потому не потребовалось публичного опровержения. Помолвке мистера
Джойбоя и Эме были посвящены полтора столбца в "Журнале
похоронщиков" и фотография в "Гробе"; что касается местного журнала
"О чем шелестит дол", то он посвятил их роману почти весь очередной но-
мер. Была объявлена дата брачной церемонии в Университетской церкви.
Мистер Джойбой получил баптистское воспитание, и священник, который
в "Шелестящем доле" отпевал баптистов, охотно предложил ему свои
услуги. Кастелянша подыскала для невесты белое усыпальное покрывало.
Доктор Кенуорти выразил желание лично присутствовать на церемонии.
Трупы, поступавшие теперь к Эме для дальнейшей обработки,
торжествующе ухмылялись.
За все время Эме ни разу не встречалась с Деннисом. В последний
раз она видела его у могилы попугая, когда он, словно бы вовсе не
испытывая смущения, подмигнул ей над маленьким пышным гробиком.
На самом деле он был порядком смущен и просто почел за лучшее
притаиться на день-другой. А потом он увидел объявление о помолвке.
Эме было не так-то просто избежать нежелательных встреч. Она
не могла попросту предупредить: "Если придет мистер Барлоу, меня нет
дома" - и наказать слугам, чтоб его не пускали. У нее не было слуг, а
если звонил телефон, она сама брала трубку. Ей надо было есть. Надо
было ходить по магазинам. И в том и в другом случае она оказывалась
беззащитной перед возможностью тех будто случайных дружеских
встреч, которыми изобилует жизнь американца. И вот как-то вечером,
незадолго перед свадьбой, Деннис, подстерегавший ее, прошел за ней в
жирножковую и сел рядом у стойки.
- Привет, Эме. Хочу с тобой поговорить.
- Все, что бы ты теперь ни сказал, не имеет значения.
- Но послушай, милая моя, ты, кажется, совсем забыла, что мы с
тобой обручены и должны пожениться. Мои теологические занятия
продвигаются успешно. День, когда я заявлю о своих жениховских
правах, уже не за горами.
- Лучше смерть.
- Признаться, этой альтернативы я не предвидел. Поверишь,
первый раз в жизни пробую эти жирножки. Сколько раз собирался
попробовать. Поразительно даже не то, что они такие противные, а то,
что они совершенно безвкусные. Но давай поговорим начистоту. Ты что
же, отрицаешь, что торжественно поклялась выйти за меня замуж?
- Но ведь девушка может и передумать, правда?
- Ну, по правде сказать, я в этом не уверен. Ты ведь дала
торжественное обещание.
-Да, но я была обманута. Все эти стихи, которые ты посылал мне
и притворялся, будто сам их написал, и все они такие возвышенные, что я
даже наизусть учила отрывки,- оказывается, их написали другие люди, а
некоторые из этих людей даже завершили путь сотни лет назад. В жизни
так обидно не было, как тогда, когда я узнала.
- Так, значит, в этом все дело?
- И эти ужасные "Угодья лучшего мира". Ладно. Я лучше уйду.
Мне даже есть расхотелось.
- Но ведь ты сама выбрала это место. Когда я тебя приглашал, я
никогда не кормил тебя этими жирножками, правда?
- Если только не я тебя приглашала.
- Это несущественно. Но не можешь же ты идти вот так по улице
и плакать. Моя машина стоит напротив. Давай я подброшу тебя до дому.
Они вышли на улицу, ярко освещенную светом неоновых ламп.
- Ладно, Эме,- сказал Деннис,- давай не будем дуться.
- Дуться? Ты мне просто отвратителен.
- Когда мы виделись в прошлый раз, мы были помолвлены и
собирались сочетаться браком. Надеюсь, я могу рассчитывать на какие-то
объяснения. Пока единственное, в чем ты обвиняешь меня,- это то, что
не я автор нескольких наиболее знаменитых стихотворных шедевров,
написанных по-английски. Ну а кто же тогда? Твой Гопджоп?
- Ты хотел, чтобы я подумала, будто это ты написал.
- Ну, Эме, ты не справедлива ко мне. Это я должен был бы быть
разочарован тем, что девушка, на которую я растрачивал свои чувства, не
знакома с самыми популярными сокровищами литературы. Но я
понимаю, что твои критерии образования отличаются от тех, к которым я
привык. Ты, несомненно, лучше, чем я, разбираешься в психологии и
китайском языке. Но, видишь ли, в том отмирающем мире, из которого я
пришел, цитирование - это поистине национальный порок. Когда-то
цитировали античных писателей, теперь лирическую поэзию.
