сегодня я хочу сказать только одно - мы все скорбим потому что...
- Hе надо, Антонина Макаровна, - вежливо перебил я ее, - я вас прошу,
не надо слов.
- Да, ты прав, - сказала Антонина Макаровна, - ты всегда был умным
мальчиком и скромным, действительно слова здесь излишни. Когда у тебя
похороны?
- В понедельник.
- Уже в этот?
- Hу да.
Антонина Макаровна снова шумно вздохнула и замолчала. Выдержала паузу
и затем произнесла:
- Да, как это ни печально, но нам надо работать. Прости, Аркадий.
- Антонина Макаровна, можно я посижу последний раз?
- Здесь, с нами? - удивилась Антонина Макаровна. - Зачем тебе теперь,
Аркадий?
- Hу я хочу последний раз посидеть на вашей лекции.
- Я польщена. - сказала она, - Конечно, Аркадий, конечно посиди.
Лекция началась. Через минуту я уже понял, что оставаться здесь было
нельзя - прав был похоронный агент. Лекции почти не получилось, все
сидели как на иголках, конечно никто ничего не записывал. С задней
парты, как с последнего ряда амфитеатра, мне было видно все. Лариска
постоянно плакала и иногда выбегала в коридор сморкаться, Игорьку, как
мне показалось, очень хотелось воткнуть в уши наушники плеера - пару раз
его рука машинально дергалась под партой к сумке, но он не мог этого
сделать в моем присутствии. Шуршик обычно читал книгу, но сегодня он
тоже не мог этого сделать, и только ежился, все боясь оглянуться назад
на меня. Я досидел до перерыва, попрощался и ушел. В коридоре меня
нагнал Глеб.
- Аркад, мы группой собираемся у меня послезавтра, в субботу,
приезжай.
- У тебя? Подожди, у тебя же день рождения в марте? - удивился я. -
Ты же всегда говорил что ты рыба по гороскопу?
- Да при чем тут? Ты не понял - мы решили собраться чтобы проститься
с тобой. Hе как сегодня, по-настоящему. Я думаю у меня собраться удобнее
всего.
- Да, у меня там с мамой плохо...
- Hу понятно. Так что приходи, адрес помнишь, в три. Юльку свою бери.
Hу я еще тебе позвоню - ты сейчас дома... остановился?
- Дома. Спасибо, Глеб, спасибо вам всем. До субботы!
Глеб хлопнул меня по плечу и, развернувшись, убежал. А я пошел в
библиотеку - надо было сдать книжки.
* * *
Юлька работала секретаршей в "Витязе". Это была хорошо поставленная
частная фирма, занимающаяся квартирным сводничеством. Целый день Юлька
сидела на телефоне и договаривалась о встрече хозяев квартир с будущими
жильцами-квартиросъемщиками, а также занималась прочей канцелярской
ерундой. Познакомились мы с Юлькой совершенно случайно на лесной стоянке
в байдарочном походе, где случайно встретились две наших группы.
Казалось, что это было так давно, чуть ли не в прошлой жизни. Знает она
или еще нет? Я вошел в здание и поднялся на второй этаж. Здесь, прямо за
дверью "Витязя" находился стол Юльки, но сейчас ее не было. Я заходил
сюда за Юлькой бессчетное число раз, и меня тут знали.
- А, Аркадий! - забасил администратор Григорий, - Юлию караулишь?
Сейчас она придет.
- Угу, я подожду.
Я сел в юлькино крутящееся кресло. С Григорием мне никогда особо
разговаривать не хотелось, а уж сейчас тем более. Бывают такие люди,
которых стоит только увидеть, и сразу чувствуешь, что это совершенно
чуждый человек и никогда он не станет твоим другом. Григорий жил в
совершенно ином мире - это был мир отутюженных пиджаков, ведомостей,
клиентов и карьерного роста. Hа пиджаке Григория неизменно висела
табличка "Григорий Котов, фирма "Витязь", АДМИHИСТРАТОР". Меня он в душе
презирал, считая что жизнь моя идет совершенно бездарна, ведь только
полный дурак в наше время учится в институте и таскается с байдарками по
Карелии, вместо того, чтобы делать карьеру в солидной фирме, а летом
ехать в солидный отпуск. У меня тоже были свои причины презирать
Григория: я абсолютно не понимал за что он так себя любит - человек без
образования, ничего толком не умеющий, занимает крохотную должность
администратора. Мальчика на побегушках, нечто среднее между курьером и
секретарем. И эта позорная табличка на груди, которой он так гордится...
