его свойствах, должно сознаться, что он имел обширный ум и отличное
образование. Будучи, в одно время, директором 1-го кадетского корпуса и
присутствуя на экзамене, он развил такое богатство разнообразных познаний,
что все профессора и учителя пришли в изумление. В кругу своих он был
веселонравен, шутлив, даже при самых затруднительных обстоятельствах. К
числу прочих талантов его неоспоримо принадлежало искусство говорить. Он
рассказывал с таким пленительным мастерством, особливо оживленный
присутствием прекрасного пола, что слушатели всякий раз между собою
говорили: "можно ли быть любезнее его?" Зная это, я часто всматривался в
лицо его, отыскивая которая бы из черт этого лица могла оправдывать
всеобщую молву (распущенную великим Суворовым), молву о его необыкновенной
хитрости. Но посмотрим теперь на него, сидящего на поле Бородинском. Он все
еще сидел на своей скамеечке с нагайкою в правой руке, то помахивая ею, то
концом ее чертя что-то на песке, а между тем дума полная, высокая сияла на
лице его. Если б не легкое механическое движение правой руки, его можно бы
почесть за изваяние из бронзы: так был он неподвижен, так углублен в свои
мысли, лучше сказать, в одну мысль. Бой, начатый передовыми стрелками
левого крыла, притих. С минуту продолжалось молчание по всей линии. Вдруг
вздохнуло опять на левом крыле, и этот вздох огласил окрестности. Еще...
еще... и все зарокотало... Это началась тяжба за редут Шевардинский;
адвокаты с обеих -сторон говорили свои гремящие речи и менялись
доказательствами. Кутузов сделался весь внимание. Я видел, как он
протягивал вперед голову и вслушивался, вслушивался, иногда наклоняя левое
ухо к земле, как будто желая угадать - подается пальба или отступает. Но
вот во всю конскую прыть прискакал адъютант, сказал слово о Багратионе,
другое о французах, и Михаило Ларионович, вспрыгнув с места с легкостию
молодого человека, закричал: "Лошадь!" - сел, почти не опираясь на
скамеечку, и, пока подбирал поводья, уже мчался вдоль по линии на левое
крыло. Скоро огромный клуб свившегося над окрестностию дыма поглотил
главнокомандующего с его великою думою, в которой развивались уже семена
предстоящего сражения. Солдаты-зрители, стоявшие группами на скате вершин,
говорили: "Вот сам Кутузов поехал на левое крыло!"
ВЗЯТИЕ РЕДУТА
Сначала наступавшие и оборонители разменивались только дальними выстрелами.
Но в 4 часа за полдень дивизия Кампана, подкрепясь конницею, кинулась на
Доронино и в лес, его окружавший. В это же время и Понятовский, как будто
заводя крыло невода справа, выказался с своими из деревни Ельни, вспугнул
рои стрелков наших и погнал их, тесня своим наступом из леса в лес, из
перелеска в перелесок, отбрасывая все пешее на русскую конницу, которая на
первых порах сильно поддержала товарищей. Полковник Эмануель (впоследствии
славный генерал) два раза с Киевским драгунским полком налетал на поляков,
когда они выказывались из-за кустарников, и Новороссийский полк ходил
славно в атаку. Полковник князь Кудашев с кирасирами (синие и желтые
воротники) сделал также две блистательных атаки и отбил у французов шесть
пушек.
Но все эти великодушные усилия не могли устоять и не устояли против
превосходных сил наступающих.
Генерал Кампан стал, наконец, в виду редута, который грозно рисовался в
вечереющем воздухе. Он выслал 61-й полк с приказанием: взять редут штурмом!
Полк двинулся баталионными колоннами под покровительством своей огромной
батареи, при жестоком огне передовых стрелков, которые, захватив ближнее
возвышение, палили прямо в амбразуры нашего укрепления. Русские с высоты
редута увидели сперва вдалеке три черных точки. Эти точки, головы колонн,
близились, близились и росли; наконец они стали в прямую линию. Ясно
различили три колонны, и первая, удвоя шаг, пошла на редут. Редут замолчал;
но орудия нацелены, ружья наклонены, и дула уставлены прямо в глаза
наступающим.
