она принялась оттирать с тела крем, словно маслянистая масса все еще
хранила следы пальцев Джуда. Она желала, чтобы их дети, когда они родят-
ся, были похожими на нее, такими же сероглазыми и светловолосыми, и не
переняли ни черточки от темной, жестокой красоты их отца. Это будут ее
дети, не его! Она родит их такими, и тогда он будет уничтожен. В этот
миг она всей душой его ненавидела и не желала давать ему даже детей, по-
хожих на него хоть сколько-нибудь!
Клео услыхала, как пришла горничная готовить ужин: каждый вечер та
покупала в селении свежую рыбу, овощи и фрукты.
Клео раздраженно отбросила книгу, которую безуспешно пыталась читать,
и, смахнув с лица шелковистые светлые пряди, прошла с террасы через по-
луоткрытую дверь к себе в комнату.
Джуд опаздывал. Чтобы приготовить ужин, пожилой гречанке требовался
час, иногда и меньше. Так где же Джуд?
Заметив в зеркале беспокойную морщинку, которая пролегла между бро-
вей, Клео досадливо отвернулась от предательского стекла. Не могла же
она, в самом деле, тревожиться о нем! Еще недавно она мечтала вовсе его
не видеть!
Она немного успокоилась и поняла, что ее волнение было излишним. Он
заставил ее пожелать его, так? Но ведь он ее муж. А она, обладая тонкими
чувствами, всегда считала, что должна полюбить мужчину прежде, чем испы-
тает влечение к нему. Но Джуд разбудил в ней желание, открыл такие глу-
бины чувственности, о которых она раньше и не подозревала. То, что она
узнала о себе, пугало ее, но это не означало, что она позволит страху
завладеть собой.
Кое-что она узнала и о Джуде. Мужчина в нем достаточно самонадеян,
чтобы испытывать потребность утверждать свои права на нее, чтобы заста-
вить ее понять, что он способен вызвать в ней желание, когда ему вздума-
ется.
Охваченная беспокойством, куда он мог подеваться, Клео перебрала те
немногие наряды, что взяла с собой, выбрала длинное аметистовое шелковое
платье и разложила его на кровати. Потом вышла на террасу и вперила
взгляд в пустынный берег.
С первого дня приезда сюда они каждый вечер встречались на террасе в
это время. Обычно они проводили день на противоположных берегах острова,
потому что он, казалось, так же мало искал ее безучастного общества, как
она - его. Но их вечера начинались здесь; они пили аперитив и вели нез-
начащую беседу. Сегодня же его отсутствие взволновало ее.
Волноваться было для нее не ново. Она испытывала это чувство с того
дня, когда он согласился жениться на ней. И оно все нарастало, особенно
после появления в его доме Фентона, на которое он ответил стеной молча-
ния. Она даже не знала, когда он вошел и что успел услышать. То, что
случилось на пляже, было последней каплей.
Она металась взад и вперед по террасе, каблучки часто стучали по тер-
ракотовым плиткам, полы кружевного пеньюара взметались за ее нервными
шагами; она припомнила, как в былые дни, казавшиеся ей теперь совершенно
нереальными, она искренне считала себя единственным человеком, которого
Джуд Мескал не способен выбить из колеи!
Наконец он появился в полукруглых дверях ее комнаты, спокойный, от-
дохнувший, как властный и хищный кот, каким она всегда его себе предс-
тавляла.
Он успел переодеться к ужину: узкие черные брюки и легкая белая курт-
ка сидели безукоризненно, придавая его облику изысканность.
- Что ты читаешь? Что-нибудь интересное?
Мягко ступая, он подошел к дивану, на котором она раньше сидела, и,
едва взглянув на в сердцах брошенный роман, поставил на мраморный столик
два бокала сухого мартини. Клео гневно пожала плечами.
Что толку спрашивать, хороша ли книга, если она ни слова не помнила
из того немногого, что прочитала. Да она и вовсе не читала, сидела и ду-
мала, отчего он опаздывает, когда придет. А он, оказывается, все это
время был здесь: принимал душ, переодевался, выбирал напитки, нисколько
не заботясь о том, чтобы сообщить ей о своем возвращении. А она-то, иди-
отка, всерьез волновалась об этом истукане, потому что в последний раз
видела его в море, плывущим с такой скоростью, словно за ним гналась
стая бешеных собак! Он просто невыносим!
