юмориста-актера: скрываться, когда это нужно; "держаться среди людей и
возбуждать в них горькое чувство от своей жизни", "связывать с бедствиями,
тираниями и самыми страшными войнами комическое ничтожество власти"; короче,
обнажать в чем угодно "его непорочную часть", язык и волю -- Amor Fati2.
Почему же всякое событие -- это что-то вроде чумы, войны, раны или смерти?
Действительно ли события несут скорее несчастья, чем благо? Нет, это не так, ибо
речь идет о двойной структуре каждого события. Любое событие подразумевает
момент собственного осуществления в настоящем, когда оно воплощается в положении
вещей, в индивидуальности или личности -- момент, который мы обозначаем, говоря:
"И вот наступил момент, когда...". Будущее и прошлое события различаются именно
по отношению к этому определенному настоящему и с точки зрения того, что его
воплощает. Но с другой стороны, есть будущее и прошлое события самого по себе,
отделенного от всякого настоящего, свободного
____________
2 Cf. Joe Bousquet, Les Capitales, Paris, Le cercle du livre, 1955, p.103.
201
ЛОГИКА СМЫСЛА
от всех ограничений положения вещей, безличного и до-индивидуального,
нейтрального, ни общего, ни частного -- eventum tantum... У такого события нет
иного настоящего, кроме настоящего того подвижного момента, который его
представляет, который всегда разделен на прошлое-будущее и формирует то, что мы
назвали контр-осуществлением. В одном случае это -- моя жизнь, которая кажется
мне столь уязвимой и ускользает от меня в той точке, что стала -- для меня --
настоящим. В другом случае это я сам -- слишком слабый для жизни, и жизнь --
подавляющая меня, рассыпающая вокруг свои сингулярности, не имеющие отношения ни
ко мне, ни к тому моменту, который воспринимается мной как настоящее, а только к
безличному моменту, разделенному на еще-будущее и уже-прошлое. Морис Бланшо как
никто показал, что такая двойственность является по существу двойственностью
раны и смерти -- смертельной раны. Смерть самым тесным образом связана со мной и
с моим телом, она укоренена во мне. Но при этом, она и не имеет ко мне абсолютно
никакого отношения -- ведь она нечто бестелесное, неопределенное, безличное, ее
основание -- в ней самой. На "одной стороне -- часть события, которая
реализуется и совершается. На другой -- та "часть события, которая не может
реализовать свое свершение". Итак, есть два свершения, подобно тому, как есть
осуществление и контросуществление. Именно в этом смысле смерть и вызывающая ее
рана -- не просто события среди других событий. Каждое событие подобно смерти.
Оно -- двойник и безлично в своем двойничестве. "Событие -- это провал
настоящего, время без настоящего, с которым у меня нет связи, и в направлении
которого я не способен проецировать себя. Ибо в нем Я не умирает. Я утратило
способность умереть. В этом провале "умирается" -- вечно умирается, но никогда
не удается умереть"3.