Французы идут, подходят, всходят и почти сталкиваются с нацеленными в них
дулами. Вспыхнул залп, блеснул ряд молний, не стало передних... задние
взошли на редут.
Но не успел еще рассеяться дым, как русские явились на новый спор. Штык и
отвага показали чудеса, но превосходство взяло верх. Редут оставался за
французами.
Уже было 8 часов вечера. Полуосенние сумерки сизели на поле, по низинам
закурились белые туманы, и красные вспышки огнестрельных орудий сверкали в
полусумраке, как огни потешные. В это время князь Багратион, схватя вторую
гренадерскую дивизию, выехал сам на бой и велел отнять редут. Две
неприятельские колонны хотели обойти гренадер, но жестоко смяты
Малороссийскими и Глуховскими кирасирами, которые отняли у них пушки. С
другой стороны Харьковские и Черниговские драгуны также изрубили две
атакующие колонны. При этих удачах гренадеры вбежали на редут и искололи
целый батальон 61-го полка. Но Кутузов, зная, что надобно делать, велел
покинуть редут неприятеля. Тогда было уже 10 часов вечера.
25 АВГУСТА
Армия французская, до сих пор подвижная, переходная, начала устанавливаться
на прочную стоянку. По всему, и по самому расположению войск, можно было
предчувствовать, предугадать, а наконец решительно заключить, что главное
нападение произведено будет правым французским на левое крыло наше. И вот
как установилась французская армия: а) король Неаполитанский с своими
четырьмя корпусами (масса ужасная!) кавалерии стал в перелеске по правую
сторону (глядя к Москве) оставленного (т. е. Шевардинского) редута. b)
Дивизии Кампана, Десекса и Фрияна из корпуса Давуста, расположенные при
деревнях: Фомкино, Алексинке и Доронине, на том самом поле, где дрались
накануне. с) Дивизии Жерара и Морана, из Давустова же корпуса, остались на
левом берегу Колочи перед деревнею Валуево. d) Вице-король Италиянский
(образовавший с своими левый фланг французской армии) с италиянскою
гвардией) и дивизиями Дельзона и Бруссье да с кавалериею генерала Гиона
установился слева от большой дороги, лицом к лицу с селом Бородиным, имея
свою кавалерию за ручьем Войнею. Третья часть войск французских (corps de
bataille)[2] расположилась так:
а) Императорская гвардия зажгла биваки между Валуевым и Ратовым.
b) Позади этой гвардии, на большой Смоленской, или Московской, дороге, к
стороне деревни Головино, расположились корпуса Нея и Жюно.
с) Князь Понятовский с своим корпусом стал за большим лесом, на правом
берегу Колочи, перед деревнею Рогачево. Наполеон почтил личным
квартированием своим Валуево. Целый день слегка перестреливались за воду и
водопои.
ДВИЖЕНИЕ ФРАНЦУЗОВ ВПРАВО НАКАНУНЕ БОРОДИНСКОГО СРАЖЕНИЯ
Накануне, т. е. к вечеру 25-го, на всей французской линии последовала общая
перестановка войск: полки передернуты как на снурках. С колокольни села
Бородина ясно можно было видеть, как линия французская по местам то
сгущалась, то разреживалась, и все густоты сливались вправо, к старой
Смоленской дороге. Зрелище единственное! Поля, с которых не успели еще
снять посева, облиты были слегка волновавшимся золотым морем жатвы и
окрашены косвенными лучами понижавшегося солнца. Это золотое море
прорезывалось стальною рекою штыков и ружей, которые зеркально сверкали на
вечернем солнце. За ростом и густотою жатв людей почти не видно было.
Двигалось одно железо.
Король Неаполитанский остался там же, где и был, с своими тремя корпусами.
Князь Понятовский, предназначенный к обходу своего русского крыла, стал за
Мюратом.