- Никогда больше не поверю ни одному твоему слову.
- Черт побери, чему ж тут не верить?
- Я в тебя не верю.
- Вот это уже другое дело. Верить кому-то и верить в кого-то -
здесь, конечно, есть существенное различие.
- Ох, да перестань ты рассуждать.
- Что ж, согласен.
Деннис подогнал машину к обочине и попытался заключить Эме в
свои объятия. Она сопротивлялась яростно и умело. Он тотчас отступился
и закурил сигару. Эме долго всхлипывала, забившись в угол, а потом
вдруг сказала:
- Эти ужасные похороны.
- Попугай Джойбоя? Да. Это я, пожалуй, смогу объяснить.
Мистер Джойбой требовал, чтобы гроб был открытый. Я возражал, и
ведь, в конце концов, мне виднее. Я изучал это дело. Открытый гроб
годится для собак и кошек, они очень естественно сворачиваются в
клубочек. Другое дело попугаи. Они выглядят просто нелепо, когда
голова их покоится на подушечке. Но я наткнулся на непробиваемую
стену снобизма. Раз так хоронят в "Шелестящем доле", значит, так
должны хоронить в "Угодьях лучшего мира". Или ты думаешь, он
вообще все это подстроил? Может быть. Вполне допускаю, что этот
ханжа и зануда пошел на то, чтоб бедняга попугай выглядел так нелепо,
лишь бы уронить меня в твоих глазах. Да и вообще кто приглашал тебя на
эти похороны? Ты что, была знакома с покойным?
- Подумать только, все то время, пока мы встречались с тобой,
ты тайком ходил туда, в это место...
- Дорогая моя, тебе, как американке, меньше всего пристало
презирать мужчину за то, что он начинает с нижней ступеньки
социальной лестницы. Я, конечно, не притязаю на столь высокое
положение в похоронном мире, какое занимает твой мистер Джойбой, но
зато я моложе его, гораздо привлекательнее и у меня свои зубы. А в
будущем у меня - Свободная церковь. Я, наверно, уже стану главным
священником "Шелестящего дола", а мистер Джойбой все еще будет
потрошить трупы. У меня задатки великого проповедника - нечто
метафизическое, в стиле семнадцатого века, апеллирующее скорее к
разуму, чем к простейшим эмоциям. Нечто в духе Лода - этакое манер-
ное, многословное, остроумное и совершенно недогматическое,
свободное от предрассудков. Я думал о своем облачении. Широкие
рукава, вероятно...
- Ой, да замолчи ты. Надоело до смерти!
- Эме, как твой будущий муж и духовный наставник, я должен
предупредить тебя: с человеком, которого любишь, так не разговаривают.
- Я не люблю тебя.
- "Пока не высохнут моря".
- Понятия не имею, что это все значит.
- "Не утечет скала". Это, надеюсь, достаточно ясно. "Клянусь
люб-бить тебя..." Уж эти-то слова тебе наверняка понятны. Именно так
их произносят популярные певцы. "И дней пески не убегут, клянусь люб-
бить тебя". Насчет песков, готов признать, звучит несколько туманно, но
общий смысл поймет даже человек, вконец ожесточивший свое сердце. К
тому же ты что, забыла о Сердце Брюса?
Рыдания утихли, и по наступившему молчанию Деннис понял, что
в прелестной и слабой головке, уткнувшейся в угол, мыслительный
процесс идет полным ходом.
- Это Брюс, что ли, написал стихотворение? - спросила она
наконец.
- Нет. Но имена этих людей настолько похожи, что разница
просто несущественна.
Последовала пауза.
- А этот Брюс или как там его, он не оставят никакого выхода
для тех, кто дал клятву?
Деннис не возлагал больших надежд на обет, данный в церквушке
Олд-Лэнг-Сайн. Он и упомянул-то о нем неизвестно зачем. Но теперь он
поспешил использовать свое преимущество.
- Послушай, ты, сладостное и безнадежное создание. Ты сейчас
стоишь перед дилеммой - это по-нашему, по-европейски, а по-вашему
- ты попала в переплет.
- Отвези меня домой.
