- Михал Михалыч, я кое-что хотела вам сказать, -
пробормотала она, по видимости, все более робея. - Еще и вчера
на дне рождения хотела. Лучше я сразу скажу. Я в пятницу... В
общем, у меня будет ребенок.
Михаил Михайлович почувствовал, как от этих слов, что-то
неприятно съежилось у него под ребрами. Проглотив слюну, и еще
не раскрывая рта, он уже чувствовал, что скажет сейчас
какую-нибудь глупость. Так и получилось.
- От кого? - спросил он.
Она пожала плечами виновато.
- От вас... наверное. А может быть, и от Семена. Я не знаю
точно, Михал Михалыч.
Свист поднялся с кровати, подошел к окну, взял лежавшую на
подоконнике коробку с папиросами, закурил. За окном между лип
разглядел он какую-то парочку, неспешно бредущую по аллее
Героев за детской коляской. Что-то в последнее время не
заладилось у него в жизни. Нелепая какая-то полоса пошла.
- Ну и ладно, - сказал он вдруг, обернувшись. - Ребенок -
так ребенок. И хорошо, что не знаешь точно. Лучше считай, что
от Семена. Нет, не подумай, я ничего... Я не отказываюсь. В
смысле... Ребенок - это всегда хорошо, - окончательно сбился он
и махнул рукой.
- Я тоже так думаю, Михал Михалыч, - неожиданно посветлела
она. - Я, по правде, очень его хочу. Я боялась, что вы...
рассердитесь, - улыбнулась она жалобно. - А я его очень-очень
хочу. Вы не беспокойтесь, я никому никогда не скажу.
- Ну и хорошо, - кивнул он; затушив едва раскуренную
папиросу, вернулся к кровати, и, стоя над ней, погладил ее по
голове.
Она все улыбалась ему застенчиво снизу вверх. Он присел
перед ней на корточки и принялся аккуратно расстегивать
пуговицы у нее на платье - сверху вниз, покуда не выскочили
наружу маленькие груди. Тогда он повалил ее на кровать.
Он вышел из квартиры минут через пять после нее. Запер
дверь, спустился вниз. По времени получалось в самый раз.
Пройдя вдоль аллеи до конца ее, он свернул налево, в переулок,
прошел и его и оказался на перекрестке возле маленького
безлюдного сквера, скрытого под густыми кронами старых
деревьев. И как раз в то же время с другой стороны к скверу
подходил, улыбаясь навстречу ему, молодой человек в клетчатой
ковбойке. Оба они оказались точны.
- Здравствуй, Алексей, - подал ему руку Свист, едва они
сблизились. - Пойдем, сядем.
Пожимая руку его, Леонидов от души рассмеялся.
- Здрасьте, Михал Михалыч. Ничего себе предложеньице для
начала.
Они сошли по нескольким покореженным ступенькам в сквер,
расположенный чуть ниже уровня тротуара, и присели на
единственную стоявшую там скамейку, сооруженную кустарно из
пары едва обструганных досок. Заметно было, что Свист
нервничает слегка.
- Куришь? - спросил он, достав из кармана коробку
"Герцоговины Флор".
- Иногда, - угощаясь, кивнул Алексей. - Последнее время
что-то хороших папирос не достать.
- Даже у вас? - удивился Свист.
- А что у нас? У нас объедки от ваших харчей. Вам-то на
набережную все прямо со склада возят, в райком - остальное. А
нам уж, что остается. В Москве в любом продуктовом в два раза
больше товару, ей-богу.
- Так ты и ходи тогда к нам. Дорога не дальняя. Я тебя
хоть завтра припишу.
- Да мне чего надо-то? - махнул рукой Алексей. - Пожрать -
это я в буфете. А из одежды - в Москве могу.
- Часто в Москву ездишь? - поинтересовался Свист.
- По выходным обычно. Нынче вот из-за дня рождения этого
остался.
Михаил Михайлович глубоко затянулся.
- А я ведь тебя как раз собираюсь попросить в Москву
съездить.
- Это зачем же? - удивился Леонидов.
Свист помолчал немного.
- Ты знаешь, Алексей, мы ведь с твоим отцом старинные
знакомые, - начал он издалека. - Еще в Москве на рабфаке, я
парторгом был...
- Знаю, знаю, - кивнул Леонидов. - Он тогда ВУЗы
курировал.
