- И что это значит?
- Это значит, что император еще не воюет по-настоящему. Он просто
проверяет, не слабаки ли мы.
Не обращая внимания на общий крик радости, который дружно издали
северяне и иудеи, воины и мирные жители при виде беспорядочного отступ-
ления неприятеля, Бранд проталкивался вдоль крепостной стены, размышляя,
где же начнется настоящая атака.
Как он и ожидал, со стороны пересохшего речного русла. Спустя полтора
дня после первого, почти игрушечного приступа камни онагров стали
бессмысленно долбить в крепостные стены, иногда перемахивая через зубцы
и разрушая черепицу на крышах городских домов, но не причиняя вреда
защитникам. Затем, когда плотность обстрела усилилась, наблюдатель
заметил стену из щитов, медленно двигающуюся вдоль пересохшего русла,
которое вело в самое сердце Септимании. Фактически это были не щиты, а
мантелеты с тяжелыми деревянными рамами, каждый несли по два человека,
защищенные от стрел, арбалетных болтов и даже от сброшенных сверху
камней. Конечно, камень из мула уничтожит мантелет вместе с укрыва-
ющимися за ним людьми, но на стенах не было мулов, слишком трудно было
бы нацеливать их вниз. Линия мантелетов потихоньку продвигалась вперед, и
через некоторое время вызванный с командного поста Бранд увидел, что
нападавшие яростно выкидывают из пересохшего русла камни и землю. А
позади мантелетов по расчищенному руслу приближалось некое
бронированное сооружение. Взмахом руки Бранд приказал выпустить в него
зажигательные стрелы. Стрелы воткнулись в мокрые бычьи кожи и погасли.
Сооружение продвинулось еще чуть ближе.
- Ты когда-нибудь видал такую штуку? - спросил Малаки у своего
рослого коллеги на исковерканном арабском, единственном языке, на ко-
тором они могли понимать друг друга.
- Да.
- И что это?
- Таран, - Бранд употребил норвежское слово murrbrjotr, "стенобитное
орудие", и пояснил его жестами.
- Что будем делать?
Сосредоточенно прикинув, куда подойдет неповоротливая машина, Бранд
приказал воинам вырубить каменный блок с противоположной от
нападающих стороны моста. Они за час аккуратно вырубили его кайлами и
клиньями, стараясь не повредить остальную кладку, и массивный блок завис
на краю пролета на высоте в двадцать футов над руслом. Бранд вдумчиво
наблюдал, как на вершине камня укрепили толстое железное кольцо, а из
порта притащили самую прочную железную цепь. Он сделал на конце цепи
петлю, вставил в нее деревянную распорку, к которой привязал длинный
трос. Еще оставалась уйма времени. Мантелеты потихоньку подкрадывались
к мосту, за ними следовал таран, со стен их осыпали дождем камней из
вращательниц. Неслись радостные вопли, когда разбитый мантелет
поворачивал в тыл или неосторожный воин, получив удар стрелой либо
камнем, оставался лежать на пыльной земле. Все это не имело большого
значения. За железной решеткой расчеты двух дротикометов постепенно
меняли прицел, мантелеты и таран виднелись уже так близко, что
промахнуться было невозможно. Бранд осторожно, чтобы не задеть
подваженный каменный блок, перегнулся через тыловой зубец стены и подал
дротикометчикам сигнал замереть в неподвижности.
Внизу раздались крики, и люди с мантелетами радостно хлынули назад и в
стороны, по-прежнему удерживая над головами свои неуклюжие приспо-
собления. Позади тарана, но за пределами досягаемости вращательниц - и с
большим запасом - виднелось что-то вроде изготовившейся к атаке тя-
желовооруженной пехоты. Похожи на монахов из Ордена Копья. Видимо, в
этот раз император шел на приступ всерьез. Жалко, что нельзя заманить
несколько bruder'ов в засаду, заставить их тоже расплачиваться кровью. Но
мудрее будет не рисковать.
