Еще месяц после этого они, садясь есть, накрывали и для нее, клали ей
нарубленного мяса, обращались к ней, воркуя и мягко подразнивая,- несмотря
на то, что ее с ними не было. и наконец однажды почувствовали, что жить
больше не стоит.
*Мэри Хепберн, когда она пошла повидать *капитана на его смертном одре,
была, несмотря на все свои болячки, все еще вполне самостоятельной, сама
добывала и готовила себе пищу и содержала свое жилье в невероятной чистоте.
и по праву гордилась этим. *Капитан был бременем на плечах колонии - то есть
на плечах Акико. Чего нельзя было сказать о *Мэри. Она часто повторяла, что,
случись ей почувствовать себя кому-то в тягость, она кинется, по примеру
Хисако и Селены, с обрыва на каменистую отмель, чтобы соединиться на дне
океана со своим вторым мужем.
Бросался в глаза контраст между ее ступнями и ногами изнеженного
*капитана. Они отражали две совершенно разные истории жизни. Его ступни
остались белыми и нежными. Ее же были твердыми и коричневыми, как те грубые
походные ботинки, которые она привезла когда-то с собою в Гуаякиль.
Она обратилась к этому человеку, с которым не разговаривала уже
двадцать лет:_
- Мне сказали, ты очень болен.
Надо отдать ему должное - выглядел он еще вполне привлекательным и не
слишком исхудавшим. Он был опрятен и чист, поскольку Акико ежедневно
обмывала его, мыла ему голову и расчесывала бороду и шевелюру. Мыло, которое
она для этого использовала, изготавливалось женщинами канка-боно из молотой
кости и пингвиньего жира.
Особенно раздражающим в болезни *капитана было то, что тело его было
прекрасно способно о себе позаботиться. Сил в нем сохранилось гораздо
больше, чем у *Мэри. Это его приходящий в упадок большой мозг заставлял его
проводить столько времени в постели, испражняться под себя, отказываться от
пищи и так далее.
Опять же: состояние его не было вызвано специфическими условиями Санта
Росалии. Вдали от архипелага, на материке миллионы стариков были беспомощны,
как дети, и сострадательные молодые люди, вроде Акико, вынуждены были
ухаживать за ними. Ныне же, благодаря акулам и китам-людоедам, проблем,
связанных со старением, и возникнуть не может.
- Кто эта старая карга?- обратился *капитан к Акико. - Терпеть не могу
страшных женщин, а эта страшнее всех, кого я только видел в своей жизни.
- Это *Мэри Хепберн - миссис Флемминг, дедушка,- ответила Акико, и по
пушистой щеке ее скользнула слезинка.- Это бабушка.
- Сроду с ней не встречался,- заявил капитан.- Пожалуйста, выпроводи ее
отсюда. Я закрою глаза, и когда снова их открою - чтобы ее тут не было.
Он сомкнул веки и принялся считать вслух. Акико подошла к *Мэри и взяла
ее за хрупкую руку:
- Ах, бабушка! Я и представить не могла, что он будет настолько плох.
На что *Мэри громко ответила:
- Он ничуть не хуже, чем был всегда.
-Капитан продолжал считать.
Со стороны источника, который находился от них в полукилометре, донесся
торжествующий мужской клич и звонкий женский смех. Мужской крик был знаком
всему острову. Это Камикадзе, по своему обыкновению, объявлял всем, что
поймал некую женщину и собирается с нею случиться. Ему в ту пору было
девятнадцать, он только недавно вступил в пору полового расцвета и, будучи
единственным полноценным самцом на острове, мог свободно спариваться с кем
или чем угодно в любое время. Это было еще одной печалью, тяготившей душу
Акико: вопиющая неверность ее законной половины. Она была поистине святая
женщина.
Самкой, которую Камякадзе изловил возле источника, была его родная тетя
Дирно, вышедшая к тому времени из детородного возраста. Однако это ему было
неважно. Независимо ни от чего он твердо намеревался случиться с нею. Он
занимался этим, когда был моложе, даже с морскими львами и тюленями - пока
Акико не убедила его, хотя бы ради нее, этого не делать.