Она не понимала, откуда взялась в нем власть над ее настроением,
ведь, будучи его личным помощником, она всегда контролировала его. А те-
перь он вышел на террасу через ее комнату, чего до сих пор себе не поз-
волял. Клео вспомнила о том, как он обошелся с ней днем, и ладони ее ув-
лажнились.
Мысленно ругая себя за глупость, за смятение чувств, к которому те-
перь придется привыкать, Клео взяла мартини, отошла к каменной балюстра-
де и устремила в море невидящий взгляд.
Сев за стол рядом с ним, ей пришлось бы смотреть на него. А ей не хо-
телось встречаться с этими умными глазами: она знала, что прочтет в них
напоминание о том, как она выглядела днем, когда отдала свое почти обна-
женное тело его любопытным рукам.
- Клео...
Ее имя неожиданно прозвучало столь невыносимо нежно, что она нехотя
обернулась, надеясь, что он не заметит, как дрожит ее рука, держащая бо-
кал.
- Подойди сюда, сядь. Я хочу поговорить с тобой.
- О чем?
Нарочито внимательный взгляд на часы.
- Мне пора переодеваться.
Ее голос так спокоен, на губах легкая беззаботная улыбка. Ей бы сле-
довало присудить Оскара! Меньше всего ей сейчас хотелось сидеть радом с
ним и выслушивать его разговоры. Слишком свежи воспоминания о ласках его
рук, лишь раздразнивших ее взволнованное тело.
- Ты и так выглядишь изумительно.
Тягучий синий взгляд медленно скользил по ее пылающему лицу, тонкому,
как паутина, пеньюару, длинным загорелым ногам. Этим взглядом все было
сказано: чувственный интерес, к которому, однако, примешивалось легкое
удовольствие, потому что все это он уже видел. Даже больше. Он прикос-
нулся к ней и мог взять ее, если б пожелал. Но желания в нем не было ни
тогда, ни, очевидно, теперь, и смятение, порожденное этим долгим, так
много знающим взглядом, переросло в глубокое, мучительное унижение, ког-
да Джуд в свою очередь посмотрел на часы. Словно, поразмыслив, отверг
ее.
- До ужина еще больше получаса. - Он горько усмехнулся. - Неужели я
должен умолять собственную жену уделить мне пять минут?
- Прости.
Смутившись, Клео села. Разве можно отказать, если тебя так просят, и
она, потягивая мартини, ждала, о чем он будет говорить.
- Я решил, что нам стоит подумать о покупке загородного дома. Где-ни-
будь недалеко, чтобы можно было выезжать на уик-энд. Он нам особенно
пригодится, когда появятся дети.
Его взгляд блуждал по ней, вызывая жаркий румянец.
- Что ты на это скажешь?
"Скажу, что напрасно ты все время твердишь о детях!" - пронеслось у
нее в голове. Но этого она не могла ему сказать. Вертя бокал за ножку,
она смотрела, как плещется его содержимое, не решаясь встретиться с ум-
ным, слегка улыбающимся взглядом Джуда.
- К чему такая спешка? - холодно ответила она. - Кроме того, - пусть
эти слова будут уступкой его замечанию о детях, которых он от нее ждал,
- я пока не намерена бросать свою любимую работу.
Она не представляла его семьянином, устраивающим качели между яблонь,
играющим в футбол или разжигающим костер; не видела она и себя с ворохом
незаштопанных носочков или колдующей над пирогами, вареньями и соленьями
на какой-нибудь деревенской кухне. И, Боже праведный, сколько детей он
хочет иметь? Неужели он ждет, что она начнет немедленно их производить,
одного за другим, как крольчиха? В горле у нее пересохло, она почувство-
вала, что впадает в истерику, и, не будь она так занята борьбой с этим
постыдным и до недавнего времени чуждым ей состоянием, она, возможно,
приняла бы его двусмысленное замечание за честное предупреждение:
- Не все намерения сбываются, Клео...
Она залпом опустошила бокал, метнула взгляд на Джуда и тут же отвела
его в сторону: выражение его глаз было непонятно ей, а может быть, она
не была готова его понять. Она встала, стараясь сохранить самообладание.
