полтора близ стены с полкой энциклопедий, будто тут был висел
невидимый радиоприемник. Антон ошибочно решил было, что это что-то
вроде чтеца-говорильника - озвучка книг библиотеки. Он, кстати, уже
продвинулся со чтением в Городе. Букв Антон по-прежнему не различал,
но каким-то непонятным образом стал улавливать общий смысл
напечатанного и распознавать содержание отдельных мест, например,
надписей к рисункам. Оказалось же интересней, чем говорильник - в
невидимом динамике беседовали меж собой люди, можно было хотя бы
послушать своих. Правда, эти свои Антона не слышали, они толковали о
высоких материях - да еще как, порой сутки напролет. В самый первый
раз, когда Антон обнаружил Динамик-Философ, дискуссия велась о смысле
жизни, ни больше ни меньше.
- ...Э, батенька,- возражал некий скептик невидимому же оппоненту,-
да ведь все, что мы об этом знаем, это лишь то, что мы ничего не знаем.
Вы тут про высшую цель, самопознание, Богочеловечество... А я вот не на
шутку задумываюсь: а ну как вот в этих самых стенах каждый атом усеян
душами усопших, и они вот сейчас, сию минуту, всех нас слышат и мучаются
муками Тантала из-за того, какую мы тут порем чушь?
- Что вы такое!.. - возмутился собеседник скептика.
- Погодите-ка, я еще не кончил,- не дал сбить себя скептик. - Это
еще цветочки. А что если вот эта их мука, терзания наших усопших
наблюдателей из-за нашей невыносимой мелкой чепухи - если это и есть
смысл нашей с вами жизни? В том, значит, раскладе, что их мучения - это
воздаяние им за идиотскую бессмыслицу их жизни, а мы с вами, батенька,-
бессознательные исполнители этой казни, для того созданы и существуем.
Мы-то думаем, что ведем наши фи-ло-со-фи-че-ские диспуты для
собственного удовольствия - а на самом деле - чтобы грешников горше
язвить. Вот вам и смысл жизни. Ну-с, что скажете?
Собеседник стал возражать, но Антон не слушал. Он пробормотал
вслух:
- По крайней мере, в отношении одного из усопших это, возможно,
совершенная истина...
Он отошел прочь - поразмыслить о своем, он задумался - а может, он
и впрямь того, умерший? Антон думал так и сяк и успокоил себя тем, что
если он и не вполне жив, то в той же мере, в какой раньше, "дома". Все
же он попробовал обсудить это с Голосом, Антон иногда вышагивал за окно
кухни, полюбоваться на космос и пообщаться с Голосом. Что тот сказал
ему, Антон вновь не запомнил - вернувшись, Антон обычно забывал большую
часть бесед. Но он стал иногда заглядывать к Динамику, иногда слушал, а
иногда, если тот помалкивал, высказывался сам. Антон говорил:
- Вот и неправда, господин скептик. Не такой уж я грешник и не так
уж меня казнят. У меня здесь море приключений, и вся планета с ее эрами
и ее зверями. И кто знает, что я еще найду и о чем догадаюсь! Может, я
еще переплыву реку назло плезиозавру. А там... А может, я еще сам
перестрою весь этот Ковчег - и у меня будет столько... столько... ну да,
что с вами спорить - вы ведь знаете только то, что ничего не знаете. А
летай вы из окна на беседу с Космическим голосом - небось, не пороли бы
свою - не знаю как назвать ее, вашу философию.
А иной раз Антон просто излагал свои мысли и открытия - то
интересное, чем хотелось поделиться с ровней, с людьми. Он рассказывал:
- Никогда не собирался быть учителем, а в школе особенно, но теперь
я провел бы там один урок. Я бы назвал его - география квартиры. Я бы
дал домашнее задание: нарисуйте план вашей квартиры и раскрасьте, как в
атласе раскрашены географические зоны. Посмотрите, на кухне у вас будут
субтропики, а в ванной - джунгли: там льются теплые дожди, там влажно и
знойно. А вот комната, там на полу ковер, и значит, это степь или
пампасы. Да, или прерии. Стол и мебель - это, конечно, нагорья и
плоскогорья и прочие возвышенности. А кстати, какое самое высокое место
в доме? Нет, не шкаф и не потолок. Это балкон: потолок - это два метра с
чем-то, а от балкона до земли высоко-высоко. Это настоящая Джомолунгма!