Ни одна самка морского льва или тюленя не забеременела от Камикадзе - а
жаль. Если бы ему удалось оплодотворить хотя бы одну, эволюция современного
человечества могла бы занять гораздо меньше миллиона лет.
С другой стороны - куда, в конечном счете, было спешить?
*Капитан снова открыл глаза и, увидев *Мэри, спросил:
- Почему ты еще здесь?
- Не обращай на меня внимания,- ответила она.- Я всего лишь женщина, с
которой ты прожил в течение десяти лет.
В этот момент Лайра, одна из пожилых индеанок, крикнула Акико на языке
канка-боно, что ее четырехлетний сын, Орлон, сломал себе руку и ей нужно
скорее спешить домой. Приблизиться к жилищу *капитана Лайра не решилась, так
как была уверена, что оно поражено некими злыми чарами.
Акико попросила *Мэри присмотреть за *капитаном, покуда она сбегает
домой, и пообещала вернуться поскорей, как только сможет.
- Веди себя тут хорошо,- наказала она *капитану.- Обещаешь?
Тот нехотя пообещал.
x x x
x x x
Мэри, по просьбе Акико, принесла с собой *"Мандаракс"- в надежде
установить с его помощью диагноз недуга, из-за которого *капитан за
последние сутки несколько раз впадал в состояние комы, напоминающее смерть.
Но стоило ей показать ему компьютер, как тот, не дав ей задать ни
единого вопроса, выкинул неожиданный фортель: встал и выхватил у нее из рук
аппарат, точно никакой болезни и не бывало.
- Этого сукина сына я ненавижу больше всего на свете!- произнес он,
после чего сбежал на берег и побрел по отмели в сторону океана, по колено в
воде.
Бедная *Мэри погналась за ним, но ей явно не под силу оказалось
помешать столь крупному и еще физически крепкому мужчине. Ей оставалось лишь
беспомощно наблюдать, как капитан швырнул *"Мандаракс", так что тот,
плюхнувшись в воду, опустился на подводном склоне на глубину порядка трех
метров. Отмель в этом месте обрывалась, и основание острова начинало уходить
вниз уступами, напоминавшими гребень морской игуаны.
Она видела, куда упал компьютер. Он лежал на одном из таких уступов -
фамильная ценность, которую она после смерти обещала оставить Акико. и эта
скрюченная дряхлая леди устремилась за своим сокровищем. Нырнув, она успела
даже схватить его - но тут возникшая невесть откуда гигантская белая акула
проглотила ее вместе с "Мандараксом".
x x x
С *капитаном же случился провал памяти - и он продолжал стоять на
отмели, по колено в воде, не понимая, что он тут делает и в какой части
света вообще находится. Больше всего его тревожила назойливость каких-то
нападавших на него птиц. На самом деле это были безобидные певчие
пташки-вампиры, заурядные обитатели этого острова, привлеченные кровавыми
пролежнями *капитана. Но ему они представлялись чем-то неведомым и пугающим.
Он пытался отгонять их хлопками и громко звал на помощь. Все новые
птички подлетали, заинтересованные скоплением своих сородичей, и *капитан,
окончательно уверившись, что они хотят заклевать его, и обезумев от страха,
кинулся в воду вслед за Мэри - где его сожрала рыба-молот. Глаза у этого
морского животного располагались по бокам его молотообразной головы -
устройство, доведенное до совершенства Законом естественного отбора еще
много миллионов лет назад. Акула эта представляла собой безотказную деталь в
часовом механизме мироздания, усовершенствовать которую было уже невозможно.
И чего ей уж наверняка не требовалось - так это мозга больших размеров.
Что бы она стала делать с более крупным мозгом? Сочинила бетховенскую
Девятую симфонию?
Или, быть может, написала бы следующие строки:
Весь мир - театр;
в нем женщины, мужчина все - актеры;
у каждого есть вход и выход свой,
и человек один и тот же роли
Различные играет...
