свидетелем духа и мужества наших, я не могу согласиться в мнении,
изложенном выше. О потере редантов Семеновских можно сказать то же, что
Кутузов сказал о потере Москвы, они не составили бы потери сражения. Но
скажут: "Армия могла быть разрезана, линия изломана и проч. и проч.".
Отвечаю: опыт показывает, что линия русская, пробитая, разрезанная,
изломанная, все еще дерется. В первом периоде сражения несколько конных
полков французских вдруг заскакали в тыл 6-му и 7-му корпусам. Линия
казалась разорванною, но полки Дохтурова и Раевского нисколько не
смешались: им пришла самая простая, естественная мысль: "Неприятель сзади,
выворотимся наизнанку, станем бить по передним с передних, по задним с
задних фасов". И, развернув эти фасы, они открыли такой огонь, что
неприятель, неистово-опрометчивый в своих наскоках, сам не знал, что с
собою делать! И один ли этот случай в продолжении Бородинского сражения?
Около 4-х часов пополудни я находился за последним резервом, где
перевязывали раненых. Я проводил раненого брата и был свидетелем, как
пилили ногу Алексею Николаевичу Бахметьеву. Вдруг видим вестфальцев.
Огромные, как старинные богатыри, они выехали из лесу, их было немного - и
стали. На вопрос "что вам надобно?" неприятельские воины, еще непленные,
отвечали: "Мы ищем короля Неаполитанского, он должен быть здесь".
Разумеется, их взяли, как баранов. Разрезать линию русскую можно, и бить
русских можно, но разбить и покорить мудрено! Я как теперь помню поле,
которое тянулось от Брина к Аустерлицу. Оно усеяно было обломками линии -
колоннами разобщенными, раздвинутыми, гонимыми. Но эти колонны наши с утра
до вечера дрались и не поддавались, клали головы, не думая положить ружье!
Одну, как теперь вижу, бьют, другая, пользуясь минутою, продирается вперед;
налягут на ту, третья подвигается; и так все волновалось, мешалось и
дралось! подобное было и у редантов Семеновских!..
Подоспел Бороздин, генерал-лейтенант с гренадерами 2-й дивизии, примчался,
Коновницын, и первый - реданты, а последний - Семеновское отбили.
Маршалы, подкрепясь дивизиями Нансути и Латур-Мобура, опять завладели
редантами и опять выбиты из них дивизиею Коновницына. В это время
показывается 8-й корпус Жюно, и Ней отсылает его к Понятовскому с
поручением действовать на промежуток (между корпусом Тучкова и левым крылом
главной линии), не довольно защищенной. Граф Воронцов ранен; маршалы водят
на реданты, одну за другой, дивизии Кампана, Дессекса, Фрияна, прибывшего
позднее, Ледрю, Маршана, Разу и корпуса кавалерии. На левом крыле генерал
Тучков 1-й оттеснен, оттесняет и смертельно ранен. Его атаковали дивизии:
Заиончика, Княжевича и конница генерала Себастиани. С нашей стороны лес на
старой Смоленской дороге и сказанный выше промежуток храбро защищал с
стрелками князь Шаховской. Сражение, затихая и возгораясь, продолжается у
редантов и за реданты. Тучков 4-й убит при среднем. Мюрат с целою громадою
конницы наехал прямо на окопы; князь Голицын объехал его сбоку. Рубка
ужасная! Все это деялось еще до полудня. Неприятель приутих. Тишина перед
бурею!!!
Раздражаясь неудачами, Наполеон сосредоточивает 400 пушек и много пехоты,
много кавалерии. С нашей стороны выдвинуты резервы и перед ними тянутся 300
орудий.
Все это на левом крыле, все перед теми же роковыми редантами!
Французы дерутся жестоко, дерутся отчаянно, 700 пушек гремят на одной
квадратной версте; бой кипит; спорные окопы облиты кровью, переходят из рук
в руки и... остаются за неприятелем!