И заметьте, этот горный пик, плита балкона - она вровень с полом в доме.
Значит, самое высокое место лежит прямо у нас под ногами. Так, а теперь
скажите мне, у кого дома есть антресоли или самодельные полатцы для
всякого домашнего хлама? Ага, они у вас есть, и где же они находятся?
Высоко, под самым потолком. А для чего они служат? Для хранения не самых
нужных вещей, это кладовая. Но кладовая у нас на Земле - это ее недра,
верно? Как интересно получается - земные недра у нас в доме висят над
головой, а вершины гор лижут нам пятки. Странная же это вещь - наша
квартира!
Философы в Динамике никак на это не откликались. Но Антон не
смущался, приходил снова и выкладывал очередные озарения:
- Вы знаете, господа мыслители,- произносил он в тон ученым
беседам,- а я вот подумал, что самая наша точная наука, математика,
возможно, как раз самая неточная. Потому что самая гуманитарная, самая
человеческая из наук. Уж слишком мы верим в ее идеальность - дескать,
пятью пять и на Марсе двадцать пять. Не знаю, как на Марсе, а царстве
живой природы, господа, я так полагаю, нужна особая наука -
биоматематика. Это у нас, людей, сложение-вычитание, синус-косинус. А у
братьев наших меньших, папоротников и синиц, числа должны расти,
жениться, давать потомство, образовывать стаю, опыляться, ложиться в
спячку, почковаться, нереститься, ну, и прочее, что полагается делать
уважающим себя числам, если это числа зверей. Обратите внимание,
господа,- число зверя! Великие в нем тайны. Да-с.
На такие соображения Антона навели его будни в Ковчеге, а в
особенности - Непонятные состояния. Он их так называл, "непонятные
состояния", а вышел он на них, шагнув за Золотую полоску. Это случилось
на реке, Антон вглядывался в золотую рябь - и вдруг заметил, что не
только в воде, но прямо в воздухе подрагивает скопление золотых искорок
- арка не арка, ворота не ворота. Он хотел посмотреть ближе -
и проскользнул в одно из таких состояний. Не все они, впрочем, были
столь уж непонятны. Если не торопиться, то можно было просто
понежиться в каком-то подобии нирваны или атараксии - свободная, ясная,
этакая парящая радость - а вот из нее уже можно было нырнуть невесть во
что. Один раз Антон побывал в шкуре какого-то ящера, а другой раз был
сосной. Но по большей части он даже не находил слов, чтобы как-то
обдумать свои ощущения. Может, он погружался в сознание иных водорослей
или бактерий или грибных нитей в почве. Если учесть, сколь ничтожна
доля видов, что приходилась на крупных зверей, хоть сколько-то сродных
Антону, и сколь велика остальная часть живого, вся эта микрофлора и
микрофауна, то что странного, если ему столь редко выпадали
вразумительные состояния. И все равно, это было жутко интересно и
захватывало дух. Кстати, эти Непонятные состояния Антон посещал и минуя
Золотую полоску - выход из кухни тоже был "переменной", но это уже была
и вовсе лотерея - он мог скользнуть и под Золотую полоску, и в Главную
рубку, и в одно из ее окон. Вероятно, как-то этим можно было управлять,
но Антон пока что не подобрал ключей.