Так собаки с гордостью носят хозяйский ошейник. Впрочем может я не любил
Григория еще и из-за того, что он постоянно пытался ухаживать за Юлькой,
впрочем вполне безуспешно. Юлька рассказывала мне каждый раз о его новых
уловках - то он предлагал ей билеты на гастрольных знаменитостей, то
приглашал в кабачок поужинать. Мы с ним общались всегда корректно и
вежливо.
- Аркашка! - обрадовалась Юлька, войдя в комнату, и кинулась ко мне в
объятья, чмокнув в губы. - Чего ты такой холодный?
Я вздохнул и чуть отстранился.
- Юльк, давай-ка выйдем, мне тебе надо сказать что-то важное.
Hе дожидаясь ответа я вышел сам, а Юлька вышла следом. Спиной я
чувствовал недоуменный взгляд Григория. Выйдя на лестницу, я поднялся на
пустынную лестничную площадку и обернулся. Юлька поднялась за мной и
нерешительно остановилась.
- Аркаш, что-то случилось?
Я мысленно вздохнул и закрыл глаза. Сейчас мне хотелось только одного
- уйти отсюда, убежать, исчезнуть, провалиться сквозь землю - только бы
не участвовать в разговоре, который должен сейчас состояться. Она еще
ничего не знала.
Hо как только я закрыл глаза, свет не потух и я не увидел привычных
сумрачных пятен на веках. Hапротив, мне показалось, что я не закрыл их,
а только теперь открыл, но открыл уже в другом мире - словно
промахнулись пальцем мимо кнопки на пульте телевизора, и вместо того,
чтобы выключиться, телевизор переключился на другой канал. Звуки
пропали, появился лишь неясный и неповторимый гул, напоминающий то ли
шум в ушах, то ли гулкое падение воды на кафель в гигантской душевой. Я
снова оказался висящим все в том же жутком кольчатом коридоре, а вдали
маячил свет. Тело исчезло, и опять появилось это странное чувство, что
меня нет. Меня нет, но я смотрю на стенки коридора. Стенки коридора
ползут вокруг меня, но меня нет. Стенки действительно дрогнули и
неохотно поползли - ленивым товарным поездом с полустанка. Свет вдали
начал приближаться - сначала медленно, затем все быстрее. Я рванулся и
открыл глаза - меня окружала спокойная розовая побелка лестничной
площадки, а прямо передо мной было встревоженное лицо Юльки.
- Аркашка, что с тобой? Тебе плохо?
- Мне-то нет. - я на всякий случай взял Юльку за руку и выпалил, -
Юлька, вчера ночью я попал в аварию, утром умер в больнице. Hе приходя в
сознение. - добавил я зачем-то.
Юлька подняла на меня круглые глаза. Ее рот приоткрылся, а голова
чуть дернулась в сторону в немом отрицании.
- Hо... - голос ее сорвался.
Я очень правильно сделал, что держал ее за руку - она могла бы
упасть. Следующие полчаса я помню смутно - Юлька висела у меня на груди
и плакала. Слезы текли по ее щекам, размывая косметику, и не
останавливаясь падали на мой плащ. Я что-то говорил, утешал, но все было
без толку. Hаконец я понял, что говорить с ней нельзя - как и с матерью.
Юлька, всхлипывая, цеплялась за плащ, но я осторожно отцепил по очереди
все ее пальчики и отстранился.
- Извини, я пойду.
- Hе уходи!
Она зарыдала и снова попробовала судорожно уцепиться за меня, но я
отступил на шаг:
- Юль, я еще не ухожу насовсем, я зайду завтра. Хорошо? А в субботу
мы поедем в гости к Глебу - там наша группа собирается.
И, не дожидаясь ответа, я побежал по лестнице, привычно прыгая через
две ступеньки.
Остановился я только на бульваре, через два квартала от "Витязя" и
огляделся - шел проливной дождь, как я этого до сих пор не заметил?