Тогда раздается повсеместное "ура!" на линии русской, сам Багратион ведет
свое левое крыло в штыки. Бой неимоверный! Люди олютели; пушки лопались от
разгорячения; зарядные ящики взлетают на воздух. Кони без седоков ржут и
бегают оседланными табунами. Все было кровь и сеча в огненной атмосфере
этого сражения. Багратион ранен. Стадо остается без пастыря; но Коновнидын
собирает войска, это было уже в 1-м часу дня, и уводит на высоты, построив
их между Семеновским каре Измайловского и Литовского полков, к которым
Васильчиков пристроил остатки своей и Неверовского дивизий.
Тут же собрались остатки дивизий Воронцова и принца Мекленбургского.
Измайловский и Литовский полки, став эшелонами в каре, отражают тяжелый
натиск железных людей (gens de fer): так называл Наполеон своих кирасир; а
кирасиры Бороздина (генерал-майора) и Кретова удачною атакою сгоняют с поля
неприятеля, расстроенного батальным огнем гвардейских каре. Чтоб дать
лучшее понятие о троекратном приступе маршалов к редантам, я прилагаю самую
краткую записку, из которой можно увидеть последовательный ход предприятий
у редантов Семеновских.
ПЕРВОЕ НАПАДЕНИЕ (НА РЕДАНТЫ) МАРШАЛОВ
Между 6-м и 7-м часами утра войска Наполеоновы на обоих крылах начали
вступать в сражение.
Главные силы направлены к редантам Семеновским. Маршал Даву изготовил к
атаке две дивизии: Кампана и Дессекса, пустя впереди их батареи. Намерение
было: прокравшись чрез леса, ударить на реданты с тылу. Переход через лес
представлял много препятствий. Наконец войска вышли, кинулись на реданты и
овладели одним. Но гренадеры Воронцова и дивизия 27-я Неверовского выбили
неприятеля.
Наполеон усугубляет силы присоединением Нея к Даву. Дивизия Ледрю идет
впереди, Маршан и Разу с своими за нею. 8-й корпус Жюно, из вестфальцев,
следует за 3-м. Туда же и Мюрат направляет: Пансути (1-й кавал. кор.),
Монбрена (2-й кавал. кор.) и Латур-Мобура (4-й кавал. кор.) вслед за
маршалами. Разумеется, все, что ни делалось, делалось с разрешения или
приказа самого Наполеона.
Князь Багратион, видя массы неприятельские, спешит подкрепить свое левое
крыло. У Тучкова 1-го взята 3-я дивизия Коновницына. 2-я кирасирская
выдвинута перед дер. Семеновскою. Кутузов, с тою же заботливостью о левом
крыле, присылает в подмогу ему три кирасирских полка и 8 орудий конной
гвардейской артиллерии с полковником Козеным. И вслед за этими отряжены
туда же полки Измайловский и Литовский, покрывшие себя славою. И 2-й
пехотный корпус (Баговута) переведен также на левое крыло.
Но все это не помешало трем французским дивизиям, Кампана, Дессекса и
Ледрю, подступить и кинуться на реданты и завладеть одним. Сводные
гренадеры идут драться за свой окоп. Граф Сиверс подводит полки:
Новороссийский драгунский, Ахтырский гусарский и Литовский уланский, да
несколько конных орудий, и неприятель выбит и гоним. Дивизия Маршана и
бригада Бермана поддерживают своих. Тут граф Воронцов ранен.
ВТОРОЕ НАПАДЕНИЕ МАРШАЛОВ НА РЕДАНТЫ
Наполеон велит, и маршалы опять приступают к редантам. Дивизия (27)
Неверовского несколько раз их отражает. Дорохов, с конницею, рубит и
врубается. Но все-таки французы овладевают укреплениями между 10-м и 11-м
часами утра. Генерал Дюфур взял деревню Семеновскую. Но Коновницын и
Бороздин лишают всех успехов неприятеля. Тогда Ней, пустив вперед дивизию
Разу с корпусами Нансути и Латур-Мобура, идет и берет реданты. Но
Коновницын наступает и отнимает.
ТРЕТЬЕ НАПАДЕНИЕ МАРШАЛОВ
Колонны неприятельские роились в поле, 400 орудий покровительствовали им.
Картечь наших 300 пушек не могла остановить их. Они падали, сжимались и
шли! Тогда Багратион ведет все левое крыло в штыки. Сшиблись, освирепели и
дрались до упаду! Багратион ранен. Реданты в руках французов. Нансути и
Латур несутся, чтобы отсечь левое крыло от средины главной линии нашей.
