горизонте - парусники Октавиана, стерегущие вход в гавань.
Вглядевшись в даль, Пертинакс не смог сдержать возгласа удивления:
британский корабль, несколько часов назад ^храбро сражавшийся с двумя
римскими галерами, стоял теперь, убрав паруса, у городского причала, и
между ним и берегом сновала лодка.
- Смотри, - показал он Клеопатре на корабль, - этого парусника я ждал три
года, не покидая Александрию ни на один день!
- Странный корабль, - молвила царица. - Он не похож на наши суда...
- Он пришел из Британии - далекой островной страны, находящейся в тысячах
стадиях отсюда, за Геркулесовыми столбами...
- Однако, как не вовремя явились посланцы с твоей родины, Пертинакс!
Александрия вот - вот падет, в городе начнутся грабежи и корабль будет
захвачен...
- О, Клеопатра, ты не знаешь британцев. Это смелые и мужественные люди,
они сражаются, как львы! Захват нашего корабля будет стоить Октавиану
немалой крови... Ах, если бы нам удалось выбраться из дворца!.. - Пертинакс
в сердцах ударил кулаками по парапету и вдруг повернулся к Клеопатре: -
Будь мы сейчас в городе, я бы знал, где нам найти убежище!
Царица промолчала, лишь легкий румянец выступил на ее смуглых щеках.
- Нет, Пертинакс, - сказала она грустно, - мы отрезаны здесь, в этом
уединенном саду. Дворец захвачен мятежниками, попытки покинуть его грозят
нам гибелью... Сама судьба подарила нам ночь в этом пленительном уголке,
где я любила когда - то просиживать в одиночестве до самого утра не смыкая
глаз...
- Но, Клеопатра, бездеятельное ожидание неминуемо погубит нас! Надо
искать выхода отсюда. Главное сейчас - покинуть дворец! Может быть, через
какое - то время мятежники угомонятся и разбегутся - ведь им тоже
оставаться здесь небезопасно, - и у нас появится возможность бежать?..
- Нет, останемся здесь и покоримся судьбе, Пертинакс... У меня были
десятки возможностей бегства из Александрии и из Египта, но ни одна из них
не осуществилась. Значит, богам угодно, чтобы я умерла здесь, в доме своих
отцов...
- Если тебя захватит Октавиан, то он пошлет тебя в Рим, на посмешище
черни! - в отчаянии воскликнул Пертинакс.
- Нет, - с горестной отрешенностью продолжала царица, - этого не допустит
Матерь Изида...
Она отошла от парапета и села на широкое ложе под сенью ветвистой агавы,
среди буйного кипения огромных роз; развернула свой страусовый веер.
Пертинакс взглянул вниз, оценивая высоту и разглядывая каменные
барельефы, украшавшие дворцовый фасад.
- Была бы веревка... - пробормотал он, - и мы смогли бы спуститься...
- Кажется, я знаю, что делать! - вдруг сказала молчавшая до сих пор
Хрисида. - Я слышала от дедушки Евдамида, что из дворца ведет длинный
подземный ход, который кончается где - то за гороми, за Канопскими
воротами. Этим ходом давно никто не пользовался и знают о нем всего
несколько человек...
- И я слышала о нем! - встрепенулась Клеопатра. - Неужели он
действительно существует?
- Я уверена, о моя царица! Позволь мне пойти разыскать Евдомида, он
наверняка сейчас прячется в своей каморке возле кухни... Я разыщу его и
приведу сюда, а потом мы все вместе попытаемся бежать отсюда.
- Если ход кончается за Канопскими воротами, то это значит, что он
выведет нас в лагерь Октавиана, в самую пасть врагу! - возразила Клеопатра.
- Может б.ыть, это даже и к лучшему, - заметил Пертинакс. - Там - то уж
никто не станет искать царицу Египта! Мы выждем момент, когда начнется
штурм города, и воспользуемся суматохой, чтобы проскочить мимо римских
патрулей... Хотя есть еще другой способ, - добавил он после недолгого
молчания, - это спуститься отсюда по веревке.
- О нет, только не это! - в ужасе всплеснула руками Клеопатра.
- Так я пойду за дедушкой Евдамидом? - спросила Хрисида. ^
- Ты хочешь идти одна? - встревожился Пертинакс. - Но это опасно, во
дворце погром, многие помещения охвачены пожаром... Я пойду с тобой!
