- Никогда.
- Может объясните, почему на электросчетчике почти не нагорело ни
одного киловатт-часа с момента аренды дачи?
- Может, он неисправен.
- Давайте мы завтра съездим туда, проверим его. Ключи, надеюсь, у
вас?
- В том-то и дело, что куда-то запропастились.
- И давно?
- Давненько.
И когда Зуйков заговорил о ключах, ему вдруг вспомнились те два
ключа, что в связке лежали в ящике письменного стола у Фиты, о которых
жена Фиты понятия не имела... А вдруг... Сейчас они у него в сейфе.
- Ну ничего, как-нибудь откроем... Ладно, Евсей Николаевич утомил я
вас.
- Есть немножко.
- Тогда закончим. Завтра в девять я заеду за вами, и мы прокатимся на
дачу... Давайте я подпишу вам пропуск...
Когда Батров ушел, Зуйков подумал: "Врал, сукин сын, складно,
правдоподобно, так ложь невинной выглядит, хотя понимал, что не верю ни
единому его слову. А какую позицию он еще мог занять?! И - главное все
валил на Фиту, удобно, покойник не опровергнет. В общем, хорошо врал, а
уличать его еще рано..."
На дачу они приехали втроем: Зуйков, Батров и сотрудник Зуйкова.
Надежные тяжелые стальные ворота были заперты. Зуйков достал ключи и
скосил взгляд на Батрова, ожидающе смотревшего то на ключи, то на Зуйкова.
- Думаете, подойдут? - спросил Батров.
- Попробуем, - невинно ответил Зуйков. Замок был гаражного типа - с
одним - единственным круглым отверстием. Зуйков начал вставлять длинный
ключ с затейливой спиральной бороздой вдоль всей длины. Ключ свободно
вошел в отверстие и при легком усилии углубился до самого конца, раздался
щелчок. - Ну вот, кажется, все в порядке. - Зуйков улыбнулся Батрову. -
Как вы думаете, откуда у меня эти ключи? Вам же ой как хочется спросить!
Однако не спрашиваете. Знаете, почему? Потому что знаете. Зря вы не
спросили, так было бы естественней... Ну да ладно, - плечом Зуйков уперся
в ворота, они поехали на ржавых петлях.
По дорожке прошли к дому, дверь Зуйков запросто отпер вторым ключом.
- Так ты понял, что надо делать? - спросил Зуйков у сотрудника и
пошевелил всеми пальцами обеих рук, словно пробежался по клавишам рояля.
- Понял, товарищ полковник.
- А мы с Евсеем Николаевичем посмотрим, что же с электросчетчиком.
Дача была запущена, на всем следы пыли, царил нежилой дух. Зуйков
вставил вилки холодильника, телевизора и электропечи в розетки, увлек
Батрова за собой в прихожую, где висел счетчик. Он слегка гудел, тонкий
диск вращался, в крайнем окошечке медленно начала выдвигаться цифра.
- Смотри-ка, работает, а, Евсей Николаевич? - обратился Зуйков к
Батрову.
- Да, вроде все в порядке.
- Хотите, я объясню вам, почему не нагорало электричество? Потому,
что никто здесь ничем не пользовался, ибо никто не жил. И сотрудники вашей
фирмы здесь не отдыхали. Дача, похоже, была местом свиданий. Одним из тех,
кто посещал ее, был Фита, его ключами я и отпер ворота. Кто приезжал к
нему сюда, или, скажем так: к кому он приезжал сюда? Сколько пар ключей
имеется?
- Одна была у него, - ответил Батров.
- А еще?
- Больше не знаю. Кто бывал здесь и сколько человек, не знаю.
- Что же вы мне лгали вчера?
- Не хотелось все на покойника вешать.
- Вы и так на него повесили достаточно, хотя дачу-то повесили на
баланс себе, - скаламбурил Зуйков. - Ваша линия поведения мне ясна, но не
переусердствуйте, запутаетесь. С чего бы для свиданий Фиты вы взяли дачу
на баланс себе?
- Просто он ею пользовался. Может, женщина...
- Милый Евсей Николаевич, никакой женщины тут нет. Дороговато бы
любовница Фиты вам обходилась. Аренда-то сколько тянет? Наверное,
шестизначная цифирь... Только дурак мог бы оказывать такую услугу за счет
фирмы, либо человек, которому приказали, а ослушаться такого приказа он не
посмел, убоялся. Я правильно рассуждаю?
