хочу задать вопрос. В этом местечке, как его, Нью-Уоттс? Здесь, что, все
черные?
- Можешь этому верить.
- На планетах такого нет. Я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы
люди разделялись из-за цвета кожи. На Земле - да, здесь существуют
различные цвета кожи среди туземного населения Африки и Азии. То есть,
существуют различия по расовым признакам на географической основе. Но как
только людей переправляют на планеты, это разделение ломается. Оно не
нужно. И без него достаточно проблем...
- Ты говоришь слишком быстро, - сказал Уилли. - Я правильно уловил,
что там все краски выцветают? Что смешиваются все цвета кожи?
- Да, конечно. Цвет кожи не имеет значения.
- А здесь еще как имеет, - сказал Уилли, и один из людей очень громко
крикнул: "Аминь!". - Да, трудно поверить, что и говорить. Думаю, тебе
стоит потолковать с Проповедником. Он лихо шпарит на твоем языке. Он нам
скажет, что к чему.
Не выпуская из рук оружия, люди вывели Яна из комнаты. Оружие было
старое и изношенное - музейные экспонаты, иначе не скажешь. Они вошли в
другую комнату, в спальню, где на залатанных одеялах спали дети. Дети и
старая седая женщина молчаливо смотрели, как они проходят. Здесь был
выход, дыра с неровными краями, пролом в стене. Она открывала скрытый ход
в соседний дом. Когда они прошли через четыре подобных жилища, Ян понял,
что все здания, должно быть, связываются подобным образом, являя, по сути,
одно обширное здание. Наконец, они подошли к закрытой двери, и Уилли
легонько в нее постучал.
- Входите, - позвал голос. Яна втолкнули в просторную, заставленную
книгами комнату. Отличие от других, виденных им, квартир, было
разительным. Обстановка, казалось, принадлежала некогда студии
университетского корифея - во всяком случае, именно такое создавалось
впечатление. Стол завален бумагами и раскрытыми книгами, на стенах
портреты в рамах и даже карты мира. Мягкие кресла, а за кафедрой удобно
развалился в кресле сам корифей. Чернокожий, как и все остальные.
- Спасибо, Уилли, - сказал он. - Я сам собирался побеседовать здесь с
Яном.
- Вам, конечно, удастся...
- Конечно. Оставь снаружи человека, чтобы я мог крикнуть, если
понадобится.
Когда дверь закрылась, человек встал, чтобы обменяться с Яном
рукопожатиями. Он был средних лет, с густой бородой и длинными волосами.
Одежда на нем была черная и консервативная, с ней хорошо сочетался
церковный собачий ошейник.
- Я преподобный Монтье, мистер Кулозик. Мне чрезвычайно приятно
приветствовать вас здесь.
Ян пожал руку и смог лишь кивком выразить свою благодарность. Акцент
исчез без следа, и преподобный отец говорил легким и культурным голосом.
- Прошу вас, садитесь. Позвольте предложить вам бокал шерри. Это
местное вино, и я надеюсь, что вы найдете его приятным.
Ян отпил шерри - оно было отменным - и оглядел комнату.
- Прошу простить меня, что я все рассматриваю, - сказал он. - Но мне
уже несколько лет не приходилось бывать в подобной комнате. Я восхищен
вашей библиотекой.
- Благодарю вас. Большинству этих томов сотни лет, они чрезвычайно
редкие. Каждая страница сохраняется абсорбционным методом.
- Неужели это книги Вредителей? Можно? Спасибо. - Он поставил бокал
на стол и подошел к полкам. Переплеты были потрепаны и с трудом
восстановлены, большинство заглавий стерлось. Протянув руку, он снял одну
из самых внушительных и осторожно раскрыл ее на титульной странице. Она
была озаглавлена: "Средние века, 395-1500". Он осторожно повернул
страницу, и на обратной стороне прочитал: "Издание 1942 года".
Когда он заговорил, ему трудно было удержаться от благоговения в
голосе:
- Эта книга... Ей больше пяти столетий. Я и не думал, что на свете
осталось что-либо подобное.
- Они существуют, заверяю вас, и их немало. Но я могу понять ваши
чувства. Вы британец, я угадал?
Ян кивнул.
- Ну конечно. Акцент и этот термин "Вредители". Я знаю, что в вашей
стране он в обиходе. А вы должны понимать, что эти книги я приобрел
благодаря различным возможностям, возникшим в период, называемый
историками "Ретроспективой". В эти времена различные страны и районы
приходили в упадок, но они приспосабливались теми или иными путями,
которые всегда способствовали существованию социальных подразделений.
Великобритания, традиционно классово ориентированное общество,
утилизировала исторически сложившуюся классовую систему для консолидации
жесткой общественной структуры, существующей и ныне. Правящая элита
никогда не находила счастья в том, чтобы давать образование массам. Они
почувствовали только облегчение, когда физические обстоятельства покончили
с этой необходимостью. Но ограничение образования и информации, будучи
начато, не имело конца. Я думаю, что большинство британских граждан
сегодня не имеют представления о подлинной природе истории, либо даже о
мире, в котором они живут. Это правда?
- Во многом. Мое случайное обнаружение этого факта повлекло за собой
цепочку событий, которые привели меня в эту комнату.
- Понимаю. В такой системе, как ваша, конформизм более всего должен
тяготеть над интеллектом. История там идет совершенно иным курсом,
поскольку существует много путей тирании. Америка, не имея классовой
системы, традиционно подразумевала вертикальную мобильность, основанную в
большей части на деньгах. Здесь всегда наличествовала истина, что не
родословная, а банковский счет определяют ваш статус. Конечно, были
исключения для физически видимых меньшинств, ирландского, польского,
еврейского - традиционно подавляемых меньшинств, ассимилировавших спустя
первые несколько поколений, поскольку их расовые признаки не позволяли им
слиться с темнокожими расами, которые, будучи мягко отправлены на дно и
вынуждены оставаться там во власти повторяемых циклов физических и
образовательных лишений. Такова была ситуация до начала Ретроспективы, и
она завершилась обществом, которое вы видите.
