Они опустились на песчаную дорожку, ведущую к дому. Никита снова
попытался вызвать Ксению в пси-диапазоне, ничего не добился и махнул
спутникам: подождите здесь. Ноне успел он сделать и шага, как дверь дома
отворилась и на крыльцо выбежала босоногая Ксения, одетая в летний
сарафан, загорелая, веселая, с горящими глазами. Волосы струились за ней
золотым пламенем.
Долгую секунду смотрели друг на друга: Никита, напоминающий ожившую
металлическую скульптуру Аполлона, и Ксения, красивая до перехвата дыхания
и остановки сердца, со станом богини и улыбкой феи, - потом бросились друг
к другу. И замерли.
Такэда почувствовал, что у него навернулись слезы на глаза, сердце в
груди рванулось с такой силой, что стало больно, голова закружилась, но
какая-то вредная мысль шепнула ему: что-то здесь не так, - и он отрезвел,
хотя и не понял, в чем дело. Правда, времени на анализ его странного
ощущения ему не дали. Ксения, нацеловавшись с Никитой, бросилась к нему.
- Оямыч!
Объятия ее могли свести с ума кого угодно, Толя с трудом заставил
себя сдержаться, хотя колдовство встречи, темное и сбивающее с мысли,
подняло в его душе тихую бурю ревности. А ведь он был уверен, что с ним
такого произойти не может. Полузадавленная мысль: что-то здесь не так! -
вернулась... и ушла, потому что Ксения заплакала. Пришлось обоим утешать
ее, применяя терапию улыбки, жеста, шутки и нежности. На Земле Толя
никогда не позволил бы себе ласкательное "Ксюша" в прямом обращении, здесь
же почему-то ему хотелось перещеголять Никиту, утешить Ксению раньше, чем
танцор, поразить ее воображение, и он даже начал было рассказывать ей их
приключения, но, уловив вопрос в глазах Сухова, запнулся и отошел, стиснув
зубы, с пылающими от стыда щеками.
Дадхикраван проводил его задумчивым взглядом (система зрения у него
была гораздо богаче человеческой), но ничего не сказал.
- Пойдемте в дом, - спохватилась Ксения, - вы, наверное, устали.
Пообедаете и отдохнете, а потом поговорим о делах.
На Дадхикравана она почему-то не реагировала, то есть не удивилась
его виду и не спросила, кто он такой, и подозрение снова зашевелилось в
голове Такэды. И тотчас же словно сработал какойто переключатель, все
стало на свои места.
Ну, конечно, успокоенно подумал Толя, ведь она психически ущербна,
душа ее "рассыпана" по многим хронам, внедрена в тысячи женщин, а здесь
осталось лишь тело... но тогда непонятно, почему она реагирует на нас так
по-человечески, возразил Такэда сам себе. Если душа ее вынута, она не
должна помнить никого...
Что-то надвинулось на Толю сверху, некая черная мрачная туча.
Сверкнула молния, угрозы и предупреждения, и Такэда потерял сознание.
Пришел в себя он в спальне, на мягкой и чистой, благоухающей
накрахмаленным бельем, кровати, сам такой же чистый, благоухающий травами,
но слабый до потери пульса. Что-то творилось со зрением: Сухова, сидящего
у постели на стуле, он еле узнал.
- Что... со мной?
- Не знаю, - помедлив, ответил Никита. - Похоже на шок от
пси-удара... хотя я ничего не почувствовал. Разберемся. Лежи, пей медовый
взвар и отдыхай, утром поговорим.
- Мне... непонятно... Ксения не должна... помнить...
- Разберемся. Не волнуйся, береги силы. Одежда твоя вот, на стуле,
Дадхикраван будет в соседней комнате, так что не боись.
- Будь... осторожней. Добраться сюда... мы смогли, теперь бы
убраться... подобру-поздорову.
Сухов погладил плечо Такэды и вышел. Толя задремал. Ему было хорошо и
тревожно одновременно, однако ни сил, ни желания анализировать причины
своего обморока и слабости у него не осталось.
Проснулся он внезапно: показалось, что кто-то кричит неподалеку.
