-- Нет, спасибо.
-- Слушайте, уж вы мне поверьте, он ушел. Дружок-то ваш,
ушел, не вернется. Сам сбежал, а вас здесь бросил. Совсем одну.
Пойдемте. Хотите, можно поехать в какое-нибудь местечко потише.
Чтобы свет был неяркий. А я вас потом домой провожу. До самого
порога.
-- Я не могу.
-- Ну, как хотите. Ладно, мне еще работать надо. Столик
этот прибрать. Скатерть снять, стулья унести, да в общем и сам
столик тоже. Так что ждать вам тут нечего. Такие, как он не
возвращаются. Чего же зря ждать, время тратить. Слушайте. Ну
правда, давайте куда-нибудь вместе сходим. Ладно, как хотите,
сестричка, больше предлагать не стану. Ваше дело. Только говорю
вам, не ждите, зря потеряете время. Знаете что, малышка.
Хотите, я вам яблоко принесу. А то дико на вас смотреть, как вы
сидите здесь попусту.
-- Мне хорошо, спасибо.
-- Ну съешьте яблоко. Бесплатно. Нет. Тогда хоть
жевательной резинки возьмите.
Из нагрудного кармана Гарри вытаскивает зеленый пакетик.
Сдирает обертку. Разворачивает станиоль. Протягивает Шарлотте
Грейвз тонкую серую палочку. Она трясет головой. И тут
распахивается дверь буфетной. Фриц. Задрав подбородок, озирает
свои владения темно мерцающими глазами. Гарри, повернувшись,
наставляет на него палец.
-- Видишь, что ты наделал. Она теперь ни на что не
согласна.
-- Столик должен быть убран, только и всего.
-- Всего, всего, заладил.
Гарри, что-то бурчит под нос. Унося поднос. Нагруженный
маленькой вазой и пиршественными приборами. Красная роза
осталась у Шарлотты в руке. Фриц воздвигается над ее
золото-русым локтем.
-- Вот что, мисс, я человек подневольный, я обязан делать
свою работу. Вы этого лакея не слушайте. Ему только и нужна
какая-нибудь невинная деточка, которая не понимает, что делает,
когда идет с ним на свидание. У него трое детей. Я сам считал.
И жена, такая толстая, что ходить и то не способна. Он даже не
может подобраться к ней поближе, чтобы поцеловать. И поделом
ему. Сами видите, никому теперь верить нельзя. Вынужден забрать
у вас скатерть. Я уже говорил, я человек подневольный.
Собственно, как и лакей, вот дал он вам розу, а разве она ему
принадлежит.
Скатерть сдирается со стола. Засеревшего под приподнятыми
руками Шарлотты. Фриц уносит поблескивающее полотно, складывая
его на ходу. Игриво взмахивая им перед носом движущегося
навстречу Гарри.
-- Совратитель младенцев.
-- Что с тобой, Фрицик, мой мальчик, ревнуешь.
-- Ромео, тоже мне.
Ладони Гарри впиваются в спинку Кристианова стула.
Железную, белую, изогнутую, словно сплетенную из кружев. На нем
я сидел почти целую жизнь назад. Мечтая о будущем. А дни
проходили, попирая мои мечты. За Фанни Соурпюсс ухаживал в
юности мальчик. Богатый, из другого, как говорится, квартала. А
когда настал день выпускного бала, он пошел на него с другой. И
тем разбил Фаннино сердце.
-- Стул. Простите, но я его должен забрать. Душечка, из-за
вас этот день стал самым горестным днем моей жизни. Честное
слово.
Гарри уносит белый стул с синим мягким сиденьем. И уже
надвигается Фриц. Раскинув темные ястребиные крылья. Опускаясь
на хрупкое, сжавшееся существо. Маленькие руки которого
запечатлели на моей жизни первые знаки любви. Защити же ее,
пожалуйста. От всех, кто норовит растоптать ее душу.
Топот Фрица и Гарри. По кленовым доскам пола. Выдергивают
из ваз декоративные стебли травы. И даже цветы из высоко
висящих по стенам горшков. А она сидит на краешке стула. Во
всем своем грустном изяществе. И вот, они приближаются. Раз-два
взяли. С двух сторон берутся за столик и уносят его. Локти
Шарлотты подняты. Стиснутые кулачки преграждают дорогу слезам.
Роза прижата к щеке.
