресса, что мы
воспитываем своих ребят на примере предателя своего отца", - утверждает
современный советский писатель Балашов в статье, опубликованной к 50-летию
подвига Павлика Морозова в журнале "Уральский следопыт" (1982, N 9) под
названием "Мальчик с мужеством мужчины". Так как же - воспитываем на примере
предателя или теперь больше не воспитываем? В статье Балашов утверждает, что
жизнь Павлика "все еще ждет своего Шекспира".
Несомненно, все большему числу вполне лояльных, но думающих советских
людей ясен практический урон от лжи: раз нет ничего святого, то и власть, и
ее представители не святые. Цинизм детей следующего поколения стал массовым.
Партия воспитывает честность на примере подлости, преданность на примере
предательства. И все труднее объяснить детям, почему ради высоких идей надо
делать низкие поступки.
У истории, любят повторять советские лидеры, нет пути назад, развитие
общества нельзя повернуть вспять. Но в 30-е годы именно советским вождям
удалось вспять повернуть историю: Россия вернулась к самым мрачным годам
средневековья. Повреждение нравственности оказалось настолько глубоким, что
уже после смерти Сталина, говоря о массовом бессмысленном уничтожении людей
по сфабрикованным доносам в сталинских застенках, писатель Виталий Губарев в
цитированных воспоминаниях хвастался: "За тридцать лет мы немало выпололи
бурьяна". Где гарантия, что завтра утром очередной властитель не решит
заняться прополкой огорода, который ему удалось прибрать к рукам? Гласность
и перестройка суть такой же произвол и столь же тотальный, как
доносительство и репрессии. Кто против, опять враг, и на него готово досье,
и телефон его подключен. Советский поэт заявил, что Павлик Морозов будет
нашим ровесником "во все века" [38]. Это приятная перспектива.
"Доносить или не доносить? Вот в чем вопрос". Так вынужден спрашивать
себя каждый советский Гамлет. И ответ на этот вопрос не такой простой, как
кажется. Хулиган ударил женщину, вырвал у нее сумочку, сел на мотоцикл и
умчался. Вы видели номер мотоцикла, и рядом телефон. Донести или не донести
в милицию? На этот вопрос ответ однозначный: нельзя не сообщить. Но это не
имеет отношения к обсуждаемой нами проблеме. Она касается политического
доноса, который аморален в принципе. Что касается доноса внутри семьи, то в
этом случае современная мораль, как и библейская, не делает различия между
доносом политическим, уголовным и просто нежелательной утечкой
внутрисемейной информации. В семье и, так сказать, из семьи аморальны любые
виды доноса. Хотя в отдельных случаях это противоречит интересам общества в
целом, но служит интересам семьи А без семьи нет и общества. В странах, где
нет тотального единомыслия, где политический донос не является "священной
обязанностью", а семья неприкосновенна, каждый человек отвечает на этот
вопрос сам. Доносчики по призванию есть, но их не больше, чем лиц других
призваний. Дело не в них.
Советским властям постоянно нужен именно политический донос. Все
спокойно, пока вас лично не начинают вербовать. Наметив жертву, звонят
домой, предлагают встретиться "на скверике", вызывают в специальный отдел,
имеющийся на каждом предприятии, приводят в "их" номер в гостинице. Начинают
с шантажа, грозят, что повредят с диссертацией, помешают сыну поступить в
институт. Покой в семье, карьера, будущее - все начинает шататься. Потом
обещают лучшую должность, возможность почитать запрещенные книги.
Спрашивают-то ерунду: какие высказывания были у вашего соседа? Лучше молчать
- но тогда затаскают. Может, сказать, и отпустят? Или средняя линия: "Да,
конечно, я понимаю, как это важно, но я, к сожалению, ничего не слышал..." А
они не верят. И вызывают снова и снова, потому что вы - никто, вы -
"материал", по выражению Ленина, а они, стало быть, истинные ленинцы, они -
государство, они - партия, они - закон, и деться некуда.
Но вот какая и для них беда. Не дай бог, оступился любой из них, от
мелкого районного чекиста до генсека. И он сам тут же превращается в
"материал", и это для него конец Уж сами-то они хорошо понимают, что в
стране есть один реально действующий закон - произвол И одно реальное право
- сигнализировать.
Вернемся к отправной точке повествования. Кто же всетаки виноват во всем,
что произошло в Герасимовке? Сам Павлик Морозов? его предки? семья? школа?
система? исторические условия? виноваты все? не виноват никто? Морозов
виновен меньше всего он ребенок. Личность начинается с возможности выбора, а
у Павлика и других деревенских детей 30-х годов выбора не было И взрослые в
те годы теряли моральные критерии, что же говорить о неразвитом мальчике?
Тем более, не может Павлик нести ответственность за то, что делалось от его
имени после его смерти.
Невиновность мальчика-доносчика не вызывает сомнений, но вдвойне
преступны те, кто растлевал детей, чтобы удержаться у власти. Теперь партия
хочет от этого отмежеваться. свалить вину на отдельных людей, на преступные
наклонности Сталина, на особые условия, которые вынуждали уничтожить одну
часть общества для укрепления власти другой части. В отличие от
национального геноцида, осуществлявшегося в фашистской Германии, мы назвали
бы уничтожение "враждебных классов" в Советском Союзе социоцидом. И Павлик
Морозов, сам того не ведая, стал символом советского социоцида,
идеологически обоснованного террора, организованного одной партией против
всех народов, населяющих страну.
Когда шел показательный процесс по делу об убийцах Павлика Морозова и
цензурная брань в адрес врагов народа достигла пика, 27 ноября 1932 года в
газете "Уральский рабочий" появилась статья, посвященная 300-летию со дня
рождения Б. Спинозы. Мы не знаем, случайно или с намерением в этой статье
оказалась цитата из великого философа: "До какой степени боязнь заставляет
людей безумствовать". Безумство от страха - может быть, это состояние точнее
всего определяет жизнь страны, в которой происходили описанные здесь
события.
Но холодный рассудок историка изумляет другое как случилось, что под
могучим прессом нагнетаемого партией и правительством безумного страха
доносчиками стали не все? Сам факт, что призывы поступать, "как Павлик
Морозов", продолжались свыше пятидесяти лет, свидетельствует о том, что "как
Павлик" все не поступают. Доказательство того и эта книга, которую мы писали
несколько лет в Москве. Рукопись ходила в самиздате с 1984 года, "изучалась"
многими писателями, и никто, насколько мы знаем, за нее не пострадал.
Основная задача советской литературы, как известно, создавать
положительных героев, помогающих советской власти. При этом никакие
противники так не вредят этой власти, как она сама себе, сочиняя мифы, ее
компрометирующие. Идет время. Павлика Морозова можно подкрасить, осудить,
вовсе изъять, можно восстановить. Говорят, советский человек приучен верить
всему, что он слышит, видит и читает. Но из этого не следует, что он будет
поступать так, как его заставляют. Даже в сталинских и гитлеровских лагерях
чудом выживали несломленные люди. Сегодня в России обыкновенный человек
по-прежнему делает вид, что он, как всегда, согласен. Но мы не знаем, о чем
он думает. Он лжет, когда от него требуют лжи, но в душе хочет знать истину.
Он поддается, когда его, по выражению Достоевского, хотят сузить, но
поддается не до конца. Он мало кому доверяет, но все же надеется, чго
собственные дети на него не донесут.
Москва - Свердловск - Герасимовка -
Тавда - Ирбит - Первоуральск - Алупка -