- Не совсем. Дачу мы арендовали. А когда Фита узнал об этом, попросил
ключи. А с кем он здесь встречался, не знаю.
- Вот так просто, простите, неприметная фирма "Улыбка" получила в
аренду бывшую дачу ЦК КПСС? Вы же сами понимаете, что это нереально.
Кто-то очень высокий должен был вам посодействовать. Что же вы меня за
дурака принимаете? Обижаете, Евсей Николаевич.
В это время в дверном проеме показался сотрудник.
- Я закончил, товарищ полковник.
- Ну что? - спросил Зуйков.
- Кое-что есть, - улыбнулся сотрудник.
- Что-ж, поехали отсюда, - распорядился Зуйков, и они пошли к машине,
стоявшей за воротами.
Батрова по его просьбе они высадили у метро. На прощание Зуйков
ничего не сказал ему, только кивнул головой. По дороге в управление Зуйков
думал: "У кого были еще ключи? И сколько их, владельцев ключей,
приходивших на дачу на тайные свидания с Фитой? Женщина! Чушь! Никаких
следов, запахов, даже постели нет, голый матрас в спальне. А люди возраста
и уровня Фиты, коль уж заводят любовниц, обставляют это дело с комфортом".
- Так что? - спросил Зуйков сотрудника.
- Есть "пальцы". На бутылке коньяка и на бокалах.
- Приедем, сразу же сличи с "пальцами" Фиты, их у покойника
"откатали". Остальные проверь по картотеке...
Желтовский не объявился. Зуйков решил набраться терпения. С утра ушел
на доклад к начальнику управления, затем писал какую-то справку,
освободился к концу дня. По внутреннему телефону позвонил сотрудник,
попросился на прием.
- Чего улыбаешься? - спросил Зуйков.
- Куча новостей.
- Излагай.
- Я был на квартире, которая числится за Якимовым, та, что купила
"Улыбка".
- Застал?
- Нет.
- Входил?
- Да.
- Аккуратно? Не наследил? Прокуратура вой поднимет, головы поснимает.
- Все чисто сделал.
- И?
- Конура, грязновато, нежилой дух, словно там нищий обитает. Искал
"пальцы". Нигде. Так не бывает. Значит, все протерто. Тоже ведь
симптомчик. Но я нашел. На ручке форточки. Эти же "пальцы" совпали с теми,
что нашли на даче, на бутылке. Еще одни с бутылки - пальцы Фиты. Вот и все
участники дачных свиданий. Говорил с соседями Якимова по лестничной
площадке: маленького роста, большеголовый, сильный торс и... рыжеволосый!
Узнаете?
- Ох-ха! - выдохнул Зуйков.
- Соседи его видели раза два-три всего, хотя живет он там года три. У
них впечатление, что он там бывает крайне редко. Кто он, чем занимается,
откуда появился - никто не знает. С этим все.
- Молодец! Есть еще что-нибудь?
- Есть. По сводкам. С повинной в райотдел явился человек, заявивший,
что он застрелил двух наемных убийц.
- Подробности имеешь?
- Да, - сотрудник достал листок из большого блокнота. - Брустин Борис
Сергеевич, шестьдесят девять лет, фронтовик, инвалид войны, сейчас
пенсионер, работал всю жизнь инженером в проектной организации. В
собственноручных показаниях сообщил, что сын его, автомеханик на СТО, был
убит двумя приезжими из Латвии наемными убийцами. Автомеханик якобы
заподозрил в них угонщиков машины, которую накануне ремонтировал другому
владельцу. Те поняли это, каким-то образом заманили его в эту краденную
машину, увезли в Подмосковье и в лесу убили и зарыли. Старик застрелил
обоих из пистолета, привезенного еще с фронта, после этого явился в
райотдел, сдал свой пистолет и два ствола убийц. Группа, выезжавшая с ним
на место, обнаружила зарытый труп его сына, умершего от черепно-мозговых
травм. И еще два трупа в кустах со смертельными огнестрельными ранами.
Угнанную убийцами машину старик подогнал к райотделу. В показаниях
утверждает, что застрелил двух наемных убийц.
Зуйков задумался: "Что мне этот старик? Без меня разберутся с ним...
