хвощей, затем лесок кончился, и машина выехала на открытую
местность. Впереди, на холме, темнел приземистый каменный дом с
погашенными окнами.
- Ну вот мы и на месте, - удовлетворенно сказал Джага, выруливая
к дому по узкой, заросшей сорняками колее.
Подъехав, мы выгрузили багаж, отперли дверь и вошли. В комнатах
со старомодной запыленной меблировкой витал легкий душок
запустения, но все оконные стекла были целы; как видно,
городское хулиганье в такую даль не наведывалось. Я облюбовал
себе мансардную комнатушку над кухней, Янта и Джага предпочли
разместиться внизу, в комнатах по соседству с центральным
холлом.
Распахнув окно, я боком сел на подоконник. Ночь дышала мне в
лицо росистым разнотравьем, стрекотали порхающие в поднебесье
ящерки, над зазубренной кромкой леса вдали сияла малая луна,
воровское солнышко, как ее называют в моих родных краях. Среди
такой благодати хотелось думать о вечности, Мировом Духе и
величии природы, однако у меня, к сожалению, имелись гораздо
менее привлекательные, зато неотложные темы для раздумий.
Реакция Барладага на сообщение Синка оказалась вполне
естественной, ничего другого ожидать не приходилось. Узнав о
дерзкой парочке, которая собирает о нем сведения и готова щедро
платить, он прежде всего решил проверить, кто стоит за этими
людьми. И сразу пригласил Фахти на личную встречу, чтобы
напрямую спросить, не его ли подручные проявляют столь
предосудительное любопытство. Совершенно неважно, что в любом
случае Фахти будет отрицать свою причастность к этому делу.
Получив заверения главаря, что владелец "Щита Отечества" никоим
образом не принадлежит к конкурирующему клану, Барладаг будет
вправе обойтись с Джагой сколь угодно круто, не рискуя вызвать
клановую междоусобицу. А покуда он, как видно, велел навести
справки и понаблюдать за подозрительной распивочной.
Вряд ли ему пришло на ум связать этот факт с угрозами никчемного
шпыря Трандийяара, который, по всем данным, задал лихого
стрекача в направлении Хангора. Но даже если у Барладага
завелись смутные догадки на мой счет, я обладаю несомненным
преимуществом. Он понятия не имеет, где меня искать. А я точно
знаю, что завтра, в три часа у него назначено свидание с Фахти в
ресторане "Гленц".
Нынешний денек у меня выдался, прямо скажем, нелегкий. От
усталости слипались глаза. Я нашел в шкафу стопку постельного
белья, застлал кровать с тюфяком из сушеных водорослей, разделся
и лег.
Однако прежде, чем мне удалось уснуть, послышался легкий скрип
ступенек на ведущей в мою мансарду лестнице. Не было никакой
нужды хвататься за лежащий под подушкой пистолет, я сразу
догадался, что означает этот ночной визит. Дверь бесшумно
приотворилась, в комнату вошла Янта. Она замерла, вглядываясь в
темный угол, где стояла моя кровать, и ее силуэт в белом
пушистом халатике отчетливо вырисовывался при свете воровского
солнышка. Сердце у меня бешено заколотилось, я приподнялся на
локте. Прошла маленькая вечность, халатик соскользнул на пол,
девушка наклонилась надо мной, от вспышки теплой наготы
перехватило дыхание. Наши губы встретились в осторожном,
дразнящем поцелуе. А потом нас объяло блаженное беспамятство.
Мы качались на океанских волнах, мы привольно и бешено купались
в жадных объятиях, мы пили друг друга взахлеб, лишь разжигая
жгучую жажду. Вдруг Янта коротко застонала и пробормотала что-то
неразборчивое. Потом, судорожно вздохнув, повторила, и я
подумал, что ослышался.
- Ударь меня...
- Как?.. - оторопев, переспросил я.
Янта выгнулась подо мной и с силой вонзила ногти в мои плечи.
- Ударь... Дай мне пощечину... - сдавленно умоляла она.
Нас окутывало горячее марево безумия и звериной свободы,
дозволено было абсолютно все, однако мне не хватило духу
выполнить ее просьбу. Я лишь еще крепче стиснул ее в объятиях и
вскоре услышал новый самозабвенный стон.