- Хорошо, я могу объяснить тебе все по дороге. На твой взгляд, в
мире нет ничего прекраснее "Шелестящего дола", разве только рай
небесный. Я тебя понимаю. На свой грубый английский манер я разделяю
твой восторг. Я даже собрался написать об этом один опус, но боюсь, что
не смогу в этой связи повторить вслед за Доусоном: "Если вы его
прочтете, все поймете вы". Ты не поймешь в нем, милая, ни единого
слова. Но это все так, между прочим. Твой мистер Джойбой - это
воплощенный дух "Шелестящего дола", единственное промежуточное
звено между доктором Кенуорти и простыми смертными. Итак, оба мы,
ты и я, одержимы "Шелестящим долом", "в целительную смерть
полувлюблен", как я сказал тебе однажды, и, чтобы избежать дальнейших
осложнений, позволь мне сразу добавить, что эти стихи тоже написал не
я. Так вот, ты баядерка и девственная весталка этого заведения, и
совершенно естественно, что меня влечет к тебе, а тебя влечет к
Джойбою. Психологи объяснят тебе, что подобное случается на каждом
шагу.
Вполне может статься, что с точки зрения Сновидца, моя
репутация небезупречна. Попугай выглядел в гробу просто ужасно. Так
что из этого? Ты любила меня и поклялась любить вечно самой
священной клятвой во всем религиозном арсенале "Шелестящего дола".
Теперь тебе понятна та дилемма, перед которой ты стоишь, тот тупик или
переплет, в который ты попала? Святость неделима. Если целовать меня
через сердца Бернса или Брюса - это не священный акт, то и ложиться в
постель со стариной Джойбоем тоже не священный акт.
Она молчала. Деннис и не ожидал, что его слова произведут на нее
такое глубокое впечатление.
- Ну, мы приехали,- сказал он наконец, остановившись перед
домом, где она снимала квартиру. Он знал, что всякое проявление
мягкости сейчас неуместно.- Вылезай.
Эме ничего не сказала и вначале даже не двинулась с места. Потом
она прошептала:
- Ты мог бы освободить меня.
- Да, но я не хочу.
- Даже если я совсем забыла тебя?
- Но ведь ты не забыла.
- Забыла. Когда я отворачиваюсь, я даже не могу вспомнить,
какой ты. А когда тебя нет, я совсем о тебе не думаю.
Когда Эме очутилась одна в железобетонной клетке, которую она
называла своей квартирой, на нее набросились все демоны сомнения. Она
включила радио, безрассудная буря тевтонской страсти захватила ее и
вынесла на крутой обрыв безумия, потом музыка вдруг оборвалась. "Мы
передавали музыку по заявке компании "Кайзеровские персики без
косточки". Помните, что ни один другой сорт персиков, из поступающих
в продажу, не гарантирует ни столь полного отсутствия косточек, ни
столь высокого качества. Только покупая кайзеровские персики без
косточек, вы покупаете полновесную, сочную персиковую мякоть без
всяких посторонних..."
Она сняла телефонную трубку и набрала номер мистера Джойбоя.
- Пожалуйста, ну пожалуйста, приезжайте. Я так мучаюсь.
В трубке слышался оглушительный гвалт человеческих и
нечеловеческих голосов, и среди этого гвалта тихий, слабый голос
повторял:
- Погромче, роднуля-детуля. Не совсем понял.
- Я так несчастна.
- Я совсем тебя не слышу, роднуля-детуля. У мамули новая
птица, и мамуля учит ее разговаривать. Может, мы просто отложим наш
разговор на завтра?
- Пожалуйста, дорогой, приезжайте сейчас, вы могли бы?
- Что ты, детуля-роднуля, конечно, я не могу оставить мамулю в
первый вечер, когда у нее новая птица, как можно? Каково ей будет,
подумай! Сегодня у мамули большой праздник, детуля-роднуля. Я
должен быть с ней.
- Это касается нашего брака.
- Ну да, детуля-роднуля, это понятно и где-то естественно.
Целый ряд небольших проблем и вопросиков. Утро вечера мудренее,
детуля-роднуля. Тебе надо выспаться хорошенько.
- Я должна вас увидеть.
- Ну-ну, детуля-лапуля, папочка будет строгим. Сейчас же
сделай, как велит папуля, а то папуля не на шутку рассердится.
Она повесила трубку и снова прибегла к высокой опере, лавина