Но... Утверждает, что застрелил двух наемных... Откуда у него такая
уверенность?..."
- Н-да... Дела... Где содержится этот старик? - спросил Зуйков.
- В СИЗо, - сотрудник назвал, в каком. - У меня все, товарищ
полковник.
- Хорошо, спасибо.
Когда сотрудник ушел, Зуйков позвонил по телефону:
- Виктор Адамович, там у вас подследственный Брустин, явка с
повинной. Хочу повидаться... Добро... договорились...
Большая голая комната. На окне решетка. Стол, два стула по обеим его
сторонам. За одним - Зуйков, напротив, на втором, старый человек с
изможденным, но гладко выбритом лицом, одет опрятно. Это - Брустин Борис
Сергеевич. Они беседуют уже полчаса, беседуют так, как будто сидят за
столиком в кафе, а не в СИЗо. Эта тональность установилась сразу, едва
Брустина привели. Задал ее он, без всякой бравады дав понять Зуйкову, что
не угнетен, не подавлен пребыванием здесь, где он терпеливо и спокойно
готов ожидать суда.
- Мне в сущности все равно, что меня ждет. Жену я потерял, теперь вот
сына. Для кого жить? Для себя? Так я уже стар, свое прожил, - сказал
Брустин.
- Так нельзя, - сказал Зуйков.
- А как можно? - насмешливо спросил Брустин.
- Вы были убеждены, что именно эти двое?
- Абсолютно. Если бы у меня была хоть толика сомнений, я бы
остановился... Впрочем, я все написал в своих показаниях и на допросах до
деталей рассказал следователю.
- Я прочитал.
- Тогда в чем же дело?
- Но это самосуд.
- Согласен. А что бы вы делали в моем положении?
- Ну... - попытался найти ответ Зуйков.
- Заявить в милицию, ждать? - усмехнулся Брустин. - Вы же сами
понимаете, что ничего бы из этого не получилось. Пока милиция расчухалась,
они бы исчезли. Предварительно убив того, кого собирались. А потом - опять
кого-нибудь. И еще кого-нибудь. Их надо было остановить. А таких можно
остановить только таким способом. Они для общества не представляют никакой
ценности. Но главное даже не в этом, а в том, что они убеждены, что чья-то
чужая жизнь принадлежит им. Они и не думают, что это присвоенное ими право
подлежит сомнению.
- Но и вы взяли на себя право палача еще до вынесения приговора.
- Повторюсь, станьте на мое место: убивают моего единственного сына
только за то, что он заподозрил их в угоне машины. Хотя это не входило в
их планы, а так, походя, между делом. Подумаешь, еще одного! В их планы
входил другой человек, им, видите ли, приказал некий Артур из Риги. И они
бы исполнили этот приказ с легкостью, словно им повелели нарвать яблок в
чужом саду.
- Они часто упоминали этого Артура.
- Нет, кажется один или два раза. И было ясно, что он их
"работодатель".
"Артур, Артур", - вертелось в голове Зуйкова имя, которое, он был
уверен, уже слышал. Однако где - вспомнить не мог.
- У вас есть адвокат? - спросил Зуйков.
- Я не нанимал и мне не нанимали - уже некому это делать. Мне дали
государственного.
- У вас есть какие-нибудь просьбы?
- Одна: я хочу похоронить сына по-людски. Тело его, наверное,
валяется в морге. Это, поверьте, единственное, что меня гложет.
- Я постараюсь добиться этого, - пообещал Зуйков.
- Буду вам благодарен... Впрочем, что вам моя благодарность? Для меня
это что-то значит, для вас это же будни... На том они и расстались.
Возвращался Зуйков в подавленном настроении. Ему было жаль одинокого
старика, безупречно прожившего жизнь и вот как ее завершившего. Он слушал
сейчас свои мысли не как полковник Зуйков, официальное лицо, знавшее
Уголовный кодекс, а просто как Антон Зуйков, отец шестнадцатилетней
дочери. Случись с ней нечто подобное, что сделал бы? Застрелил бы
негодяев? Застрелил бы! А там, будь, что будет...
И уже поднимаясь в лифте на свой этаж в управлении, он внезапно, в
каком-то озарении вспомнил: Артур! Это имя упоминал Оленич - умиравший в