Прислушался. И облился холодным потом. В комнате никого не было, но стены
ее серебрились от изморози, и холод в ней стоял собачий. Мало того, он
усиливался, нарастал, одеяло уже не спасало больного, а температура
продолжала падать гораздо быстрее, чем он успевал что-либо предпринять.
- Дадхи! - позвал Такэда слабым голосом.
Никто не отозвался.
- Дадхикраван, сюда!
Тишина. И холодный ветер в лицо. Толя понял, что если немедленно не
предпринять что-нибудь, он замерзнет. Чувствуя, как воздух замерзает у
него на губах, лопаются мыщцы, останавливается сердце и меркнет сознание,
он сполз с кровати, и, стараясь не дышать обжигающим холодом, добрался до
стула с диморфантом. Если бы это был простой скафандр, инженер бы надеть
его не смог: руки превратились в коряги, ноги застыли, глаза ничего не
видели, - но диморфант учуял желание хозяина и обнял его коконом высшей
защиты, спасая от холода и потока пси-излучения, внушающего
расслабленность и покой.
Через десять минут Такэда почти пришил в норму. Сознание пронзила
мысль: что-то случилось! Дадхикраван не ответил на его призыв, а Сухов был
недосягаем. И не его ли крик - телепатический - услышал он перед тем, как
проснуться?
Такэда начал искать выход из комнаты, воздух которой уже собрался
лужицей на полу - температура понизилась до точки сжижения кислорода и
азота! - но дверь открыть не смог, как и окна, выходящие в сад. Тогда он
достал шиххиртх и, не заботясь о последствиях, выстрелил в дверь.
Действие стрелы-ракеты демонического арбалета здесь получилось
несравненно слабее, нежели в других местах их применения, тем не менее
взрыв разнес дверь в пыль. Такэда, не пострадавшим ни от взрыва, ни от
"вялого" разряда шиххиртха, выбежал в коридор, проскочил его в три прыжка,
поднялся на ,второй этаж и, не раздумывая, разнес дверь в спальню Сухова
второй стрелой шиххиртха.
Интуиция его не подвела.
Он ворвался в тот момент, когда обнаженная Ксения, смеясь и
кривляясь, гоняла по комнате Никиту, играя его мечом. Сухов был ловок и
быстр, но вряд ли долго мог бы уворачиваться от Финиста, такого же
смертельно опасного в руках женщины, как и в его собственных. На лице
танцора застыло выражение бессильного гнева, но глаза смотрели холодно,
прицеливающе, сурово.
- Стоять! - выговорил Такэда, поднимая шиххиргх.
Ксения обернулась, улыбка на ее губах погасла.
- Ах, вот это кто шумит в моем доме. Оямыч, это не вежливо, ты мне
мешаешь.
Толя приготовился выпустить стрелу между Ксенией и Суховым, зная, тот
защитит себя от любого взрыва, но шиххиртх в его руке вдруг сделался
жидким и пролился на пол струей смолы.
Ксения засмеялась.
- Как видишь, здесь я хозяйка, все вещи подчиняются мне, так что иди
досыпай, самурай. Я еще не наигралась и хочу получить все, что получают
другие.
- И это штука подчиняется? - Такэда направил на девушку ствол
инферно, выданного диморфантом по мысленному приказу прямо в руку.
Ксения опустила тускло блеснувший меч, глаза ее расширились.
- Умертвие?! Но...
- Вот именно, - тихо сказал Никита. Подошел к девушке, протянул руку,
и меч, вырвавшись из ее руки, прыгнул к нему.
- Не в_с_е вещи в этом доме подчиняются вам, Гиибель. Кстати,
настоящая Ксения не знает, что такое умертвие. Где она?
Псевдо-Ксения рассмеялась и, проделав быструю множественную
трансформацию, сменив сотню разных обликов - мужчин и женщин, гуманоидов и
существ, далеких от вида хомо, - превратилась в Заавель, одетую в
монашеский наряд с капюшоном. Ум, сверкнувший в ее глазах, заставил Такэду
поежиться.
- Я еще не Гиибель, вернее, не вся Гиибель...
- Я знаю, - кивнул Никита, опоясываясь ножнами с мечом, взял из рук
Толи инферно. - Где Ксения?
- Везде. - Заавель-Гиибель больше не улыбалась. - Я имею в виду
психику. Ее частица есть и во мне. Она мне Нравится. Или вы имеете в виду
физическое тело?
