логики смысла мы неизбежно возвращаемся к этой проблеме, к этому чистому понятию
как переходу от стерильности к генезису.
Но гуссерлианский генезис, по-видимому, -- лишь ловкий обман. В самом деле, ведь
ядро определяется как атрибут; но атрибут понимается как предикат, а не как
глагол -- то есть как понятие, а не как событие (вот почему выражение, согласно
Гуссерлю, производит форму понятийного, а смысл не отделим от некоего типа
общности, хотя эта общность не совпадает с общностью вида). Далее, связь смысла
и объекта -- это естественный результат связи между ноэматическими предикатами:
нечто = X, которое может служить в качестве их [смысла и объекта -- пер.]
поддержки или объединяю-
___________
2 Paul Ricoeur, in Idees de Husseri, Gallimard, pp. 431-432. 136
ДВОЙНАЯ КАУЗАЛЬНОСТЬ
щего начала. Значит, это нечто = Х вовсе не похоже на внутренний и
соприсутствующий со смыслом нонсенс или на точку нуля, не предполагающую ничего
из того, что она с необходимостью порождает. Это, скорее, кантовский объект = Х
-- где "X" означает "вообще" -- который находится со смыслом во внешнем
рациональном отношении трансценденции и придает себе уже готовую форму денотации
-- так же как смысл в качестве предицируемой всеобщности придавал себе уже
готовую форму сигнификации. По-видимому, Гуссерль не мыслил генезис на основе
необходимо "парадоксальной" и, собственно говоря, "не-идентифицируемой"
инстанции (утрачивающей свою идентичность и свое происхождение). Напротив, он
мыслил его на основе прирожденной способности общезначимого смысла,
ответственной за усмотрение самотождественности объекта вообще, и даже на основе
здравого смысла, ответственного за бесконечный процесс идентификации любого
объекта3. Это ясно видно в гуссерлианской теории doxa [мнения], где различные
виды мнений появляются как функция Urdoxa [прамнения], которое выступает как
способность общезначимого смысла по отношению к специфическим способностям. То,
что явно присутствовало у Канта, присутствует и у Гуссерля: неспособность их
философии порвать с формой общезначимого смысла. Какая судьба уготована такой
философии, которая полностью отдает себе отчет, что не отвечала бы своему
названию, если, хотя бы условно, не порывала с конкретными содержаниями и
модальностями doxa [мнения], но, тем не менее, продолжает говорить о сущностях
(то есть, формах) и с легкостью возводит в ранг трансцендентального простой
эмпирический опыт в образе мысли, объявленной
____________
3 Гуссерль, ор. cit., р.456: "X в различных ноэматических актах, задаваемых
разными установками, с необходимостью узнаМтся как одно и то же..."; р.478:
"Каждому действительному объекту внутренне соответствует -- в a priori
безусловной всеобщности сущности -- идея возможного сознания, в котором сам
объект может быть изначально усмотрен, и при этом совершенно адекватным
образом..."; р.480: "Такая непрерывность точнее определяется как бесконечная во
всех смыслах-направлениях, как состоящая во всех своих фазах из явлений одного и
того же определяемого X...".
137
ЛОГИКА СМЫСЛА
"врожденной"? При этом в ней не только измерение сигнификации дается уже готовым
при смысле, понимаемом как общий предикат; и не только измерение денотации уже
задается в предполагаемом отношении смысла со всяким определяемым и
индивидуализированным объектом. В ней имеется еще целое измерение манифестации,
которое -- в позиции трансцендентального субъекта -- сохраняет личностную форму,
то есть форму личностного сознания и субъективной самотождественности, и
которое, не мало не смущаясь, выводит трансцендентальное из характеристик
эмпирического. То же самое, что мы видим у Канта, когда он непосредственно
выводит три трансцендентальных синтеза из соответствующих психологических
синтезов, не менее очевидно и у Гуссерля, когда тот выводит прирожденное и
трансцендентальное "видение" из перцептивного "зрения".