Когда неистовство схлынуло, Янта долго лежала рядом со мной на
спине, подтянув простыню к подбородку, и я, как зачарованный,
любовался ее безупречным профилем.
- Ты сильный... - задумчиво проговорила она. - Ты настоящий и
очень сильный.
- Ты удивительно красива, - отозвался я и провел пальцем по ее
щеке.
- А я шлюха, - все тем же тоном продолжила Янта. - Грязная
девка. И ничего не могу с этим поделать.
- Зачем так говорить, - возразил я обескураженно.
Она лежала рядом, потрясающе прекрасная и недосягаемо далекая,
меня дурманил теплый запах ее пота, и было не понять, отчего в
ее голосе сквозит угрюмый холод.
- Ты имел когда-нибудь шлюху? - спросила она. - Впрочем, можешь
не отвечать. Неважно. Отвернись, пожалуйста. Я оденусь.
В густом сумраке лунной ночи, да еще после бурных любовных
объятий ее просьба прозвучала на редкость несуразно. Впрочем, я
послушно отвернулся к стене. Янта выскользнула из-под простыни,
нашарила ногами домашние туфли, подобрала халатик. Немного
помедлив, склонилась к моему уху.
- Я хочу, чтобы в следующий раз ты взял меня как проститутку, -
сказала она. - Как дешевую грязную девку. Обещаешь?
От этих слов, произнесенных горячечным свистящим шепотом, мне
стало слегка не по себе. Вместо ответа я попытался обнять ее и
поцеловать, но девушка мягко высвободилась.
- Спокойной ночи, - попрощалась она подчеркнуто ровным тоном,
так, словно вместе с халатиком надела облик прежней, дневной
Янты.
Когда она открыла дверь, до моего слуха донеслись раскаты
молодецкого храпа Джаги. Ступеньки лестницы чуть скрипнули под
ее легкими шагами, а затем взбаламученная тишина вступила в свои
права и густой черной водой растеклась по старому дому.
Я лежал, добросовестно копаясь в собственной душе, а это
оказалось отнюдь не самым простым делом. Все обстоятельства,
куда ни кинь, далеко не способствовали ни легкой интрижке, ни
лучезарной великой любви. До сих пор я полагал, что буду с
почтительного расстояния любоваться Янтой на правах постояльца,
поскольку такая девушка заслуживает большего, нежели отставной
взводный командир, у которого не только нелады с засевшим в
груди осколком, но и с недавнего времени завелись крупные
проблемы уголовного свойства. Однако сама девушка рассудила
иначе.
За одной неожиданностью, как водится, последовала другая. В
постели из Янты выплеснулось нечто до того изломанное, больное,
что меня взяла оторопь. У этой пригожей умницы в груди ворочался
какой-то кошмар похлеще минометного осколка. И теперь к моим
мыслям о ней примешивалось чувство, которое из меня, казалось
бы, давным-давно вытравили. Самое коварное из чувств, жалость,
родная мать романтических глупостей и плачевной неразберихи.
Совершенно излишняя в моем положении роскошь.
От подушки пахло терпкими духами Янты, перед закрытыми глазами
упорно возникало мертвое лицо бывшей жены. Вряд ли я
когда-нибудь узнаю, какая отвратительная бредятина мерещилась
девушке, когда она стонала под моим телом и просила ударить ее
по лицу. Точно так же и ей пусть останется неизвестным, что я в
тот момент созерцал пуговичные глаза убитой Зайны. Правду в
народе говорят, на каждом чердаке свои привидения.
Наконец я дал себе команду немедленно выбросить все из головы и
провалился в сон.
Меня разбудило малое солнце, нащупавшее горячим лучиком щель
между оконных занавесок и дотянувшееся до моего лица. Некоторое
время я позволил себе понежиться в тишине и покое. День
предстоял не из легких, потом расслабляться будет некогда.
Хватило нескольких минут размышления в усиленном мозговом
режиме, чтобы еще раз проанализировать и уточнить обдуманный еще
по дороге сюда план действий. Похоже, он должен был сработать
без осечки.
Одевшись, я сунул за ремень не только "Мидур", но и извлеченный
из чемодана пневматический пистолет с лазерным прицелом,
набросил куртку и спустился на первый этаж. Янта, судя по всему,
еще спала, одетый лишь в поношенные тренировочные брюки Джага
колдовал на кухне, разогревая на электроплитке прихваченную из
харчевни снедь.