Клеопатра побледнела, услышав это, она встала и порывисто взяла
Пертинакса за руку.
- Нет, прошу тебя останься! - воскликнула она, - Неужели ты оставишь меня
одну?
- Да, тебе лучше остаться охранять царицу, - поддержала ее Хрисида, - я
одна сумею найти Евдамида!
- Ступай, Хрисида, - приказала Клеопатра, не сводя глаз с лица
Пертинакса, - и знай, что ты наша единственная надежда!..
Служанка скрылась за потайной дверью. Пертинакс и Клеопатра остались
одни. Их сразу окутала глубокая тишина ночи. В удивительном саду чуть
слышно шевелилась листва от легких дуновений ветра, и ни единого звука не
долетало сюда из окон разграбляемого дворца. Казалось, ни Октавиана, ни
мятежников, ни пожара нет и в помине, а есть только звездная ночь с ее
безмятежным покоем и ароматом роз.
- Подойди сюда, Пертинакс, - проговорила Клеопатра своим нежным голосом,
снова усаживаясь на ложе, устланное пушистым мехом. - Иди, сядь возле меня
и побеседуем, - она указала на место рядом с собой.
Бледнея от смущения, со сладким замиранием в груди молодой человек
приблизился и сел на самый краешек ложа, не отрывая восхищенных глаз от
сверкающих очей Клеопатры.
- Какая дивная ночь! - продолжала царица, откидываясь на подушки. - Как
нежен ее воздух, напоенный ароматом роз! Прислушайся к отдаленному рокоту
моря, бьющемуся о городские причалы... Как будто мы в прежнем добром старом
Египте, где нет ни Антония с его римлянами, ни армий Октавиана, ни мятежных
рабов... Воистину, это ночь любви... Слушай, Пертинакс. Еще тогда, в
уличной толпе, я с первого взгляда угадала, что ты происходишь от
царственной крови. Твой взгляд и осанка обличают твое происхождение от
горделивых и могущественных вождей... Я вижу, тебя заинтересовал знак в
виде драгоценной ящерицы на моей груди? Это талисман, который носил сам
Александр Македонский. Он снят моим предком, Птолемеем Лагом, с остывающего
трупа великого полководца и с тех пор служит хранителем нашего рода. Но и
на твоей груди я вижу какойто знак...
- Я был трехлетним ребенком, когда мой Ътец могущественный король
Британии Рогебор, потерпел Поражение от Юлия Цезаря и вынужден был отдать
ему меня в заложники, - заговорил Пертинакс. - Расставаясь со мной, он
повесил мне на шею эту цепочку с амулетом в виде черного креста,
обрамленного дубовыми листьями. Это эмблема моего рода, на ней я поклялся
отцу хранить верность родине...
- Что с тобой было потом? - спросила Клеопатра видя, что Пертинакс умолк.
- Цезарь отнесся ко мне милостиво, - продолжал юноша. - В Риме я
участвовал в его триумфе по случаю покорения Галлии и Британии, а затем был
отправлен в Афины, где, как и другие отпрыски царственных родов, изучал
искусство государственного правления, риторику, историю и философию. Я
много путешествовал, обучаясь у разных учителей разным наукам и в течение
всего этого времени, десятки долгих лет, руки мои были незапятнаны
человеческой кровью и сердце чисто. Но настал срок, я вступил в кавалерию
наместника Каппадокии Луция Варра и принял участие в походе против
касситов. С тех пор воинское искусство сделалось главным для меня. Я служил
у разных начальников, совершенствуясь в ратном деле, и при этом ни на
минуту не расставался с мыслью о моей далекой родине. Я, кажется, уже
говорил тебе, что в милетском порту я встретил судно, вернувшееся из
длительного путешествия в отдаленные страны, лежащие за Геркулесовыми
столбами. Вообрази мое волнение, когда впервые за многие годы я услышал
новости из моей родной страны! Они меня обрадовали и опечалили. Обрадовали
тем, что я узнал о победе британцев над римлянами и изгнании их с нашего
острова после того, как Цезарь его покинул. И опечалили - мне сообщили о
смерти моего отца... На корабле находился мой соотечественник, и мы
условились с ним, что если суждено будет вернуться на родину, то он даст
знать обо мне моей матери - королеве Доригене и моим сестрам. Корабль
должен был прийти за мной в Александрию Египетскую; я ждал его здесь три
года, и вот он пришел
- Не правда ли, - молвила задумчиво Клеопатра, - странно и удивительно,
что в Одну и ту же ночь судьба свела тебя со мной и привела корабль с твоей
далекой отчизны?..