Сколь отличается эта ситуация от банальной повседневности. Это ситуация
безличных и до-индивидуальных сингулярностей, ситуация чистого события, в
_______________
3 Maurice Blanchot, L'Espace litteraire, Paris, Gallimard, 1955, p.160.
202
СОБЫТИЕ
которой "умирается", точно так же как "темнеет" или "моросит". Достоинство этой
ситуации -- это достоинство чистого события, или грамматического четвертого
лица. Вот почему нет частных и коллективных событий, как нет среди них
индивидуальностей и универсалий, частностей и общностей. В них все сингулярно, а
значит, одновременно коллективно и частно, особенно и всеобще, не-индивидуально,
но и не-универсально. Например, какая война не бывает частным делом? И наоборот,
какая рана не наносится войной и не производна от общества в целом? Какое
частное событие обходится без всех своих координат, то есть, всех своих
безличных социальных сингулярностей? Тем не менее, было бы нечестно утверждать,
что война страшна для всех, ибо это не так: она не пугает тех, кто использует ее
или служит ей -- порождений озлобления. И такая же ложь в словах, что у каждого
своя война или своя особенная рана, ибо это не так для тех, кто растравляет свои
болячки, -- порождений горечи и озлобления. Это справедливо только для
свободного человека, который улавливает событие и дает ему осуществиться не
иначе, как только инсценировав его -- для актера, его [события]
контр-осуществления. Следовательно, только свободный человек постигает все
насилие в единичном акте насилия и всякое смертельное событие в одном Событии, в
котором больше нет места происшествию, которое осуждает и отменяет власть
озлобления в индивидуальности так же, как и власть подавления в обществе. Только
плодя озлобление, тираны вербуют союзников -- рабов и прислужников. Одно лишь
революционное свободно от озлобления, с которым мы всегда участвуем в порядке
подавления и извлекаем из него выгоду. Одно и то же Событие? Смесь, которая
выделяет, очищает и отмеряет все содержимое беспримесного момента вместо
перемешивания всего со всем. Все формы насилия и подавления соединяются в этом
единичном событии, которое осуждает все, осуждая что-то одно (ближайшее и
конечное состояние вопроса). "Психопатология, которую осваивает поэт, -- это не
некое зловещее маленькое происшествие личной судьбы, не индивидуальный
несчастный случай. Это не грузовичок молочника, задавивший его и бросив-
203
ЛОГИКА СМЫСЛА
ший на произвол судьбы, -- это всадники Черной Сотни, устроившие погром своих
предков в гетто Вильно... Удары сыпятся на головы не в уличных скандалах, а
когда полиция разгоняет демонстрантов. ... Если поэт рыдает, оглохший гений, то
потому, что это бомбы Герники и Ханоя оглушили его. ..."4. Именно в такой
подвижной и малой точке, где все события собираются воедино, происходит
превращение: в этой точке смерть восстает против смерти; здесь умирание служит
отрицанием смерти, а его безличностность указывает уже не на момент, когда я
исчезаю из себя, а скорее на момент, когда смерть теряет себя в себе, а также на
фигуру, форму которой принимает сама единичная жизнь, чтобы подменить меня
собой5.
_____________
4 См. эссе Клода Роя о поэте Гинсберге, Nouvel Observateur, 1968.
5 Cf. Maurice Blanchot, op. cit., p. 155: "Попытка возвысить смерть до самой
себя, совместить две точки -- ту, где она исчезает в самой себе, и ту, где я
исчезаю из самого себя, -- далеко не внутреннее дело; оно предполагает огромную
ответственность перед вещами и возможно только при их посредстве..."
Двадцать вторая серия: фарфор и вулкан
"Бесспорно, вся жизнь -- это процесс постепенного распада..."1. Немного найдется
фраз, которые отдаются в наших душах подобно удару молота. Немного найдется
текстов, отмеченных столь зрелым мастерством, погружающих нас в молчание и
заставляющих безоговорочно согласиться с ними, как "Крушение" Фицджеральда. По
сути дела, все творчество Фицджеральда представляет собой раскрытие этой фразы и
особенно слова "бесспорно". Перед нами мужчина и женщина -- пара (почему пара?
-- потому что диада уже задает возможность движения и процесса). У этой пары,
что называется, есть все для счастья: красота, шарм, богатство, внешность,
талант. И вдруг что-то случилось. Все лопается, словно старая тарелка или
стакан. Шизофреник и алкоголик остаются с глазу на глаз, и этот ужасный союз
может разорвать только смерть их обоих. Не идет ли здесь речь о столь знакомом
нам саморазрушении? Что же на самом деле произошло? Они же не пытались совершить
ничего особенного, ничего, что было бы выше их сил. Но почему-то они
просыпаются, как после сокрушительной битвы. Их тела разбиты, мускулы напряжены,
души мертвы. "Такое ощущение, что я стою в сумерках на пустом стрельбище.
Разряженное ружье в руках. Сбитые мишени. Никаких проблем. Тишина. И
единственный звук -- мое собственное дыхание... Принесенная мною жертва
оказалась навозной кучей". На самом деле много чего произошло -- как вовне, так
и внутри: война, финансовый крах, старение, депрессия, болезнь,
___________
1 Ф.С.Фицджеральд, Последний магнат. Рассказы. Эссе -- М., Правда, 1990 - С.484.