Значит, не только все то,- что должно порождаться посредством понятия смысла,
уже дано в понятии смысла, но и -- что более важно -- все это понятие в целом
теряет четкость, когда мы смешиваем выражение с другими измерениями
[предложения], от которых мы пытались его отличить. Мы "трансцендентально"
смешиваем его с измерениями, от которых хотели отличить его формально. Метафора
ядра настораживает; она заслоняет саму суть вопроса. Действительно, по Гуссерлю
дар смысла предполагает адекватное появление однородных и регрессивных серий
степень за степенью; затем он предполагает появление организации неоднородных
серий, то есть ноэзисов и ноэм, пробегаемых двусторонней инстанцией (Urdoxa и
объект вообще)4. Но это только рациональная или рационализированная карикатура
на подлинный генезис, на наделение смыслом, который должен вызвать этот генезис
посредством самореализации внутри серии; наконец это карикатура на двойной
нонсенс, который должен предшествовать дарованию смысла, выступая как
квази-причина последнего. Фактически, наделение смыслом на основе имманентной
квази-причины и статичного генезиса других измерений
__________
4 Гуссерль, ор. cit., 100-101, и 102 и т.д. 138
ДВОЙНАЯ КАУЗАЛЬНОСТЬ
предложения может происходить только внутри трансцендентального поля,
отвечающего условиям, сформулированным Сартром в его программной статье 1937
года: безличное трансцендентальное поле, не имеющее формы синтетического
сознания личности или субъективной самотождественности. Напротив, субъект всегда
конституируется5. Основание никогда не походит на то, что оно обосновывает. Об
основании недостаточно сказать, что оно из другой материи -- у него также и
другая география, хотя это и не другой мир. Трансцендентальное поле смысла
должно исключать не только форму личного, но также формы общего и
индивидуального. Ибо первая форма характеризует только манифестирующего себя
субъекта; вторая -- только означаемые объективные классы и свойства; а третья --
только подлежащие обозначению системы, которые индивидуализируются объективным
образом, отсылая к субъективным точкам зрения, причем последние сами являются
индивидуализирующими и обозначающими. Итак, мы не считаем, что таким образом
можно продвинуться в решении обсуждаемой проблемы, даже при том, что Гуссерль
вписывает в трансцендентальное поле центры индивидуации, индивидуальные системы,
монады и точки зрения Я подобно тому, как это делал Лейбниц, а не форму Я, как
это делал Кант6. Тем не менее, здесь обнаруживается, как
__________
5 См. Сартр, "La Transcendance de 1'Ego", в Recherches philosophiques,
1936-1937. Эта идея "безличного и до-личного" трансцендентального поля, которое
производит Я и Эго, очень важна. Сделать все возможные выводы из данного тезиса
Сартру мешает то, что безличное трансцендентальное поле все еще определяется как
поле сознания, и как таковое оно должно быть само унифицировано посредством игры
интенциональностей или чистых ретенций.
6 В Картезианских размышлениях монады, центры видения или точки зрения занимают
очень важное место в Я как синтетическом единстве апперцепции. Среди
комментаторов Гуссерля выделяется Гастон Берже, который настаивал на этом
аспекте; следовательно, он мог возразить Сартру, что до-личное сознание,
возможно, и не нуждается в Я, но оно не способно действовать вне точек зрения
или центров индивидуации. (см. G.Berger, Le Cogito dans la philosophie de
Husseri, Aubier, 1941, p. 154; et Recherches sur les conditions de la
connaissances, P.U.F., 1941, pp. 190 -- 193.) Возражение справедливое, поскольку
трансцендентальное поле все еще определяется как поле, конституирующее
"сознание".
139
ЛОГИКА СМЫСЛА
мы еще увидим, очень важное изменение. Ибо трансцендентальное поле и
не-индивидуально, и не-лично; оно ни общее, ни универсальное. Значит ли это, что
оно -- нечто бездонное, без-образное и аморфное, что оно -- шизофреническая
бездна? Все противоречит подобному заключению, начиная с поверхностной
организации этого поля. Идея сингулярностей -- а значит, анти-общностей --
которые, однако, и безличны, и доиндивидуальны, должна теперь послужить нам
гипотезой для определения данной области и ее порождающей силы.
