писал ту женщину, что обладала всеми чертами его матери. У нее
был большой бюст, и тем, кто мог их сравнить, она очень
напоминала образ матери Леонардо. В то же время у нее
двусмысленная улыбка. Так что эдипов комплекс, который обуревает
какого-нибудь несчастного, заключается во влюбленности в
собственную мать. Такой бедолага отправляется в музей. Музей -
дом, открытый для публики. В подсознании одержимого это
публичный дом. И в этом публичном доме он встречает прототипы
множества матерей. Мучительное присутствие образа матери,
обращающей к нему нежный взор и двусмысленную улыбку, и толкает
его на криминальный акт. Он совершает убийство матери, схватив
первое, что попалось под руку, - камень, и разрушает картину.
Это типичный пример агрессивного параноика..."
Уезжая, журналист сказал мне: "Одно это стоило того, чтобы
приехать сюда!"
Думаю, что действительно стоило! Я наблюдал за ним, видя, как
в глубоком раздумье морщился его лоб, как, когда мы
прогуливались, он пытался подобрать какой-то камень.
Сентябрь
ря
2 сентября
Я получил телеграмму от принцессы П., сообщавшей мне о своем
приезде. Я полагал, что она привезет "китайскую мастурбирующую
скрипку", которую ее муж, принц, обещал привезти мне в подарок
из последней поездки в Китай. После обеда под ласковым небом
я грезил о китайской скрипке, снабженной вибрирующим
придатком. Механизм придатка устроен так, что его можно
вложить в задний проход или во влагалище. Когда он уже на
месте, музыкант начинает водить смычком по струнам скрипки,
естественно, ничего не играя, но следуя нотной записи только
в целях мастурбации. Затем извлекая звук легкими ударами
смычка, вызывающими движение вибратора, сообщающегося с
придатком, музыкант испытывает оргазм именно в тот момент,
когда наступает музыкальная кульминация.
Предаваясь эротическим грезам, я краем уха слышал беседу трех
барселонцев, которые рассуждали о проблемах Вселенной. Один из
них рассказывал историю о звезде, которая существовала около миллиона
лет, и свет ее был виден до сих пор и т.д., и т.п.
Я не разделял их ленивого изумления и сказал, что ничто, происходящее
во Вселенной, не удивляет меня. И это абсолютная правда. Один
из этой тройки, очень известный часовой мастер, говорит мне, не
желая продолжать спор:
"Ничто вас не удивляет! Но, давайте, пофантазируем. Уже полночь,
и на горизонте забрезжил легкий свет, возвещающий о закате. Вы
напряженно всматриваетесь и внезапно видите, как восходит солнце!
В полночь! Это по меньшей мере не удивило бы вас?"
"Нет, - ответил я, - это не удивило бы меня ни в малейшей степени".
Часовщик из Барселоны воскликнул: "Меня бы это потрясло! И настолько,
что я решил бы, что сошел с ума!"
Тут Сальвадор Дали изрекает один из тех фундаментальных софизмов,
секретом которых владеет он один:
"По-моему, как раз наоборот! Я бы подумал, что это солнце сошло
с ума!"
3 сентября
Принцесса приехала без китайской скрипки. Сказала, что с тех
пор, как я придумал этот самый знаменитый оргазм, вызываемый
вибрацией в заднем проходе, она боялась пересекать с ней
границу, во избежание необходимости объяснять таможенникам,
как работает инструмент. Вместо скрипки она привезла
китайского гуся, которого мы поместили в центре стола. Когда
я рассказывал принцессе какую-то дивную историю о гусе, мне
неожиданно пришла в голову фантастическая мысль. Я вдруг
вообразил, что у меня шея этого гуся, распиленная тем самым
скульптором, которого я нанял, чтобы он выполнил гениталии
торса Фидия. С наступлением обеденного времени я закрыл живого
гуся в фарфоровой гусятнице. Только голова и шея оставались
снаружи. Если он поднимет шум, мы набросим ему на клюв золотой
крючок. Затем я подумал об отверстии, которое было гусиным
задом. Когда за столом воцарилась меланхолическая атмосфера,
в комнату вошел японец в кимоно с китайской скрипкой с
вибрирующим придатком, который он намеревался поместить в зад
гуся. Играя послеобеденную музыку, он вызывал у гуся оргазм в
то время, как тот стоял на столе среди беседующих за обедом
гостей...