205 ЛОГИКА СМЫСЛА
утрата таланта. Но все эти явные происшествия уже дали собственный эффект. Сам
по себе последний ни в чем бы не сказался, если бы не проник вглубь и не достиг
чего-то такого, что обладает совершенно иной природой. Это нечто заявляет о себе
лишь по прошествии времени и на расстоянии, когда уже слишком поздно и ничего
нельзя исправить -- безмолвная трещина. "Почему мы все потеряли -- мир, любовь,
здоровье?" Была какая-то немая, неразличимая трещина на поверхности, некое
уникальное поверхностное Событие. Оно было как бы подвешено, парило над самим
собой, летело над собственным местом. По сути дела, подлинное различие проходит
не между внутренним и внешним. Трещина ни внутри, ни снаружи. Она на границе --
ведь трещина вне восприятия, -- бестелесная и идеальная. С тем, что происходит
внутри или снаружи, у трещины сложные отношения препятствия и встречи,
пульсирующей связки -- от одного к другому, -- обладающей разным ритмом. Все
происходящее шумно заявляет о себе на кромке трещины, и без этого ничего бы не
было. Напротив, трещина безмолвно движется своим путем, меняя его по линиям
наименьшего сопротивления, паутинообразно распространяясь под ударами
происходящего -- пока эта пара, эти шум и безмолвие не сольются полностью и
неразличимо в крошеве полного распада. Все это означает, что игра трещины
перешла в глубину тел, как только работа внутреннего и внешнего раздвинула ее
края.
(Что бы мы сказали другу, утешающему нас такими словами: "Господи, да если бы я
пережила крушение, со мной вместе провалился бы весь свет. Послушайте! Мир
существует только потому, что вы его воспринимаете. Так почему не сказать, что
обвал -- в Большом каньоне?" Такое утешение по-американски едва ли успокоит
того, кто знает, что трещина проходит ни внутри, ни снаружи, что ее проекция
вовне отдаляет конец ничуть не больше, чем чистая интроекция. Пусть это будет
трещина Большого каньона или скал Сьерра Мадре; пусть космические образы ущелий,
гор или вулканов сменят столь близкий и знакомый фарфор. Что изменится? Что из
этого выйдет, кроме невыносимой жалости к камням, с которыми отождествляешь
себя? Устами
206
ФАРФОР И ВУЛКАН
персонажа другой пары Мальком Лоури говорит: "Да! Раскололось! Но разве нельзя,
не дожидаясь полного развала, как-то спасти распавшиеся половины? ...Ах, хоть бы
произошло какое-нибудь фантастическое геологическое чудо, и эти части срослись
вновь! Ивонне очень хотелось исцелить треснувшую скалу. Она сама была одной из
ее половин и жаждала спасти другую, чтобы уцелеть обеим. Напрягая все свои, силы
она придвигалась ближе, молила, лила слезы, говорила, что все простит... Скала
оставалась недвижимой. "Это все очень хорошо, -- сказала скала, -- но выходит,
что ты виновна. Что же касается меня, то я предпочитаю разрушаться, как
захочу!""2.)
Сколь бы тесным ни было единение, оно содержит два элемента, два процесса,
природа которых различна, есть трещина, бегущая по прямой, бестелесной и
безмолвной линии на поверхности; и есть внешние удары и шумный внутренний напор,
заставляющие трещину отклоняться, углубляться, проникать и воплощаться в толще
тела. Не те ли это два аспекта смерти, ранее выделенные Бланшо: Смерть как
событие, неотделимое от прошлого и будущего, на которые она разделяется, никогда
не пребывая в настоящем, -- безличная смерть, "неразличимое нечто, что я не могу
уловить, ибо оно не имеет ко мне никакого отношения, что никогда не приходит, и
к чему я сам не иду". И личная смерть, происходящая и наступающая в самом что ни
на есть грубом настоящем, чей "предельный горизонт очерчен свободой умереть и
возможностью самому смертельно рискнуть". Можно указать разные способы, какими
могут соединяться эти два аспекта: самоубийство и сумасшествие, наркомания и
алкоголизм. Возможно, последние два -- самые совершенные, поскольку для сведения
данных двух линий к фатальной точке, им требуется некоторое время. Тем не менее,