- Это знак богов, - в волнении проговорил Пертинакс, - и я думаю, это
счастливый знак!
- Почему?
- Конечно, счастливый! Ведь не может быть, чтобы все это произошло
случайно, чтобы мы случайно оказались здесь, в этом благоуханном саду...
Эта ночь подарена нам богами, Клеопатра!
Пертинакс вдруг опустился перед Клеопатрой на колени, заглядывая в ее
бездонные, затуманившиеся глаза.
Какая - то печальная, светлая улыбка озарила лицо царицы. В эти минуты
Клеопатра сама не могла уразуметь своих чувств. Казалось, она должна быть
измучена страхом, впасть в уныние от мрачных предчувствий, а вместо этого
она пребывала в полном покое и умиротворении, улыбалась совсем незнакомому
ей человеку и мало того - позволяла ему держать в руках свои руки!..
- Помнишь ли ты родину? - спросила она. - Краше ли Британия древней
страны Кеми?
- Египет прекрасен, спору нет - ответил Пертинакс, - но родина есть
родина, какой бы туманной и холодной она ни была. Память моего раннего
детства хранит удивитель - . ные картины дремучих лесов и просторных лугов,
голубых озер и каменных замков, возвышающихся на их крутых берегах...
И Пертинакс увлеченно заговорил о веселых охотах со звуками рогов и лаем
собак, о молодецких забавах воинов, пирах и праздниках, во время которых
совершались причудливые магические обряды. Клеопатра слушала и смотрела на
него как зачарованная, забыв обо всем на свете и не видя ничего кроме его
загоревшегося, воодушевленного лица. Глаза Пертинакса сделались
мечтательными и прекрасными, царица не могла отвести от них взгляда.
- Почему мы не встретились раньше, Пертинакс? - прошептала она, когда он
замолчал. - Как странно сошлись наши пути...
- На все воля богов, Клеопатра. Пусть нашей встрече сумодены лишь краткие
минуты, но ведь даже и они - это чудо!..
- Но продолжал, мой милый друг, рассказывай мне о своей далекой родине,
унеси меня хотя бы в мечтах из этого проклятого дворца, где меня ожидают
унижения и позор...
- Полно думать об этом, моя несравненная царица! Пока я с тобой, тебе
ничто не угрожает. Мы вырвемся отсюда, мы доберемся до гавани, где нас
ожидает корабль...
- Нет, я знаю, Пертинакс, боги судили мне другое...
- Напротив - небеса сулят нам счастье! - с этими словами юноша покрыл ее
руки жаркими поцелуями, и Клеопатра в каком - то бессознательном упоении
позволила ему сделать это. - Клеопатра, скажи, если судьба улыбнется нам и
мы выберемся из дворца, согласишься ли ты подняться со мной на борт
британского корабля? Знаю, что не смею спрашивать об этом, но все же
решаюсь спросить: отправишься ли ты со мной в мою далекую страну?.. Там, на
корабле, у священного свитка с магическими письменами я дам клятву
оставаться верным тебе до самой своей смерти... Клеопатра, я люблю тебя
больше жизни... Скажи мне, согласна ли ты стать моей женой?
И тут слезы выступили на глазах гордой царицы. Нежность и любовь вдруг с
небывалой доселе силой нахлынули на нее, сердце забилось, и не успела она
подумать о чем - либо, как губы ее уже шептали: "Да, мой нежный, да, мой
любимый..." И, наклонившись, она коснулась губами его горячих трепещущих
губ. Он порывисто обнял ее и их уста слились в поцелуе.
Он был головокружительно долгим, этот поцелуй, но показался влюбленным
таким же кратким, как освежающий порыв ветра...
С трудом оторвавшись от милых губ, Клеопатра подняла глаза и вскрикнула в
невыразимом ужасе, словно увидела приведение: в конце тенистой дорожке,
которая вела к потайной двери, темнела неподвижная фигура Антония!
Римлянин, тяжело дыша после боя с мятежными рабами, сжимая в руке
окровавленный меч, сузившимися от гнева глазами смотрел на свою неверную
возлюбленную.
Глава VII
- Возьми в руки меч, несчастный! - опомнившись, вскрикнул Антоний и
выступил из темноты пальм в полосу звездного света.