- Верно. И тебя однажды вот таким карапузом еще видал. У
отца в кабинете. Скажи, а почему ты здесь работаешь?
- А почему бы нет?
- Ну, в Москве-то, наверное, интересней.
- Распределили, - пожал он плечами. - Обязательно что ли у
него под крылом сидеть. Чтобы все кивали - вот, мол, папенькин
сынок. По-вашему, много радости?
- Да нет, я бы тоже, пожалуй, не стал.
- Здесь свобода, Михал Михалыч. А там - в одной квартире,
хотя и большой. К тому же, ведь посмотреть нужно, чего я сам по
себе стою.
- Ну, вот об этом-то как раз я с тобой поговорить хотел.
- То есть?
- Ты какого мнения о Баеве, Алексей?
- А какая разница? - насторожился он слегка. - Зачем мне о
нем какого-то мнения быть? Он мой начальник.
- При Баеве ты, Алексей, здесь ничего не добьешься.
- Это почему же?
- А потому что ты для него выскочка - человек со стороны.
Как пришел, так и уйдешь - на таких он ставку не делает.
- Я не лошадь, Михал Михалыч, чтобы на меня ставить.
- Да не в этом дело, - поморщился Свист, вздохнул.
Ясно было, что тянуть разговор не имело смысла. Обиняками
все равно невозможно было ничего сказать.
- Не в этом дело, - повторил он. - Ну, ладно. Я с тобой
начистоту, Алексей. У меня к тебе разговор очень серьезный. Ты
можешь отнестись к нему как угодно, но я надеюсь по крайней
мере, что ты меня не продашь. Ты умный парень, и должен понять,
что я не ради себя, а ради дела болею. Я с тобой о Баеве
поговорить хочу.
Леонидов молчал. У Свиста было такое чувство, как,
наверное, бывало у игрока в русскую рулетку. Ну, была, не была.
- Ты посмотри, Алексей, как он ведет себя тут, в Зольске.
Ты здесь сколько уже?
- Год без малого. Девять месяцев.
- Девять месяцев. Рожать пора, - от нервного напряжения
глупо пошутил Свист.
В голове промелькнуло тут же - кровать, руки на коленках.
Перелом какой-то в жизни настал. Пан или пропал. Да ведь не
впервой, постарался он успокоить сам себя. Бывали с ним
передряги и похлеще. Что он, в самом деле, нервничает, как
школьник перед этим пацаном. А когда его в девятнадцатом двое
офицеров вели по степи до ближайшего дерева, чтобы повесить?
Воспоминание это до сих пор призывал Свист на помощь в
критические моменты своей жизни. И помогало.
- Ты не хуже меня должен видеть, - заговорил он ровнее. -
Он же натуральную вотчину тут себе устроил. Феодальщину
какую-то неприкрытую. Захочу - казню, захочу - пожалую. И над
райкомом он начальник, и над исполкомом, и в каждом заведении
главный. А ведь он начальник только у вас - в РО НКВД, он
должен от преступников, от врагов народ защищать; конечно, дело
это важнейшее, но ведь не значит же, что все остальные дела не
важные. Ну, а то что вчера он выкинул - это уж ни в какие
ворота не лезет. Я думаю, ты в курсе.
Леонидов молчал.
- Кандидата этого в депутаты - Мальков его фамилия - мы
больше месяца в райкоме проверяли - по всем статьям. Грамотный,
честный, ответственный, отличный работник - наш человек до
кончиков волос. Выдвинули единогласно, статью в газете
напечатали. А он его вчера посадил. И почему? Да только потому,
что его, Баева, в пятницу на комитете не дождались. Полтора
часа мы его ждали - звонили, секретаря посылали - не пришел.
Дела у него, видите ли, поважней. И вот вчера этот фортель с
Верой Андреевной. А Малькова посадил. Она, возможно, девушка-то
хорошая, Вера Андреевна, но разве такие дела так решаются. Это
ведь не шуточки - это Верховный Совет России - высший
республиканский орган. А он - как левая нога решила. И чем,
скажи на милость, Мальков виноват - тем, что Баев на комитет не
пришел? А ты видел вчера, как он с Матвеевым - он и Мумриков
напару. Это ж натуральная дискредитация ответственного
партийного работника - второго секретаря райкома. Там ведь и
почти посторонние люди были. Что они подумают, что в городе
расскажут? Я уж не говорю о том, что просто хамство. И так он
со всеми. И со мной при случае, и с тобой, поверь мне. Ни ты
ему не нужен, ни я, никто вообще.
