наклонилась над мешком, чтобы что-то взять из него. Однажды она прервала
свои дела и посмотрела на него с таким выражением на лице, какого я не
могла понять. Затем она села рядом с ним, близко, но не касаясь его,
вынула нож и начала обрезать им свои ногти.
Он обнял ее, не открывая глаз.
Я не знала, что мне о них думать: об Алуизе Блейзе н'ри н'сут
Медуэнине и Рурик Родион Орландис. В какие-то моменты они были близки мне,
как брат с сестрой, а временами казались мне удаленными от меня на
расстояние световых лет чужаками.
Это вечная проблема для того, кто адаптируется; как бы ни освоился он
в новом мире, он никогда не станет для него так близок, как его уроженцы,
однако всегда можно на столько отдалиться от своего общества, что в нем
уже, а в другом еще не чувствуешь себя своим и пребываешь, таким образом,
между ними.
Этим соотношением напряжений и объясняется работа посла, дипломата,
ксеногруппы. И я в гораздо большей мере являюсь Кристи С'арант, чем Линн
де Лайл Кристи.
- Вот еще едут. - Родион кивнула вниз, на дорогу. - Все с'ан
направляются в Таткаэр... Я не понимаю последних выборов, тогда я была еще
слишком мала.
- Ты будешь помнить эти.
Она засмеялась. С долины подул резкий ветер, порвавшийся по римонским
равнинам, и принес с собой запах дождя. Родион подняла вверх руку, сорвала
молодые, еще без семян, листья зику и потерла в ладонях ярко красные
почки.
- Натиск лета, - мечтательно сказала она, - который все заставляет
расти. Так мы называли в Пейр-Дадени последние недели дуресты. Здесь весна
наступает раньше. Сейчас подходит к концу седьмая неделя... Хорошо, что мы
дома.
- Мы прибудем в Таткаэр с наступлением ночи? - спросила я Блейза.
- Нет, если сейчас же не отправимся в дорогу. - Он встал, выплюнул
назад сок атайле и взял свой узел.
Родион вложила свой нож обратно в ножны. У нее был озабоченный вид...
- Я спрашиваю себя, какие новости они услышали. - Она наморщила лоб.
- Если моя мать... Не знаю, что мне ей сказать.
Долгий путь сюда занимал все мое внимание. Лишь в это мгновение,
всего в нескольких зери от города, я так же стала спрашивать себя, что я
буду говорить.
От реки поднимался холодный туман и приглушал яркий свет звезд.
Колыхался желтый свет смоляных факелов на эллинге. Мы остановились в
стороне от толпы. Трубили мархацы, нетерпеливо водили мордами и перебирали
копытами, а ехавшие на них всадники громко кричали друг другу новости. На
каждом втором или третьем из них было золотое кольцо с'ан телестре.
Над блестевшей в свете факелов водой сгущалась темнота, массивная,
как горы, прорываемая то тут, то там небольшими светящимися сферами
фонарей. Таткаэр... Наконец-то мы в городе.
Группа скурраи вращала скрипучее колесо, а снаружи, на воде, были
видны факелы причальной платформы парома.
Плату за перевоз собирала одна очень старая женщина. Кожа ее имела
цвет шоколада, на голове от гривы остались лишь тонкие пряди, а все ее
лицо было изрезано морщинами и походило на отпечаток пальца.
Я развязала шнурок и сняла с него серебряную монету, неотрывно глядя
на ее знакомые черты.
- Она из телестре Салатиэл!
- Что? - спросил Родион. Блейз поднял голову, потом резко кивнул. Я
подошла к старой женщине.
- Простите меня. - Я догнала ее возле навесов для лодок. - Здесь есть
аширен Марик Салатиэл?
- О, да. Да. Марик! - позвала она, а затем тихо добавила: - Больше не
аширен, с орвенты. Марик, тебя кто-то хочет видеть! - Она неодобрительно
наморщила нос. - Одна из твоих иноземных приятельниц!
- Кто же это? - Из-под одного навеса появилась чья-то фигура и вышла
на свет факела. Я узнала голос.
- Это я, Кристи, но помолчи... - Я замолчала.