Таран, который под массивным защитным навесом толкала сотня человек,
прокручивающих десять огромных колес, встал на позицию. Его обитое
железом острие качнулось назад и затем ударило по решетке. Послышался
звон гнущихся железных прутьев. Град стрел неожиданно пронесся в каких-
то дюймах над верхушками крепостных зубцов, одновременно раздался
двойной удар ядер, выпущенных из онагров, спрятанных на позиции в
холмах. Бранд покривился, высоко поднял свой щит, быстро и осторожно
выглянул наружу. В щит посыпались стрелы, отскакивая от металлического
набалдашника. Одна особенно меткая стрела пробила щит насквозь и
распорола руку у локтя. Бранд продолжал расставлять людей для работы с
цепью.
Снизу снова раздался лязг, Малаки обеспокоенно поглядел на
искореженную железную решетку. Бранд отступил назад, поднял большой
палец. Четыре человека одновременно скинули вниз петлю на конце
железной цепи. В этот момент таран ударил снова. И попал в петлю.
Бранд дернул за длинный тросик, распорка выскочила, а петля с ужасным
скрипом затянулась вокруг тарана. Бранд опять кивнул, теперь уже людям
около вывороченного каменного блока. Они разом налегли на подведенные
под его основание ваги, камень закачался на краю моста над пересохшим
руслом реки, они налегли еще разок. Сначала медленно, потом стремительно
пятитонный каменный блок перевалился через край и в облаке пыли ухнул
вниз. За ним устремилась цепь, захватившая в петлю на другом ее конце
железную головку тарана. Расчеты дротикометов, расположенных
непосредственно под мостом, в нескольких футах от решетки, в которую бил
таран, увидели, как непреодолимая сила вздернула в воздух таран, а вместе с
ним и весь его защитный панцирь. Под ним, мигая как вытащенные на свет
кроты, словно лишившиеся вдруг своей раковины улитки, воины,
обслуживающие таран, беспомощно глядели на своих врагов и на свое
раскачивающееся на цепи в нескольких футах над их головами орудие.
- Стреляйте! - зарычал Бранд. - Да что ж вы смотрите!
Капитаны расчетов довернули свои дротикометы на несколько дюймов,
чтобы не попасть в прутья решетки, и высвободили пружины. Один из ог-
ромных дротиков, вызвав у Бранда новый крик ярости, с расстояния в шесть
футов ухитрился ни в кого не попасть и умчался далеко в долину, зарывшись
в землю у ног изготовившихся к атаке пехотинцев. Другой же, не столько
благодаря точному прицелу, сколько по чистому везению, попал в толпу
воинов, насадил трех из них, словно жаворонков на вертел, и даже убил
следующего человека.
Обслуга тарана, франкские рыцари и крестьяне, сразу опомнилась и
бросилась бежать прочь от моста. Бранд, взмахом руки приказав иудейским
лучникам и английским арбалетчикам стрелять из-за зубцов, кляня все на
свете, когда те промахивались и человек убегал, принялся с досадой пере-
считывать распростертые на земле тела.
- Мы ведь отбились, - сказал ему Малаки, пытаясь утихомирить гиганта.
- Ничего нет хорошего в том, чтобы убивать без необходимости.
Бранд, продолжая ругаться по-норвежски, поискал глазами переводчика:
- Скажи ему, что необходимость есть. Я не хочу их отбросить, я хочу их
ослабить. Пусть знают, что за каждую попытку будут расплачиваться кровью.
Тогда они в другой раз не полезут на нас так нагло.
И он ушел распорядиться, чтобы принесли растопку, накидали ее поверх
обломков тарана и подожгли огненными стрелами. Жизненно важно не
оставлять прикрытие для следующего штурма, особенно теперь, когда
решетка покорежена и ослаблена. Мокрые бычьи кожи скоро высохнут на
солнце. А обнаженная деревянная рама и колеса сразу сгорят дотла.
Когда все было сделано, переводчик Скальд-финн снова подошел к Бранду:
- Я поговорил с капитаном. Он считает, что ты хорошо разбираешься в
обороне крепостей, и благодаря этому он чувствует себя уверенней, чем не-
сколько дней тому назад.
Бранд посмотрел исподлобья, из-под своих нависающих надбровных дуг,
унаследованных от предка-марбендилла.
- Я тридцать лет сражался в первых рядах, ты об этом знаешь,
Скальдфинн. Я видел множество битв, множество удачных и неудачных
штурмов крепостей. Но ты знаешь, Скальдфинн, что на Севере каменные
стены редкость. Я видел падение Гамбурга и Йорка, меня не было под
Парижем, который не удалось взять старому Рагнару Волосатой Штанине. Я
знаю только о самых простых вещах - о штурмовых лестницах и таранах.