Именно.
Но вам не удастся уйти отсюда. Не только из хрона, но даже из замка.
Это мои заботы. Где она?
А если и удастся, вы ее никогда не соберете.
И это мои заботы. - Сухов поднял черный, похожий на громадный маузер,
инферно. - Извините, я буду вынужден привести его в действие, в результате
чего возвращение Гиибели в полном "объеме" так сказать станет весьма
проблематичным.
Заавель покачала головой.
Боюсь, вы неправильно оцениваете свое положение. Даже с помощью
умертвия вам не удастся уйти из Гашшарвы, Посланник. Но вы меня
заинтересовали, право слово. Никогда не думала, что такой слабак, каким я
вас знала, способен решиться на п_о_с_т_у_п_о_к. Я не имею в виду поход в
Гашшарву, я имею в виду Путь.
Никита поклонился.
- Польщен. И все же не тяните время, мадам.
Заавель несколько секунд молчала, не сводя темного взгляда с лица
Сухова, пробормотала:
- Я ошиблась в тебе, землянин, но маг ты еще посредственный,
многомерие тебе не подчиняется. Прощай. - С этими словами она исчезла.
Никита постоял немного, прислушиваясь к своим ощущениям, потом сунул
инферно под воротник, за шею, и тот словно нырнул в кобуру, под
металлическую пленку магиполя.
- Бежим, - сказал Такэда. - Она сейчас вернется и не одна.
- Не вернется. Во свяком случае, не сейчас. Я не знаю, почему до сих
пор нет остальных составляющих Гиибели, но ее полностью, во всей сложности
многомерной структуры тела и сознания - еще нет.
- Ты знал, что это... не Ксения?
- Догадывался. Зато выяснил, зачем Гиибели женский "гарем". Женщины
для нее - перципиенты, внедряясь в них, она чувствует то же, что и они,
поэтому и не препятствует проникновению в Гашшарву мужчин, причем
мужчин-лидеров, чьих невест и жен она похитила. Во всех временах и хронах.
И еще она права в том, что выйти из Гашшарвы невозможно. Почти.
- Как же мы выйдем?
Сухов не ответил, так как в комнате неслышно появился Дадхикраван. Их
разговор длился полсекунды, потом Никита подтолкнул Толю к выходу.
- Ступай за ним, он нашел Ксению. Я сейчас.
Такэда послушно последовал за огненным человеком, но Сухов окликнул
его:
- Оямыч.
Толя оглянулся.
- Спасибо за помощь.
- Не стоит благодарности. Разве ты не контролировал ситуацию?
- В общем-то контролировал, но ты появился в самый нужный момент.
Мадам пол-Гиибели не знала, что у нас есть умертвие. Поэтому ее задача
усложнилась. Ну иди.
Такэда выбрался вслед за Дадхикраваном из дома. Огненный человек
повернул к беседке, прятавшейся в глубине сада, протянул к ней руку,
засиявшую ярче, и беседка провалилась сама в себя, образовав колодец -
спуск в неведомые глубины здания.
- Подождите, Наблюдатель, я выведу ее.
Толя послушно остановился, пытаясь унять заколотившееся сердце.
Вокруг было невероятно тихо, не пели птицы, не шелестел ветер в ветвях
деревьев, будто кто-то выключил жизнь этого уголка природы, и тень
зловещей фигуры демона, хозяина Гашшарвы, казалась материально весомой,
придавливающей к земле, внушающей тревогу и неуверенность.
Дадхикраван появился через несколько минут, ведя за собой девушку.
Это была Ксения и не Ксения. То есть физически девушка была копией
художницы, но глаза ее были пусты и прозрачны, и Такэду она не узнала.
Толя взял ее за руку и отпустил, проглотив разом все слова. Ксении
Красновой здесь не было, в замке Гиибели хранилась лишь ее оболочка,
жизнедеятельность которой поддерживалась искусственно, интеллект и душа
отсутствовали. Рассыпана, вспомнился термин Никиты. Как зачарованный,
Такэда не мог оторвать взгляда от лица Ксении, и собственная душа его
корчилась в пламени любви и ненависти. Любви к подруге, выбравшей Сухова,
и ненависти к демону, способному не только на великие деяния, но и, как