В тускнеющем свете. Парочка сумрачных императоров
возвращается снова. В державу одиночества. Раскинувшуюся здесь,
под этими потолками. Гулко ступают ноги. Замирая у нее за
спиной. Тянутся руки. Прикосновение, ожидание.
-- Извините, мисс, ничего не поделаешь, нам придется
забрать у вас стул.
-- Извините, малышка.
Неподвижность осенней ночи. Женщина, похожая на юное
деревце. Как подрубленная. Опускается коленями на пол. Раскинув
белое платье. Голова ее никнет. Женщина плачет, не издавая ни
звука.
Фриц и Гарри в дверях буфетной. Медленно оборачиваются,
смотрят. И дергают стул, каждый к себе. Гневно глядя друг другу
в лицо.
-- Подлая ты крыса.
-- Подлая ты крыса.
Шарлотта Грейвз. Бледный стебель цветка. Надломленный во
имя печали. На цыпочках она шла со мной через лес вдоль
промерзшего ручейка. В одну снежную зиму, когда все катались в
санях. Задолго до того, как город заледенил мое сердце. В ту
пору меня еще переполняла первая недетская любовь. Она
повернулась ко мне. С надеждой, бронзовевшей в серых, синих,
зеленых, прекрасных глазах. И сказала. Как холодно, сколько
льда кругом. Кажется, что лето никогда уже больше не вернется
назад. Не осенит затвердевших деревьев. Лето, когда мы
шептались в траве. Спинами прижимаясь к коре. Пробуя жизнь на
вкус. И находя его великолепным.
Когда с кленов
Падали листья
И у всех
Текло из носов
30
Адмиралом не мостике. Стою. На самой верхней из
нежно-зеленых ступеней. Серый цилиндр, фрак, белый галстук и
слоновой кости трость с ручкой из черного дерева. Теперь только
ждать. И смотреть вниз. На облитые ярким светом колонны, пальмы
и балдахины. Гарри высовывается из дверей буфетной. Взглянуть
на сцену. На сверкающие гроздья драгоценных камней, осыпавших
мои туфли.
-- Мама родная.
Вылетает и Фриц. Рот разинут. Отпихивает Гарри рукой.
Глаза у присутствующих выпучиваются пуще обычного.
-- Что такое, пришел кто-нибудь. Ух ты. Вот так персона.
Гарри ладонями хлещет себя по лицу. И сдается мне, у него
подгибаются колени.
-- Лучше бы я не дожил до этого дня.
-- Помалкивай, глядишь, и до следующего доживешь. Стол
тащи.
Фриц, руки по швам. На губах улыбка. Устремляется вперед.
Принять столь блистательного гостя. Который, гневно потея,
промчался на машине отсюда до Йонкерса. Старинными задними
улочками, идущими вдоль застроенного фабричными корпусами
берега реки. И трубным гласом поднял с ложа сна торговца
мужским платьем. Втиснул ему в кулак последние скудные доллары.
В оплату за прокатный наряд. И этот тряпичник спросил. Пока я
переодевался к выходу. Вы, мистер. Случаем не чудик. А я
ответил, нет. Я чудо.
Свет сияет в волосах Корнелиуса Кристиана. В бутоньерке
бледно-желтая роза. Где он, черт подери, все это достал. Не
спрашивайте. Просто любуйтесь Фрицем, принимающим шелковый
цилиндр. И сверкающую трость. Поводящим рукой и склоняющимся в
гостеприимном поклоне.
-- Сэр.
Кристиан медлит, давая присутствующим возможность как
следует разглядеть его облачение. Под шелковой рубашкой
расслабляются мышцы. Самоцветы играют на туфлях, одетых на босу
ногу. Скажем брысь оборкам и брыжам. Забудем о страшных ступнях
спортсмена, коими я щеголял в старших классах. Вышагиваю
величавой погребальной поступью. Куда до нее вашим шаловливым
антраша. Монаршья улыбка застыла на лике. Спускаюсь по
лестнице. В потоки известково-белого света. Затопляющие эту
занюханную забегаловку. Привет тебе, Шарлотта Грейвз, чья
голова едва виднеется над волнами. Я корабль, пришедший спасти
тебя и доставить на сушу.
Она замечает меня. Голова ее поднимается. Слезы сверкают в
глазах. Умягчивших мне сердце столь многие годы назад. Когда
мир смотрел на меня, отощалого, глазами большими и грозными.
Она поднимается. И плавно скользит. По кленовым сучкам и
волокнам. Чтобы главою приникнуть к моей груди.