- Доброе утро, командир, - приветствовал он меня. - Как спалось
на новом месте?
- Спасибо, отлично, - искренне ответил я.
Лезвием складного ножа, который по размерам соперничал со штыком
самозарядного карабина, Джага перевернул шкворчавшие на
сковородке внушительные ломти рыбного рулета.
- Малышка что-то заспалась, я думаю, не стоит ее беспокоить.
Сами управимся.
Разумеется, я согласился. В шкафчике возле мойки нашлась вся
необходимая посуда, и мы позавтракали вдвоем прямо за кухонным
столиком, без особых церемоний.
- А здесь хорошо, кругом тишь да благодать, - заметил Джага,
отодвинув пустую тарелку и разливая по керамическим кружкам шуху
из граненой трехдинговой бутыли.
- Будем надеяться, мы здесь не задержимся надолго, - ответил я,
сделал глоток и отодвинул кружку. - Тем более, нам точно
известно, где сегодня можно увидеть Кридана Барладага.
Не без сожаления Джага последовал моему примеру и оставил свою
кружку недопитой.
- Когда выезжаем? - спросил он.
- Нам надо быть в городе к полудню. Так что времени достаточно.
А пока обсудим детали операции.
Тут я заметил, что за раскрытой дверью кухни мелькнул белый
пушистый халатик, и осекся.
- Надеюсь, я вам не слишком помешала? - спросила вошедшая Янта.
- Нет, что вы, ничуть, - заверил я.
На ее лице заиграла потрясающе лучезарная улыбка.
- Дядюшка, у меня для тебя новость. Я влюбилась.
Видя недоумение Джаги, она положила руку мне на плечо и внесла
необходимое уточнение.
- В него.
И без того выпученные глаза моего бывшего капрала расширились до
пределов, казалось бы, не предусмотренных природой. Впрочем,
полагаю, что сам я в этот донельзя щекотливый момент выглядел не
менее дурацки.
11.
Примерно в половине второго я вошел в просторный прохладный
вестибюль гостиницы "Сурмон". Громадные зеркала в позолоченных
рамах отразили вполне законченный облик преуспевающего
коммерсанта среднего пошиба: костюм цвета оцинкованного ведра,
дырчатые автомобильные перчатки, чемодан тисненой кожи, на
запястье массивные платиновые часы. За новую экипировку мне
пришлось выложить без малого полугодовую пенсию, но если бы я
попытался снять номер в "Сурмоне", козыряя курткой и брюками
довоенного образца, ключаря могла запросто хватить кондрашка.
А так меня приняли как родного, и я позволил себе малость
покапризничать у стойки, дескать, органически не перевариваю
солнечные номера, окна во двор ненавижу, выше третьего этажа
вообще жить не могу. Ключарь льстиво поддакивал, с энтузиазмом
заявил, что на втором этаже как раз есть свободный люкс, окна по
фасаду, это именно то, что нужно. Заплатив полтораста наличными
и предъявив удостоверение Севдина Хопаши, я снял номер на три
дня. Теперь придется покупать себе новые документы, но уж это не
та проблема, из-за которой можно рвать на себе волосы. И
щегольский чемодан, который бодро втащил в номер почтительный
коридорный, придется оставить на потребу полицейским ищейкам.
Хотя в нем, кроме предусмотрительно захваченных на проселке двух
булыжников, лежали моя старая куртка и почти не рваные брюки. А
я человек по натуре сентиментальный и не люблю расставаться с
вещами, которые долго служили мне верой и правдой.
Дав коридорному полтинник на мороженое, я потребовал принести в
номер телефонный справочник, снял темные очки и полюбовался
видом из окон. Прямо передо мной мерцала витрина ювелирной
лавки. А чуть левее, в пятидесяти шагах, сияли стеклянные двери
ресторана "Гленц". Отменная огневая позиция, лучше не
придумаешь.
Надо полагать, ключарь мысленно потирал руки, сплавив
придурковатой деревенщине бессовестно дорогой номер, выходящий
окнами прямо на шумную улицу. Но он и не подозревал, что у меня
достаточно своеобразные понятия об удобстве.
Коридорный принес толстенный справочник и поинтересовался, не
желает ли добрый господин маленько поразвлекаться. При взгляде
на его плутоватую рожу даже провинциальному коммерсанту с гор