Ортеанской частью своего существа я ожидала этого, предчувствовала по
всем деликатным изменениям, происходящим к концу стадии аширен.
Голос был тот же, лицо тоже принадлежало Марику, имело смуглый
оттенок. Я увидела черную гриву и знакомое строптивое выражение на лице,
сменившееся улыбкой. Но - и сейчас я поняла это - Марик больше не был
аширен.
Заплатанная туника плотно обтягивала небольшие груди, я увидела
широкие бедра, где на поясе висели харуры Телук, которые я отдала ему -
ей! - перед Кирриахом. Это не просто - определить пол ортеанца, но Марик
из аширен стал молодой женщиной.
- Я знала, что вы вернетесь! Вы идете в город? - спросила она. -
Кристи, я пойду с вами, только позвольте сказать Эверил, что я ухожу.
- Нет, погоди, не сегодня вечером. Я пошлю сообщение... - Я была
готова к тому, чтобы считать Марик девушкой, если бы это оказалось
необходимым, но было немного труднее представить ее себе взрослой, - ...я
пошлю сообщение из города. То есть, если ты все еще не прочь исполнять
обязанности моей л'ри-ан.
- Да, конечно.
Это звучало определенно. Я предполагала, что в Салатиэле посланница
не обрела бы признания. А Марик была для своей телестре еще очень молодой
взрослой.
- Ты вернулась здоровой из Ширия-Шенина?
- Да. Я взяла там себе вашего мархаца. Мне взять его с собой, когда я
приду?
- Да, это хорошая идея. - Паром подошел к берегу, и на него хлынула
толпа.
- Я сказала им, что вы этого не делали, - сказала она. - Да и с чего
бы вам причинять какое-то зло Канте Андрете? Я сказала им об этом.
В ее голосе слышалось отчаяние. Я положила ей руку на плечо.
- Скажи им... скажи им, что хочешь, но не говори, что видела меня
здесь. Сейчас мне нужно уйти. Будь настороже.
- Я это сделаю. - Она улыбалась, когда я прощалась с ней. - Говорили,
что вас нет в живых. Но я не верила и в это.
Переправляться было холодно. Река оказалась глубокой и стремительной,
и паром с большим трудом двигался вперед. Ортеанцы успокаивали своих
нервных мархацев.
Я стояла на переполненной палубе между Родион и Блейзом. Перед нами
вверх по склону поднимался город. Как молчаливые белые призраки, над
нашими головами парили рашаку-базур.
- Что вы будете делать? - спросил Блейз. - Мне, пожалуй следовало бы
доставить Орландис к е матери, если Т'Ан Мелкати в городе. Тогда одна
свидетельница перед Короной будет в безопасности. Кроме того, я и был
нанят с этой целью.
Серебристая вода бурлила в том месте, где соприкасалась с пирсами
доков. От города подул теплый ветер, и с ним до нас донесся запах чего-то
жаренного, рыбы или фекалий. Паром раскачивался из стороны в сторону.
- Остров находится исключительно под действием закона Короны, а это
все еще означает, что я буду арестована, как только появлюсь перед
Сутафиори; она не может поступить иначе. Заключение могло бы стать для
меня самым безопасным, но не могу сказать, что мне нравится это
представление. - Я подумала о Корбеке. - Как бы то ни было, сегодня
вечером слишком поздно что-либо предпринимать.
- Идемте вместе с нами на гору, - попросила Родион. - Я бы хотела,
чтобы вы познакомились с моей матерью. Она нам что-нибудь посоветует. А
утром мы могли бы отправиться в Цитадель.
"Видел ли кто-нибудь, как мы прибыли? - спрашивала я себя. - Знает ли
кто-нибудь, что мы в Таткаэре? Нет, очень маловероятно, что за нами
наблюдали."
По парому пробежала дрожь; он остановился, и я увидела, как опустили
передние сходни. Вся толпа устремилась вниз, на берег.
Нам с трудом удалось остаться рядом друг с другом. Камни в доке были
непривычно тверды, неровны и скользки от постоянной влажности.
Из открытых ворот какого-то общественного дома падал ослепительно
яркий свет. Ортеанцы с шумом двинулись вперед мимо нас, и на мгновение
между мной и Родион оказался холодный, лохматый бок мархаца.