Уильям Шекспир (1564-1616) /Перевод П.Вейнберга./
14
Я пишу эти слова в воздухе - указательным пальцем моей левой руки,
которая тоже суть лишь воздух. Моя мать была левшой, и я в нее. Ныне среди
людей нет ни одного левши. Они с равным успехом орудуют обоими своими
плавниками. Моя мать была рыжеволосой, как и Эндрю Макинтош, однако дети, я
и Селена, не унаследовали ржавого оттенка шевелюру своих родителей. Как не
унаследовало ее человечество вообще - да и не могло унаследовать.
Рыжеволосых людей больше не встретишь. Мне лично не довелось знать ни одного
альбиноса, но и альбиносов больше не осталось. Среди тюленей же альбиносы
время от времени встречаются. Их шкуры высоко ценились бы миллион лет назад
в качестве материала для шуб, в которых зажиточные дамы показывались в опере
и на благотворительных балах.
Могли бы, как материал для шуб, подойти людям древних времен шкуры их
современных потомков? Почему бы нет.
x x x
Не волнует ли меня неосновательность такого писательства: воздухом по
воздуху? Что ж, слова мои будут не менее долговечны, чем все, написанное
моим отцом, или Шекспиром, или Бетховеном, или Дарвином. Оказывается, что в
конечном счете они все писал и воздухом по воздуху. и теперь я ловлю в
мягком воздухе следующую мысль Дарвина:
Прогресс носит гораздо более всеобщий характер, чем регресс.
Верно. Как это верно.
x x x
В начале моего повествования казалось, что земной части часового
механизма мироздания грозит страшная опасность - из-за того, что многие ее
детали, а именно люди, пришли в негодность и начали причинять ущерб всем
окружающим деталям и самим себе. в ту пору я был готов признать нанесенный
урон невосполнимым.
Но не тут-то было!
Благодаря некоторым изменениям, которые претерпело устройство
человеческих существ, я не вижу теперь, что помешало бы земной части этого
часового механизма тикать вечно - так, как она это делает ныне.
x x x
Если эту гармонию человечества с самими собой и остальной Природой
восстановили некие сверхъестественные существа или инопланетяне с летающих
тарелок - это любимцы моего отца,- то я их за этим не застал. Я готов
клятвенно утверждать, что Закон естественного отбора исправил все недостатки
без какого бы то ни было постороннего вмешательства.
В условиях преимущественно водной среды обитания на Галапагосском
архипелаге в наибольшем количестве выжили те, кто оказывался более удачливым
рыболовом. Те, чьи руки и ноги больше походили на ласты, плавали лучше
других. Выдающиеся челюсти лучше, чем когда-либо могли руки, позволяли
хватать и удерживать рыбу. И любой рыболов, проводя все больше времени под
водой, разумеется, получал возможность поймать больше рыбы, если тело его
было обтекаемым, пулеобразным, с уменьшенным черепом.
x x x
Итак, повествованию моему подошел конец - не считая нескольких не столь
важных деталей, которых мне не удалось коснуться раньше. Я изложу их не
слишком упорядоченно, так как теперь мне приходится спешить. Отец и голубой
туннель могут пожаловать за мной в любую минуту.
x x x
Знают ли люди ныне, как прежде, что рано или поздно им предстоит
умереть? Нет. К счастью (по моему скромному мнению), человеческий род
напрочь выбросил это из головы.
x x x
Оставил ли я после себя при жизни потомство? Незадолго до моего
вступления в ряды морской пехоты США в Санта Фе от меня случайно
забеременела одна школьница. Она была дочерью директора этой школы. Мы даже
не слишком нравились друг другу, а просто резвились, как и подобало молодым
людям нашего возраста. Ей сделали аборт, за который заплатил ее отец. Мы так
и не узнали, какого пола был зародыш.
Это послужило мне, конечно же, хорошим уроком. После этого случая я
строго следил, чтобы, при занятиях сексом с партнершей, кто-то из нас двоих
пользовался контрацептивными средствами. Женой я не обзавелся.