А потом он сделал еще одно открытие. В Главной рубке на одной из
панелей Антон заметил радужное искрение и, поглядев внимательней,
разглядел клавишу с мерцающим золотым изображением. Он нажал - в воздухе
возникла Золотая полоска. Антон не стал в нее нырять, он занялся
изучением символов на других кнопках, и изображение на одной из них
показалось ему похожим на тележку с кормом, что он катал в зверинце. Он
нажал и эту кнопку - Золотая полоска надвинулась на Антона, и -
- как взмах ресниц - Антон парил над морским побережьем. Он
высматривал рыбу, ему это было нетрудно, Антон даже не представлял,
каким острым может быть зрение - и столь же точным и стремительным был
его бросок, скольжение вниз и удар сильных лап. А потом он спешил к
утесу, где прожорливо пищали два вечно голодных птенца - и конечно же, у
одного были разноцветные глаза, а у другого - отметина возле клюва. Он
скормил каждому по две рыбы, как только влазило в этих проглотов,
особенно прожорлив был тот, что с пятнышком, так и разевал ненасытный
рот,- и Антон улетал охотиться вновь. В небе шныряло множество чаек и
прочего птичьего народа, стоял гвалт, пахло морем и рыбой, а еще -
поодаль от берега над водой не так высоко зависла летающая тарелка, глаз
скопы различал ее отчетливо, а сознание Антона опознавало, что это
такое. Но удивительно, Антону не было до этого иноземного корабля
никакого дела, что-то внутри него заглядывало еще дальше, чем зрение
птицы, он насквозь видел эту межпланетную посудину и ее обитателей - и
не находил в них ничего интересного. Это были всего-навсего космические
торговцы со своими заурядными торговыми делами на своем жалком
суденышке - "Каботажники",- с ленивым презрением думал о них Антон, они
не замечали его и не бельмеса не понимали в происходящем, а у него не
было ни малейшего желания какого-то контакта, они ему были не ровня, он
был морской ястреб, он кормил близнецов, он парил в потоках теплого
воздуха, он почти догадывался в этот миг, как ему попасть на тот берег
Реки и что его там ждет, он был без пяти минут капитан Ковчега, вот
только кончит с кормежкой этих желторотых ненасыт и непременно
догадается до конца...
Опыт был потрясающим. Такое кормление Антону понравилось куда больше
- оказывается, эту "константу" тоже можно было варьировать, и в таком
виде это было намного интересней. Что же до НЛО, то Антон с удивлением
осознал, что его отношение к их присутствию на Ковчеге остается тем же,
что он нашел в себе там, над морем, в обличье морского ястреба. Эти и
впрямь были ему не ровня, и Антон лишь слегка недоумевал, зачем Ковчегу
вообще понадобилось тащить их с собой по Вселенной. Впрочем, это его не
очень заинтересовало, куда важней были новые возможности и это чувство
какой-то близкой важной догадки. И не надо таскаться с тележкой по
зверинцу! Ура! А как это интересно - перить воздух, крылить ветер,
глазеть пищу, когтить сайру - м'па-ветер-лететь-волна-брызги-внизу-
хвать-пусть!
Конечно же, Антон решил, что будет отныне исполнять свою
священную обязанность таким образом. Он и на следующий день парил над
морем, и на третий день, и еще неделю, а потом случилась беда. В этот
раз, вызвав комбинацию "Золотая полоска" и "кормление" Антон не воспарил
над утесом. Он даже не притащился к логову с зайцем в зубах - хуже: он
обнаружил себя в клетке зоопарка, он лежал на боку, а к животу его
прильнули два коричневошерстых кутенка и жадно, взахлеб сосали
материнские сосцы - и коль скоро это были не волчата, то и он, Антон,
был самкой динго, а попросту собакой. Сукой. На него глазели взрослые
и детишки, среди них и те двое, брат и сестра, смеялись и пытались
кинуть подачку в клетку - а он - он ничего изменить не мог.
Здесь Они переборщили. Антон был вне себя от обиды и бешенства.
Когда кормление закончилось и он освободился, Антон уже просто не владел
собой.
- Значит, так, да!.. Значит, сукой меня!..
Он ревел, его трясло. В один миг он оказался на кухне. Он поставил
выкипать чайник, он обрушил на пол холодильник, он пинком своротил с
места раковину. Из щели выполз черный жук, самодовольно шевеля усами.
- Так вот же вам!
Антон сшиб насекомое на пол и...
- М'па-нет-смерть-стой--н-зз-з-а!.. - подскочили к нему пеструшки.
Но он уже опустил подошву и с треском раздавил черноспинную тварь.