Маршал Даву, долженствовавший бить по оконечности нашего левого крыла,
поставил дивизии Кампана, Десекса и Фрияна между Шевардиным и лесом,
который, тянется до самой Утицы.
Маршалу Нею предоставлено было пробивать русскую линию в промежутки между
левым крылом и центром. У Нея для этого был корпус свой и Жюно. Ней
построился между Шевардиным и Алексинским, вытянув 3-й корпус в первой, а
8-й во второй линии.
Вице-король Италиянский с своими образовал левое французское и должен был
бить правое крыло наше. При нем были корпуса: его собственный,
кавалерийский Груши и дивизии Жерара и Морана из 1-го корпуса. Они
назначены противустоять (contenir) центру к правому крылу русскому и
составлять левое крыло армии французской. Все эти силы расположились было
на левом берегу Колочи.
Русские боялись за свое, а французы за свое левое крыло. И те и другие
прикрылись окопами. По расчетам тактики и от напоров правого французского
крыла, левое русское несколько загнулось и тем усилилось. Дивизия Морана, а
за нею Жерара расположились на большой дороге. Груши стал сзади. Левее и
самой дивизии Жерара поставлена дивизия Бруссье, за нею италиянская гвардия
в резерве.
Но было войско еще левее - это дивизия генерала Дельзона: она составляла
последнее перо левого французского крыла. Ее подкрепляла дивизия легкой
кавалерии Орнано.
Гвардия Наполеонова тоже перешла Колочу и стала правее Фомкина.
РАСПОЛОЖЕНИЕ РУССКОЙ АРМИИ
Усиление правого французского крыла заставило усилить левое русское,
которое легко могло быть обойдено по старой Смоленской дороге. Кутузов
распорядился: на левом крыле у нас поставлен стойкий Тучков с его отдельным
корпусом и 7000 Московского (приведенного Марковым) ополчения. Туда же
наряжен Карпов с шестью полками донцов.
Тучков построил свой корпус за деревнею Утицею в четыре линии. Дивизия
Коновницына стояла в двух первых; дивизия гренадерская (графа Строганова) в
двух задних.
Сильная цепь из 20-го, 21-го, 11-го и 41-го егерских полков, протянутая по
перелескам, запирала ворота (промежуток шириною с версту) между корпусом
Тучкова и левым концом главной позиции.
На этом левом конце была деревня Семеновское. Перед нею, как мы видели,
насыпаны реданты. Этот пункт защищали сводные гренадеры графа Воронцова, и
за ними, во 2-й линии, стояла дивизия храброго Неверовского.
Тут были четыре стены. Гренадеры принца Карла Мекленбургского поставлены в
две линии от края Семеновского до самой большой батареи. Этих гренадер
поддерживала кавалерия в две линии. Потом корпус графа Сиверса.
И вся эта левая половина, состоя из второй западной армии, была под главным
начальством Багратиона.
Центр наш составлен из корпуса генерала Дохтурова. Он стоял против самого
Бородина, примыкая своим левым к правому флангу 7-го корпуса, а правым к
батарее близ Горецкого кургана, и Дохтуров стоял в две линии пехотных,
которые поддерживались двумя же кавалерии (3-го кавалерийского корпуса) и
составляли тоже четыре живые стены!
К правой руке Дохтурова (смотря к Смоленску) примыкал левым локтем корпус
Остермана опять в две линии и лицом к Колочи. За ним, все в две линии,
кавалерия Корфа; корпус Багговута составлял оконечность правого крыла
русского. Этим крылом начальствовал Милорадович, а первою половиною всей
линии (1-ю армиею) Барклай.
1-й корпус кавалерии установлен за пехотою правого фланга армии нашей.
Тут же и Платов с 9 Донскими полками. Другие донцы рыскали по течению
Колочи до слияния ее с Москвою, оберегая всю ту сторону к Старому и Малому
Беззубову.
Итак, вся русская армия расположена была в четыре стены; за двумя пехоты
две кавалерии.
Главный же резерв находился за центром боевой линии и состоял из целого
5-го гвардейского корпуса под начальством Лаврова. Этот резерв имел три