4 сентября
В этот день четвертого сентября (сентябрь сентябреющий, луны
и львы мая) в четыре часа дня произошло одно из тех событий,
которое я приписываю божественному провидению. Когда я
рассматривал старинную книгу, на одной из страниц которой был
изображен лев, из нее выпал маленький конвертик. Я вскрыл
его. Это была открытка Раймонда Русселя *(Раймонд Руссель
(1877 - 1933) - признанный среди сюрреалистов автор
"Африканских впечатлений", "Дублера", "Locus solus" и т.д.),
который благодарит меня за то, что я послал ему свои книги.
Руссель, выраженный невротик, совершил самоубийство в
Палермо, и я, будучи ему духовно и физически преданным, очень
переживал эту трагедию, думая, что сойду с ума. При виде
открытки меня опять охватила горечь воспоминаний, я упал на
колени, благодаря Господа за эту маленькую весть от Русселя.
Стоя на коленях, я заметил через окно желтую лодку Гала,
направлявшуюся к пирсу. Я выбежал из дома и бросился обнять
мое сокровище. Господь послал ее мне! Она была больше, чем
когда-либо, похожа на льва кинофирмы "Метро-Голдвин-Майер". И
мне никогда так не хотелось съесть ее. Но страх перед
смертельными муками льва рассеялся, и я попросил Гала смочить
мне лоб, что она незамедлительно и сделала.
5 сентября
Я тупо постучал себя по голове. Потом несколько раз сплюнул, памятуя,
что родители не раз говорили, что это помогает против действия
ветра. Легкий нажим на припухлость вызвал боль, сладостную, как
меланхоличность сливовых деревьев 15 августа.
6 сентября
Мы отправились на рынок в Фигерас, где я приобрел десяток
шляп, а Гала - разнокалиберные стулья. Шляпы были из соломы и
похожи на те, что надевают
маленьким детям, чтобы защитить при падении. Придя домой, я
разложил шляпы по стульям. Почти литургический вид этой
композиции вызвал во мне чувство невольного подъема. Я пошел
в студию помолиться и возблагодарить Господа. Дали никогда не
сойдет с ума, ибо он заключил самый гармоничный из всех
брачных союзов на Земле. А для тех, кто пишет целые тома о
победной мощи бреда,- психоаналитиков и прочих специалистов -
чтобы осчастливить их, скажу: горе тому, кто еще не увидел в
стульях с маленькой подушкой, набитой гусиным пером, призрак
кибернетической анальной скрипки - далиниевской машины для
размышлений о будущем.
7 сентября
Воскресенье. Проснулся очень поздно. Выглянув из окна, я увидел
выходящего из лодки негра - из тех, что поселились по соседству.
На его теле были следы крови, и он нес на руках нашего лебедя,
смертельно раненного. Этот чернокожий турист думал, что просто
поймал редкую птицу. Зрелище вызвало во мне до странности приятное
тоскливое чувство. Гала выбежала из дома и обняла лебедя. В этот
момент послышался шум, заставивший всех вздрогнуть. С грохотом
опрокинулась тележка с антрацитом для нашей печи. Эта тележка
- своего рода катализатор, мифический атрибут. В наши дни, каждый,
если он наблюдателен, сможет усмотреть промысел Юпитера в неожиданном
появлении таких "тележек", которые так велики, что их нельзя увидеть.
8 сентября
Друзья позвонили мне и сказали, что король Италии Умберто намерен
посетить нас. По этому случаю я заказал сардинский оркестр. Король
будет первым, кто пройдется по дороге, которую я недавно побелил.
Она обсажена гранатовыми деревьями. В полдень лег спать с мыслями
о приезде короля, который привяжет к кончикам моих усов цветки
жасмина. Потом я забылся несравненным сном.
Лебедь наполнен гранатами, которые заставляют его взрываться.
Я увидел мельчайшие частицы его внутренностей, как в стробоскопическом
фильме. Полет каждого перышка повторяет очертания миниатюрных
летающих скрипок.
Проснувшись, я упал на колени и возблагодарил Мадонну за этот
пророческий сон.