Стол возвращается. Гарри раскидывает белую скатерть.
Разглаживает морщинки, водружая поверх вазу и розу. Фриц,
задрав подбородок, озирает картину. И повернувшись, истово
шепчет.
-- Гарри, специи и серебро, да побыстрее, болван.
-- Конечно, конечно.
Раскладываются приборы. Переливаются светом тарелки,
которые Гарри довел рукавом до последнего блеска. Фриц
выступает вперед, каблуки клацают по полу, подмышкой зажато
большое меню. Молча усаживает двух почетных гостей. Вручая
каждому по хартии, от упоительных описаний которой начинает
покалывать небо.
-- Добрый вечер, мадам, добрый вечер, сэр.
-- Добрый вечер.
Кристиан окидывает взглядом золоченые сытные слова. Фриц
поднимает блокнотик и нацеливает карандаш. Ожидая, когда далеко
не замызганный джентльмен огласит свои пожелания. Джентльмен,
дернув щекой, осведомляется.
-- Что имеете предложить.
-- Сэр, могу ли я взять на себя смелость порекомендовать
consomme en gelee.
-- Э-э. Шарлотта, вы.
Шарлотта Грейвз. Улыбка ее, подобна заре. Зубы светятся
собственным светом. Тылом нежной ладони она сметает локон со
лба. Смахивает пальцами влагу, еще мерцающую под глазами. И
Фриц с глубоким поклоном подсказывает.
-- Быть может, в качестве первой перемены мадам предпочла
бы рыбу.
-- Креветок. Пожалуйста.
-- Ракообразные для мадам. А для вас, сэр.
-- Семга.
-- Saumon fume для джентльмена. Следующая перемена, сэр.
Мадам.
Робкое лицо Шарлотты. Подняв на меня глаза. Она
вопросительно произносит.
-- Бифштекс.
И Фриц наклоняет голову.
-- С корочкой.
Шарлотта приподнимает брови.
-- Да, пожалуй.
Фриц, взмахнув желтым карандашом, утыкает его в страницу
блокнота.
-- С кровью, мадам.
-- Да.
-- Чеснок, мадам.
Грейвз бросает взгляд над слепящим простором. Над его
белизной. Над серебром. Достигая победительного лица Кристиана.
-- Не знаю, стоит ли.
-- Все в твоей воле.
-- Ладно, тогда с чесноком.
-- Прекрасно, мадам. Овощи. Для мадам.
-- Спаржа.
-- Великолепно. Две спаржи. Картофель. Для мадам.
-- Вареный, пожалуйста.
-- Сэр.
-- Жареный.
Кристиан погружает изящные бледные белые пальцы под
лоснящийся черный лацкан. Извлекая из кармана тонкий платиновый
портсигар. Щелкая, открывает его, предлагая Шарлотте Грейвз
сигарету. Она берет одну и поднимает ее к губам. Фриц чиркает
спичкой. Пламя, возжигающее любовь.
-- Вы позволите, мадам.
Мадам выпускает клуб дыма. Волнисто-белый. Фриц отступает,
пятясь. Кивая главой Кристиану, теперешнему властелину. Той
порой подлетает Гарри с хрустальным графином воды, щипчиками,
лимонной цедрой. Останавливается, улыбаясь.
-- Добрый вечер, мадам, сэр.
-- Привет.
Гарри разливает влагу по двум высоким бокалам. И
склоняется, спрашивая.
-- Желает ли мадам немного цедры.
-- Да, спасибо.
-- Э-э. Пожалуй, да.
Низко сгибаясь, Гарри отступает на шаг.
-- Надеюсь, вода вам понравится.
За спиной его уже маячит Фриц. Со скамеечкой в лапах.
Отвешивает поклон Корнелиусу Кристиану.
-- Сэр. Могу ли я предложить. Для ваших ног, сэр.
-- Э-э.
-- Так сэру будет гораздо удобнее.
Корнелиус подняв и скрестив ноги опускает их на малиновый
атлас скамеечки из черного дерева. Радужно вспыхивают туфли.
-- Благодарю.
-- Почитаю за удовольствие, сэр. А теперь, сэр, вы,
возможно, не откажетесь что-нибудь выпить. Для начала, быть
может, белое вино. К рыбе и ракообразным мадам. Я
порекомендовал бы вот это.
-- Ликер.
-- Прекрасно, сэр.