Леонидов молчал.
Михаил Михайлович достал новую папиросу, постучал
мундштуком о коробку.
- Ну, скажи по совести, Алексей, разве я не прав?
- Что же вы предлагаете?
- Я считаю, что если вот это все мы теперь проглотим, то
грош нам цена - и как коммунистам, и как порядочным людям. Баев
тогда совсем обнаглеет, всех нас сожрет, и туда нам и дорога
тогда. За себя я не боюсь, поверь. Чего мне бояться? Я всю
гражданскую прошел, смерти в лицо, вот как тебе теперь, сотню
раз смотрел. Мне за город этот обидно. За город и за партию
нашу. Мне партия этим городом руководить доверила. Можно,
конечно, и статью другую напечатать, Куроша снять, а Веру
Андреевну в депутаты выдвинуть. Но лично я бы тогда по совести
для себя посчитал, что партбилет свой я должен сдать. Разве не
так?
- Что вы предлагаете? - спокойно повторил Алексей.
Михаил Михайлович прикурил, пару раз затянулся в полные
легкие, напустил вокруг скамейки облако дыма.
- Я предлагаю тебе, Алексей, поехать сегодня в Москву и
поговорить с отцом начистоту - вот так, как я теперь с тобой. У
меня у самого там таких связей нету, а с Баевым здесь один на
один мне не справиться. Расскажи отцу про Малькова, про этот
день рождения барский, и пусть решает он что-нибудь прямо
сейчас, потому что потом будет поздно. Расскажи ему про меня
все, что сам думаешь. Он, я знаю, человек решительный,
справедливый, большевик настоящий; думаю, что и меня он по
рабфаку хорошо помнит. Если расскажешь ему все, как есть, я
уверен - он поймет, и так просто это не оставит. Только сказать
нужно, чтобы действовал быстро. От Баева теперь уж и не знаешь,
чего ждать можно.
Михаил Михайлович перевел дух.
- Что скажешь, Алексей?
- Дайте еще папиросу, - попросил Леонидов. - Ну, а кого вы
на месте Баева представляете себе. Если, допустим, я соглашусь,
и все это дело выгорит.
- Ну, тебе это, Алексей, сам понимаешь, пока что не по
чину. Я думаю, можно было бы Тиграняна предложить.
- Да мне это и даром не нужно, - попыхивая папиросой,
покачал головой Леонидов. - Вы же сами сказали - я как пришел
сюда, так и уйду.
- Ну, положим, если это дело у нас получится, то совсем уж
так ты не уйдешь. Кое чего ты тут добьешься - это я могу тебе
обещать.
- Должности мне не нужны, Михал Михалыч. Я, по правде
говоря, еще и не решил для себя окончательно, нужна ли мне
вообще эта карьера.
- Ну, а что тебе нужно?
Леонидов не ответил, покурил, помолчал немного.
- А на Веру Андреевну вчера Баев просто глаз положил, -
сказал он вдруг. - Это я четко видел. От этого вся катавасия.
Только глупо это, как всегда по любви. Вера Андреевна и не
знает ничего, а узнает - так не согласится, - недокурив,
Алексей щелчком отбросил окурок. - Я бы, пожалуй, Харитона
предложил, Михал Михалыч. Парень он неглупый, честолюбивый,
исполнительный. Если поговорить с ним правильно, вел бы себя
хорошо.
- Но он ведь, по-моему, из баевской компании, - заметил
Свист и внутренне перекрестился - похоже было, что он не ошибся
насчет Алексея. - К тому же только лейтенант, как и ты.
- Старший лейтенант; это не проблема, получит капитана
досрочно. А насчет "из баевской компании", Михал Михалыч, так
все мы из этой компании. И я тоже, да и вы, если уж напрямки,
до вчерашнего дня. Но на самом деле, все до поры до времени;
когда прижмет, каждый сам за себя.
- Так ты поедешь, Алексей?
Леонидов чему-то усмехнулся про себя. Вид у него вообще
становился все более довольный и хитрый.
- Дело это тонкое, Михал Михалыч; никаких гарантий, что