9, 10 сентября
Моя обязанность - говорить обо всем, даже самом невероятном. Моя
личность исключает всякую возможность розыгрыша или мистификации,
ибо я - мистик, а мистики и мистификации,
по закону сообщающихся сосудов, формально противостоят друг другу.
Утром меня пришел навестить старый приятель моего отца, пожелавший
удостоверить авторство давней моей картины из его семейной коллекции.
Я подтвердил, что картина подлинная. Его поразило, что я смог
подтвердить авторство, не видя холста. Но мне было достаточно
увидеть его самого. Он, однако, настаивал на том, чтобы показать
картину, которую он оставил в холле.
"Давай же, посмотри на нее...Я оставил ее возле чучела медведя."
"Это невозможно, - сказал я, - Его величество король переодевает
купальный костюм как раз рядом с чучелом." Это была абсолютная правда.
"О! - воскликнул тот с укором в голосе, - если бы ты не был величайшим
на свете плутом, ты был бы величайшим художником!"
Но ведь я говорил ему чистую правду.
Это напомнило мне мой двухлетней давности визит к Его Преосвященству
папе Пию XII. Одним прекрасным утром, будучи в Риме, я сбежал
по лестнице "Гранд-отеля", держа в руках странный на вид ящик,
стянутый веревками и кожаными ремнями. В ящике находилась одна
из моих работ. В вестибюле сидел Рене Клер и читал газету. Он
поднял глаза - выражение их всегда было скептическим - с темными
кругами, присутствие которых было связано с тем, что он был неизлечимо
болен картезианскими иллюзиями. Он спросил меня: "Куда это вы
так спешите со всеми этими веревками?" Я ответил сдержанно, с
чувством собственного достоинства: "Я иду к Папе, скоро вернусь.
Подождите меня здесь!"
Рене Клер не поверил мне тогда и сказал театральным тоном, подчеркнуто
серьезно: "Соблаговолите передать ему мой нижайший поклон!"
Ровно через три четверти часа я вернулся. Рене все еще сидел в
вестибюле. С удивлением он показал мне газету, которую читал.
Сразу после моего ухода он открыл рубрику новостей из Ватикана,
где сообщалось о моем визите к Папе. В ящике, который я нес, лежал
портрет Гала в образе Мадонны Порт Льигата, который я показывал
Папе Римскому.
Но Рене Клер еще не знал, что среди трехсот пятидесяти причин
моего визита к Папе была причина номер один - необходимость получить
высочайшее разрешение на венчание с Гала в церкви. Это было достаточно
сложно, ибо ее первый муж, Поль Элюар, был еще, к всеобщей радости,
жив.
Вчера, 9 сентября, я проконтролировал резервы моего гения,
чтобы понять, увеличились ли они, ведь цифра "девять" - последний
куб в гиперкубе. Все шло, как было задумано! А сегодня я получил
письмо, в котором меня уведомляли о том, что в одном из американских
коллекторов обнаружена книга "Покорение иррационального", которую
я подарил Адольфу Гитлеру с моим автографом в виде креста вместо
посвящения. С этого момента у меня появились основания верить,
что я могу вернуть свой магический талисман, который заставил
Гитлера потерпеть поражение в самом конце войны, проиграв последнее
сражение. Более того, разве не отвел я с помощью божественных
ухищрений открытую угрозу сумасшествия, достигшего кульминации
в философском, эйфорическом сне о взрывающемся лебеде?
Вчера меня посетил король, и я твердо решил жениться на моей прекрасной
Елене-Гала, чтобы еще раз обмануть Рене Клера, который был добрым
символом вольтерианского Сен-Трапеза.
Нынешний куб номер девять, олицетворяющий мою жизненную силу гораздо
мощнее "девятки" прошлого года. Сравнивая их, я уже не думаю ни
о короле, ни о войне. Было просто больше отваги! Вместо Рене Клера
существует имя, которое запрещено упоминать, оканчивающееся на
"oie" (гусь)!
1957
Порт Льигат, 9 мая
Проснувшись, я чмокнул Гала в ухо, почувствовав кончиком языка
толщину маленькой выпуклости родинки на мочке. В этот момент я
вспомнил о Пикассо. О Пикассо - самом живом из всех людей,
которых я когда-либо знал, у которого на мочке левого уха
тоже была родинка. Эта отметина, скорее оливковая, чем