Что мы будем делать, если они построят осадную башню? Об этом у меня не
спрашивай. А ведь они могут придумать что-нибудь похитрее. Нет, в осаде
требуются мозги, а не мышцы. Я надеюсь, что здесь найдутся мозги получше
моих.
- Он хочет узнать, - сказал Скальдфинн после перевода, - если все
обстоит именно так, почему же мы не видим здесь на стенах вашего
повелителя, одноглазого короля? Разве он не лучше всех на свете разбирается
в машинах и изобретениях? Так что же мне ему ответить?
Бранд пожал тяжелыми плечами:
- Ты знаешь ответ не хуже меня, Скальдфинн. Так что скажи ему правду.
Скажи ему, что наш повелитель, который сейчас нужен нам, как никогда
прежде, занят кое-чем другим. И ты прекрасно знаешь чем.
- Знаю, - признался Скальдфинн, глубоко вздохнув. - Он сидит в гавани
со своей подругой и читает книгу.
Пытается читать книгу, так было бы сказать точнее. Шеф был едва-едва
грамотен. В детстве деревенский священник отец Андреас вбивал в него
азбуку; главным образом из-за того, что Шеф должен был получить такое же
образование, как и его сводные сестра и брат, а не по какой-то иной причине.
В результате он мог по складам читать английские слова, записанные
латинскими буквами, но лишь с великими трудностями, которые ничуть не
уменьшились, когда Шеф стал королем.
Полученная от еретиков книга не доставляла много хлопот в том, что
касалось почерка. Если бы Шеф знал больше, знал бы буквально все на свете,
он бы сразу определил тип почерка - каролингский маюскул, самый
красивый из средневековых шрифтов, он читается легко, словно печатный, -
и это само по себе доказывает, что манускрипт представляет собой лишь
позднюю копию, сделанную не более пятидесяти или шестидесяти лет назад.
А так Шеф мог лишь сказать, что почерк он разбирает легко. К сожалению, он
ни слова не мог понять из языка книги - это была латынь. Плохая латынь,
как мгновенно определил переводчик Соломон, когда книга попала к нему.
Латынь человека необразованного, много худшая, чем латынь сделанного
святым Иеронимом перевода Библии, и, судя по встречающимся необычным
словам, латынь уроженца этих гор. Соломон пришел к выводу, что
первоначально книга была написана не на латыни. А также не на греческом и
не на иврите. На каком-то языке, которого Соломон не знал. Тем не менее
Соломон хорошо понимал текст.
Сначала он просто переводил вслух для Шефа и Свандис. Но когда
очарование книги захватило Шефа, он остановил Соломона и со свойственной
ему кипучей энергией организовал целую команду переводчиков. Теперь все
семеро, включая слушателей, собрались в тенистом дворике неподалеку от
порта. Вино и вода стояли в глиняных горшках, обернутых мокрыми
тряпками, чтобы охлаждались за счет испарения. Если бы Шеф привстал, он
бы увидел за белой оштукатуренной стеной, как корабли его флота
покачиваются на якорной стоянке, зафиксированные береговыми швартовами
так, чтобы всегда оставаться развернутыми бортом ко входу в гавань и к
пирсам. Расчеты катапульт лежали рядом со своими орудиями на солнышке,
впередсмотрящие внимательно следили за греческими галерами, лениво
крейсирующими вне предельной дальности выстрела, и за бронированным
плотом, который время от времени, видимо, для практики, посылал ядро,
пролетающее над пирсами и впустую шлепающееся в воду гавани. Но при-
вставал Шеф редко. Разум его был поглощен открывшейся перед ним
задачей. Задачей, как подсказывало ему внутреннее чувство, даже более
важной, чем осада. По крайней мере, чем осада на нынешней стадии.
Соломон с книгой в руках стоял посреди дворика. Он неторопливо, фраза за
фразой, переводил прочитанное по-латыни на базарный арабский язык,
который могло понять большинство его слушателей. Дальше информация
растекалась по трем руслам. Шеф переводил арабскую речь Соломона на
англо-норвежский жаргон, принятый в его флоте и при его дворе, а Торвин
записывал это своими руническими письменами. Отысканный Соломоном