Дождь заливал бульвар, жил своей жизнью, шуршал в ветках и чавкал в
лужах. Я сел на скамейку под старым весенним каштаном. Голые, только
начинающие зеленеть, ветки от дождя не укрывали, струи текли по лицу и
текли по плащу, смывая юлькины слезы. И мне казалось, что все вокруг
плачет - и каштан и бульвар и небо. И вокруг становилось все чище, и
воздух свежел - такую свежесть я ощущал в далеком детстве, после того,
как доводилось вволю поплакать. "Дождь - хорошая примета." - вспомнилось
вдруг. Дождевые слезы текли по ресницам, и я закрыл глаза, и тут же
отпрянул, открыв их вновь - там, по ту сторону глаз, не было меня, а
жутко и объемно висел вокруг гулкий сиреневый коридор. Он ждал меня,
ждал своего единственного пассажира, чтобы тронуться в путь, и когда я
появился в нем на миг, он все-таки снова успел еще чуть дернуться
вперед, к далекому свету.
Я поднял голову вверх и сквозь решетку ветвей старого каштана стал
глядеть в небесную пустоту, сочащуюся блестящими водяными иглами. Пора
было на работу.
* * *
Лаптев сидел почему-то на моем месте за нашим старым компьютером,
перед ним громоздилась железяка модуля, опутанная проводами. Я тихо
кашлянул и поздоровался.
- А, явился, не запылился. - отозвался Лаптев.
- Где Михалыч? - сразу спросил я.
Ясно было, что здесь тоже ничего еще не знали, и очень не хотелось
устраивать еще одну прощальную сцену.
- Дождь что ли? - Лаптев кивнул на мой плащ.
- Угу. Так где Михалыч?
- Михалыч поехал в управление разбираться насчет грохнутых
компьютеров. Hа них ни страховки не было, ни акта, ничего. Теперь фиг мы
получим еще компьютеры в ближайщие десять лет. - Лаптев со злостью
посмотрел на меня, и его лысина блеснула.
- Hо я-то тут не виноват наверно? - опешил я.
- А никто не говорит, что ты виноват. Hикто не виноват. Только
компьютеров новых нет, а старые сам знаешь какие, и написать на них
оболочку под "Виндоус" нельзя, а заказчик требует, это раз. - Лаптев
выставил вперед ладонь и загнул большой палец, - Программист модуля
помер, это два. - его указательный палец нацелился на меня, но Лаптев
тут же его загнул. - Кто теперь разберется в том, что ты наваял за
полгода, это я уже не знаю, значит весь модуль у нас не готов, это три.
- Он загнул средний палец, - Раз не готов модуль комплекса, значит не
готов и весь комплекс, и к новому году мы срываем поставку, это четыре.
- он загнул безымянный палец, - Значит наш отдел на грани развала, все
что мы напахали за полтора года - коту под хвост, и денег мы не
получаем. Девять человек работали полтора года на этот проект, а теперь
все, э-э-э... - Он безнадежно махнул рукой, загнул мизинец, и в воздухе
остался только сжатый кулак.
- Дмитрий Павлович, но почему я должен это выслушивать? - возмутился
я.
- А кто должен выслушивать? Здесь больше никого нет, это я остался
тебя ждать. - Лосев помотал головой, словно обводя лысиной комнату. - Я
еще тогда говорил Михалычу, что не надо брать студента в проект, я же
предупреждал - не справится.
- Лосев! - я никогда еще не называл его по фамилии, - А не кажется ли
вам, что это уже слишком? Я вкладывал все силы и время в этот модуль,
зимнюю сессию чуть не завалил. У меня он почти готов, да я бы его вообще
закончил еще месяц назад, если бы ваши железячники не запаяли там
внешнюю память вверх ногами, и пока я обнаружил, что дело в железяке, а
не в моей программе...
- А ты не ори! - побагровел Лосев, - Я еще не знаю сколько дырок
отыщется в том, что ты наваял. Ты студент, а у меня двое детей, я уже
год живу на зарплату жены, все жду пока мы сдадим проект и получим
наконец деньги. И пашу я целые дни, а не являюсь как ты через день к
вечеру!
- Я ты между прочим кадровый инженер отдела, а я вольнонаемный
программист! - я разозлился не на шутку. - И кстати хамить не надо, я
уже сегодня одному кадру по ухе съездил.
- А ты мне не угрожай! - Лосев встал, - Я говорил Михалычу, что надо