Он потянулся за графином с шерри.
- Ваш бокал пуст. Боюсь, что я покажусь плохим хозяином.
- Прошу вас, не очень много. И продолжайте. Я долгие годы жил на
планете, которая в культурном отношении представляла собой пустырь
вселенной. Ваши слова и эта беседа... вы не представляете, что я
испытываю.
- Думаю, представляю. Так же и я чувствовал себя, когда открыл свою
первую книгу. Именно жажда знаний и привела меня в эту комнату, к
положению, которое я занимаю сегодня. Я хотел знать, почему мир стал
таким, каков он есть. У меня есть основательная причина его ненавидеть -
но также я хотел и понимать его. Как я сказал, Ретроспектива еще более
углубила традиционные разделения. Ваше полицейское государство в Британии
прошло через эксцессы доброты, к попытке увидеть, что каждому необходим по
крайней мере минимум для существования, хотя бы пища, чтобы не умереть,
пусть даже ничего больше. Но в случае, когда государство контролирует все
на свете, люди, находящиеся у бразд управления, имеют абсолютную власть.
Они не откажутся от нее так просто - я надеюсь, с этим вы уже разобрались.
Совершенно иной курс наблюдался здесь. Американская традиция декларирует,
что нуждающиеся - на самом деле тунеядцы, и что без работы они по причине
собственной лени. Ретроспектива увидела полную победу национального духа,
что является всего лишь узаконенным эгоизмом, доведенным до максимума. Это
поразительно; нонсенс, в который люди верят из-за личных интересов. На
самом деле они - наследники интеллектуально обанкротившейся теории под
названием монетаризм, которая представляла возможность богатым становиться
еще богаче, а бедным - беднее, водворяя полностью опровергнутую
экономическую теорию на место разума.
Монтье задумчиво вздохнул, затем отпил шерри из своего бокала.
- Так случилось очевидное. Когда начали производиться пища и энергия,
богатые сначала удерживали большую их часть, а затем - все целиком. В
конце концов, в течении многих лет, предшествующих крушению, это и было
национальной политикой - Америка сосредоточила большую часть мировой
нефти, а затем и всю ее, не оставив ничего для нужды других стран. Да и
кто станет стыдить индивидуумов за то, что они следовали определенному
курсу? ЛЮбая страна, допускающая, чтобы ее граждане умирали просто от
отсутствия медицинской помощи, становится страной морально
неблагополучной. Были бунты, убийства и снова бунты. Конечным продуктом
стало разделение наций, причем коричневые и черные живут, как вы видите, в
гетто, за колючей проволокой. Здесь они занимаются сельским хозяйством,
способным хотя бы немного удовлетворить нужды, или пробавляются случайной
работой, которая даже не механизирована. Они умирают в детстве, либо живут
чудовищно недолго. Выгоды технологического общества никак их не
затрагивают. В отличие от вашей страны, здесь не предпринималось попыток
скрыть от них историю их настоящего статуса. Угнетатели хотят, чтобы
угнетаемые знали, что с ними произошло. Чтобы не были так глупы и не
попытались в один прекрасный момент сделать все, как прежде. Итак,
сомневаетесь ли вы в нашем интересе к восстанию планет? Мы заглядываем в
будущее, когда оно переместиться на Землю.
Ян смог лишь согласно кивнуть.
- Простите, пожалуйста, мою бестактность, но я хочу знать, почему
власти дали вам возможность получить образование?
Монтье улыбнулся.
- Они не давали. Первоначально мой народ прибыл в эту страну, как
рабы. Совершенно необразованные, оторванные от своих корней и культуры.
То, чего мы добились с того времени, мы добились вопреки положению,
которое создали эти господа. Когда начался перелом, у нас не возникло
намерения лишиться того, что мы так болезненно приобрели. Мы держались,
как подобает людям, даже когда в нас пытались подавить все человеческое.
Если у нас отобрали все, кроме разума - что ж, тогда нам остается
полагаться только на разум. Тут мы имеем возможность воспользоваться
опытом другого подавляемого меньшинства. Евреев. Тысячелетиями они хранили
культуру и традиции в форме религии и почитания знаний. Религиозный
человек, ученый человек был уважаемым человеком. У нас есть своя религия,
и у нас есть свои профессора и преподаватели. Под давлением обстоятельств
тем и другим приходится сливаться. Умнейших мальчиков награждают
позволением войти в министерство, когда они достигают соответственного
возраста. Мои годы созревания проведены на этих улицах. Я говорю на языке
гетто, который весьма развился с тех пор, как нас отрезали от главного
течения жизни. Но я также, по ходу образования, изучил и язык угнетателей.
Если мое поколение не увидит спасения, я передам свою мудрость тем, кто
пойдет следом. НО я знаю, это предчувствие, что когда-нибудь наступит этот
день.
Ян допил шерри и оставил бокал; помахав рукой, отказался от
повторения. Быстрая смена событий сбивала его с толку; ум устал, пожалуй,
не меньше, чем тело, мысли прокручивались в голове вновь и вновь. Что за
жалкое существование влачили здесь люди! Пролы в Британии, по крайней
мере, были накормлены и защищены, как домашний скот - до тех пор, пока
играли роль домашнего скота. Но пусть люди в черных гетто Америки и не
знают таких удобств, им все же известно, кто они и что они. И, кроме того,
существовал факт, что они вынуждены жить в состоянии постоянного
восстания.