Пятнадцатая серия: сингулярности
Эти двойственные аспекты смысла -- бесстрастность и генезис, нейтральность и
продуктивность -- не таковы, чтобы внешне их можно было принять друг за друга.
Нейтральность, бесстрастность события, его безразличие к определенностям
внутреннего и внешнего, к индивидуальному и коллективному, к особенному и общему
и так далее образуют некую константу, без которой событие не обладало бы вечной
истиной и не отличалось бы от своих актуализаций во времени. Битва потому и не
является примером события среди других событий, а выступает, скорее, как Событие
в его сущности, что она одновременно осуществляется многими способами, а каждый
участник выхватывает в ее восприятии какой-то отличный от других аспект
осуществления внутри ее изменчивого настоящего. То же верно и для современного
классического сопоставления Стендаля, Гюго и Толстого -- в том как они "видят"
битву сами и заставляют "видеть" ее своих героев. Кроме того, еще и сама битва
парит над своим собственным полем, она нейтральна в отношении всех своих
актуализаций во времени, нейтральна и бесстрастна к победителям и побежденным,
трусам и храбрецам; и оттого она -- еще страшнее. Она никогда не в настоящем, но
всегда или вот-вот произойдет, или уже произошла. Битва уловима только для
анонимной воли, которую она сама инспирирует. Эта воля -- ее следует назвать
"безразличием" -- присуща смертельно раненному солдату, который больше уже ни
храбр, ни труслив, ни победитель, ни побежденный, а вообще за пределами этих
различий -- он там, где длится Событие, и значит, причастен к его ужасающей
беспристрастности. "Где" происходит битва? Вот почему солдат бежит, когда бежит,
и поднимается в
141
ЛОГИКА СМЫСЛА
атаку, когда поднимается в атаку, вынужденный рассматривать каждую временную
реализацию с высоты вечной истины события, воплощающей себя в этой реализации и,
увы, в своей собственной плоти. И еще, солдат должен долго бороться, чтобы
подняться над храбростью и трусостью и достичь этого чистого схватывания события
посредством "волевой интуиции", то есть посредством воли, пробуждаемой в нем
событием. Такая интуиция отлична от любой эмпирической интуиции, все еще
соответствующей тому или иному типу осуществления события'. Поэтому самой
великой книгой о событии -- более великой даже, чем произведения Стендаля, Гюго
и Толстого, -- является книга Стефана Кране Красный Символ Мужества, где герой
анонимно назван "молодым человеком" или "молодым солдатом". Это чем-то
напоминает битвы Кэррола, где великая суета, огромная черная нейтральная туча
или шумная толпа довлеют над сражающимися, обособляя и рассеивая их только ради
того, чтобы сделать их еще более безликими. Действительно, существует бог войны,
но из всех богов он самый бесстрастный, самый бесчувственный к мольбам --
"Светозвуководонепроницаемость", пустые небеса. Эон.
Что касается общих модусов предложения, то нейтральность смысла проявляется по
отношению к ним с нескольких точек зрения. С точки зрения количества смысл не
является ни частным, ни общим, ни универсальным, ни личным. С точки зрения
качества он совершенно не зависит ни от утверждения, ни от отрицания. С точки
зрения модальности он не является ни ассерторическим, ни аподиктическим, ни даже
вопросительным (в модусе субъективной неопределенности или объективной
возможности). С точки зрения отношения он не сливается внутри выражающего его
предложения ни с денотацией, ни с манифестацией, ни с сигнификацией. И, наконец,
__________
1 Георг Гурвич вводит словосочетание "волевая интуиция" для выделения типа
интуиции, чья "данность" не ставит предела деятельности. Он применял ее к Богу
Дунса Скотта и Декарта, к воле Канта и чистому действию Фихте. (Morale theorique
et science des moeurs, Paris, P.U.F., 1948, pp.54 sq.). Нам кажется, что по
содержанию оно ближе всего к "воле" стоиков -- то есть, воле к событию, что