- Когда пойдете на гору, будьте осторожны, - сказала я, когда снова
оказалась рядом с ней. - Рано утром я пойду в Цитадель. Ведь вы будете
там. Чем скорее мы разыщем Корону, тем лучше.
- Куда... - Она не договорила. - Ну хорошо, сделаем так.
Если у Блейза и были какие-то сомнения, то он держал их при себе. Он
только сказал:
- Это не самый безопасный город для обитателей другого мира. Смотрите
кому доверяете.
Было несколько обидно, что люди, которые стали мне такими близкими,
называли меня обитательницей другого мира.
Мы расстались. Они пошли по дороге вдоль западного берега острова в
сторону его гористой части. Я отправилась в центр города.
Было поздно, но на улицах еще царило большое оживление. Я видела
открытые двери общественных домов, свет, падавший из дверей через
незастроенные участки между домами телестре. Вся атмосфера каким-то
образом напоминала карнавал. Но когда я пошла дальше, все выше поднимались
стены домов телестре, и единственным, что я еще могла видеть, были звезды.
Море бледных огоньков мерцало между крышами и слабо освещало мой
путь. В узких улочках стоял запах верховых животных и помоев.
Прозвучали полуночные колокола. Продрогшая и усталая, я стояла в
темноте и слушала звон с горящими глазами. Таткаэр. В этом названии для
меня звучало что-то родное. Разве не говорила Рурик, что Таткаэр - это
сердце Южной земли?
"Я приезжаю домой и теряюсь в нем, - подумала я с горечью, удалившись
на два или три зери от западного берега. - Как же это возможно, что пройдя
весь мир, плутаешь, пытаясь пересечь город? Черт побери, неужели они здесь
ничего не слыхали об уличном освещении?"
Наконец я увидела свет факелов и зашагала в его сторону. Я вышла на
набережную, передо мной лежала гавань, а Восточный и Западный холмы
поднимались, казалось, до самых звезд. Теперь я смогу найти Восточный порт
и пошла по узким улочкам в направлении Салмет. Все эти белые стены и
закрытые двери выглядели совершенно одинаково.
"Сколько же времени я уже спотыкаюсь по улицам совершенно темной
ночью?" - спросила я себя и тут поняла, наконец, где находилась. Это был
не тот дом-телестре, который я искала. Но мне уже все стало безразлично.
Я вынула из-за ремня джайанте и забарабанила ею по воротам восточного
порта Кумиэл. Среди улочек гулко звучало эхо.
Постучав ару раз - мне стало очень холодно, - я заметила за воротами
приближающийся свет фонаря.
Голос с сильно выраженным имирианским акцентом крикнул:
- Я тебе сказал, что не хочу, чтобы меня вызывали в ночное время! Ты
вышибешь у меня дверь...
Я услышала, как отодвигались дверные задвижки, и попыталась хотя бы
немного оттереть грязь и пыль с пальто и сапог, но безуспешно. Одна
половина ворот открылась. "Можно ли меня еще узнать?" - со страхом
спросила я себя.
- Доктор Адаир, - сказала я.
Он поднял фонарь и повесил его на крюк рядом с воротами. На его
ночную пижаму было накинуто старое бекамиловое пальто. В течение
нескольких бесконечных секунд он стоял передо мной, плотно сжав веки.
Боже праведный! - наконец вымолвил он. - Линн Кристи?
За окнами неопрятной комнаты Адаира начало светлеть небо. Конец
вторых сумерек, и скоро начнут звонить ранние колокола. Я протерла себе
глаза и подумала, что не мешало бы подольше поспать. Адаир настаивал на
немедленном медицинском обследовании. Он - или, скорее, его ортеанская
л'ри-ан - дал мне чистую одежду. Я помылась, поела и могла бы превосходно
себя чувствовать. И все мне показалось неправильным: ездить, как это
делала я, и прибыть домой, словно чужая.
- Ну, так что же? - повторил Хакстон. Он сделал глубокий вдох и
закричал:
- Что, черт побери, вы при всем этом думали?
- Вы получили мои отчеты.
- Отчеты? О, так вот это что, оказывается: отчеты.
Голос его был резок, ехиден. Снова переключиться на английский язык