- Мне в самом деле нужно переодеться, - натянуто улыбаясь, бросила
она через плечо. - Нам, конечно, следует присматриваться к рынку недви-
жимости, чтобы быть в курсе, если мы действительно решим покупать - ког-
да-нибудь.
"Если он решил покорить меня своим очарованием, он, несомненно, пре-
успел", - подумала Клео, вставая из-за стола. Комната была уютно освеще-
на лампой, ужин, приготовленный горничной-гречанкой, был восхитителен.
Вся беда в том, что он мог с такой легкостью ее обезоружить, догада-
лась она, выходя на облитую лунным светом террасу. Джуд вышел за ней с
графином бренди и двумя бокалами в руках.
Позволив себя обезоружить, она погубит себя. Она не хотела, чтобы в
ее отношение к нему вмешивались чувства, кроме страданий, это ни к чему
не приведет, потому что сам он ничего к ней не чувствовал; насколько она
знала, он вообще никогда ни к кому ничего не чувствовал. А она себе не
враг. Она продержится до конца срока. Потом она будет бессильна.
Но когда она подошла к балюстраде взглянуть на сверкающее звездами
небо, Джуд приблизился к ней и обнял за открытые плечи. И на этот раз
она не отшатнулась, хотя от его прикосновения по коже словно пробежали
тысячи маленьких иголочек.
- Тебе холодно? - спросил он. - Может, принести плед?
Клео обернулась просто затем, чтобы сказать
"нет", ибо почему-то почувствовала неведомое прежде тепло. Джуд стоял
близко, так близко, что даже сквозь ночные сумерки было заметно, что он
совсем не так безжалостно холоден, как хотел казаться.
- Нет, спасибо. Все хорошо.
Она вернулась к бамбуковым креслам, поставленным полубоком к столику,
и села, поигрывая приготовленным для нее бокалом.
Что-то зарождалось между ними, что-то очень важное, неизвестное, од-
нако ей всегда следовало помнить, что их брак был сделкой. И в эту мину-
ту Клео с досадой подумала, что мотивы брака наверняка вызывали подозре-
ние с самого начала.
Решение ее проблемы зависело от того, найдет ли она мужа, которого
дядя и тетя, ее опекуны, одобрили бы. Но стала ли бы она просить Джуда
жениться на ней, будь он лысым и толстым, с приплюснутым носом и глупым
как бревно? Это был вопрос, на который Клео предпочла бы не отвечать.
Клео шла по берегу у самой кромки воды, волны с приятной прохладой
плескались у ее ног, а глубокая темнота ночи скрывала ее. В этот неуроч-
ный час ее никто не увидит. При мысли об этом она немного успокоилась и
даже улыбнулась одними уголками рта, когда теплый ветер подхватил ее
ночную рубашку и облепил прозрачным батистом ее тело.
Она не могла уснуть: ночь была жаркая, мысли путались в голове, вызы-
вая боль.
Весь долгий вечер напряженность между Джудом и ею росла, оба чувство-
вали это, и Клео совсем смешалась. Ее "доброй ночи" прозвучало коротко и
резко, гораздо суше, чем бывало. Она покинула террасу и побежала в ком-
нату, чтобы побыть одной.
Но покой к ней не шел, и она выскользнула из дома на берег. В окне
Джуда горел свет, и Клео задумалась, неужели и для него их брак, в кото-
рый оба так расчетливо вступили, обнаружил странные и пугающие глубины,
только сейчас выходящие на поверхность.
Ей никогда не приходилось думать о браке как союзе любящих. С тех пор
как она потеряла родителей, она училась обходиться без любви и привыкла
к мысли, что даже само это понятие ей чуждо. На краткий миг она вообра-
зила, что влюблена в Фентона, - и влюбленность обернулась для нее страш-
ной катастрофой. Очнувшись от мимолетного увлечения, она поняла, что ее
переживания были естественной реакцией на годы самоотверженной учебы,
отсутствие родительской любви, отсутствие в ее жизни легкомысленных
развлечений. Они были необходимой, пусть и неприятной, ступенью ее
взросления.
Но если бы она искала любви, искала человека, которого бы уважала, с