Каре гвардейские отражают атаку. Бороздин и Кретов, уже раненный, с полками
громких имен: Екатеринославским и Орденским кирасирскими, прогоняют тучи
неприятельской кавалерии за овраг. Кончились атаки маршалов, и позднее один
Ней, исполняя мысль Наполеона, с двумя корпусами пехоты и двумя кавалерии,
повел свою огромную атаку на середину нашей линии. Наши колонны
встретились, сшиблись и дрались с Неем отчаянно.
Между тем, отражаемый на левом крыле, и это было уже около 2-го часа
пополудни, неприятель, неутомимый в предприятиях, потянулся против нашего
центра. Вице-король выслал, с своей стороны, большие силы и, чрез
совокупную атаку, захвачен большой люнет, важнейший пункт центра. Ермолов и
Кутайсов, понимая всю важность серединного пункта, в котором вице-король
хотел прорвать нашу линию, понимая всю опасность положения русской армии,
не стерпели потери и, взяв один батальон Уфимского полка, идут и отбивают
люнет. Генерал Бонами, захвативший укрепление, сам захвачен. Вице-король
отвел войска, но навел выстрелы многочисленной артиллерии. Батареи
стрелялись с батареями несколько часов сряду. Это был истинный поединок
батарей! Желая отвлечь избыток сил неприятельских от левого крыла нашего,
что, может быть, должно бы было сделать еще накануне, Кутузов посылает
Уварова с своего правого крыла атаковать левое крыло французское. Атака эта
не произвела ничего решительного в частном, но последствия ее были весьма
важны для целого. Критическая минута выиграна! Наполеон задумался: наше
левое крыло вздохнуло! Вице-король, отвлеченный на минуту выездом Уварова,
спешит опять к своему месту, соединяет огромные силы и батареи против
нашего центра, идет и берет большой люнет. Этот полудержавный воин, сам, с
своим штабом, со шпагою в руках, вошел в укрепление, которому предлагал
сдачу, нашими отвергнутую. Люнет в другой раз остается за французами; но
войска наши: дивизии Капцевича, Бахметьева 2-го, Бахметьева 1-го и остатки
дивизий Паскевича и Лихачева стоят за Горецким оврагом целы и готовы к бою.
Милорадович заменяет Дохтурова, посланного командовать вместо Багратиона,
делает приличный обстоятельствам поворот на оси и устраивает, на картечный
выстрел, батареи, которые режут продольно потерянный люнет и толпящиеся
около него войска французские. Многие и, с первого взгляда, как будто
дельно пеняют Наполеону, почему не подкрепил он частных усилий маршалов
всеми силами своей гвардии? Конечно, свежие 25 000 могли бы наделать много
шуму; но что же осталось бы тогда у Наполеона? Ровно ничего! Пустив
гвардию, он бросил бы в роковую чашу судеб последнюю свою лепту. У нас
после дела осталось еще не участвовавших в деле 11 батальонов и 6
артиллерийских рот; наши казаки (более 10000) с своим знаменитым атаманом
были еще свежи и бодры; в наших двух ополчениях (Московское и Смоленское)
можно было насчитать до 20 000. Если бы все это с разных сторон, с одним
кличем: "Москва и Россия!" кинулось в общую сечу, бог знает, на чью сторону
склонились бы весы правды? Всего вероятнее, могло случиться, что к Москве
не дошли бы ни французы, ни русские, а явились бы, под стенами столицы,
обломки двух армий, в толпах, пестрых составом и вооружением. Обе армии,
если б дошло до крайности, могли разложиться. Но потеря армии, потеря
великая, еще не составила бы потери России, которая могла дать новую армию.
И, отступая, мы сближались с нашими средствами, к нашим резервам; а
Наполеон?! Пусти он свою гвардию, и сгори эта гвардия в общем разгаре
Бородинского пожара, с чем дошел бы он до Москвы и на что мог бы опереться
при своих предложениях о мире? Не знаю, что после этого должно сделать:
порицать ли Наполеона за его нерешительность или хвалить за благоразумное
сбережение резервов. По крайней мере Кутузов в своем приказе накануне
Бородина говорит: "Генерал, умевший сберечь свои резервы, еще не побежден!"
