России, в частности Сибири, получило такое значение, какое нам теперь кажется
странным и непонятным. На составление географической карты этих мест, познание
ее природы были истрачены средства и использованы силы, не имевшие ничего общего
с тем, что было сделано для этого в XIX столетии. Великая Сибирская экспедиция
1730-1740-х годов, как и [более ранняя] экспедиция Беринга [25], была
предприятием, финансирование которого должно было заставить призадуматься и
другие государства с более прочным бюджетом, чем Российская империя того
времени.
Для того чтобы понять смысл этой работы, мы должны отказаться на время от наших
теперешних мнений и перенестись к концу XVII и началу XVIII в. Мы видели уже,
что Китай представлялся тогда не тем, чем он оказался в исторической реальности,
затем, совершенно были неизвестны условия Северной Америки и неясны размеры
океана, отделявшего ее от Азии в северной части Тихого океана. Неясно было, где
кончались холодные, полярные страны. Сведения о Японии, которая тогда не была
известна даже в своем географическом положении, принимали фантастические
размеры; не знали, где кончается полярная суровая зима и где начинается
умеренный или теплый климат. Нельзя забывать, что климатические суровые условия
Азиатского материка отнюдь не отвечали представлениям европейцев, основанным на
условиях своей родины, и тому, что они вынесли из опыта западных берегов
Северной Америки.
Петр и ученые-географы начала XVIII в. всюду искали выхода к теплым морям и
богатым теплым странам. Еще в 1712 г. Лейбниц пытался выяснить и получить
известия о "людях, отправившихся из Сибири на Север так далеко, что они,
наконец, пришли в теплые страны"...22 Значительно позже - уже после не только
экспедиции Беринга, но и Великой Северной экспедиции, во второй половине XVIII
в. - ряд ученых (Бергман, Энгель и др.) считали, что около полюса находятся
теплые страны, что северо-восточный проход в Индию может быть найден и что
только политические соображения голландцев и русских скрывают действительность,
а академики Гмелин [26], Миллер и другие заведомо писали ложное23 [27].
Несомненно, действительность скоро окончательно разбила этот предрассудок, но
его возрождение во второй половине XVIII века ясно показывает заслугу, какую
имела работа русского общества в выявлении картины Земли.
Но и помимо этого, климат Сибири был суров по сравнению с областями Западной
Европы и даже России, лежащими между теми же широтами; причина этого была
неясна, и явление - совершенно неожиданное для ученых того времени. Понятия о
континентальном климате не было. Объясняли холод высотой места. Это последнее
объяснение было разбито много позже, во второй половине XVIII в..."
Петр выдвинул и поставил на первое место три задачи географического характера,
как мы увидим проникающие работу XVIII столетия: 1) составление географической
карты Российского государства, 2) определение границ Азии и ее отношения к
Америке, 3) выяснение географии и природных условий Сибири.
Вместе с тем он выдвинул к жизни и те первые формы научной работы, которые могли
привести к решению этих задач, но по основам своим они были гораздо более
глубокими и широкими. Ему принадлежит заслуга основания Академии наук, Публичной
библиотеки и естественноисторического музея - Кунсткамеры.
Весь XVIII век в значительной мере явился развитием этих заданий Петра [28].
Глава 4
Выяснение формы Азии и составление географической карты России
Глава 4. Выяснение формы Азии и составление карты России
1. Открытие морского пролива между Азией и Америкой в допетровской Руси
(Дежнев). - 2. Экспедиция Беринга. - 3. История карты Российской империи. Атлас
1745 г. Ремезов. Брюс. Соймонов. Кирилов. Делиль. Великая Сибирская экспедиция.
Нагаев.
4.1 Открытие морского пролива между Азией и Америкой в допетровской Руси
(Дежнев)
Решение вопроса о характере Азиатского континента экспедицией Беринга было
первой крупной научной работой русского общества. Это было первое великое
открытие, сделанное вошедшим в научное творчество государственным целым.
Географическая карта начала XVIII в., времен Петра, резко отличалась от
современной. Для Африки были нанесены на карту [общие] контуры, но ее
внутренность не была известна.
Эти контуры для Азии не были известны даже в такой степени, как их знали для
Африки. Весь северо-восток Азии был неизвестен; о положении Японии только
догадывались. Север Америки и ее западная часть, как побережье, так и
внутренность страны вплоть до Калифорнии, были почти совсем неизвестны. Где
кончалась Азия севернее Китая и как близко к ней приближалась Америка, было
неизвестно. Оставался невыясненным вопрос, не представляет ли
Европа-Азия-Африка-Америка единое целое, одну сушу, непосредственно
соединяющуюся перешейками. Мы знаем теперь из истории науки, что вопрос этот к
этому времени был в действительности уже вырешен определенным образом, но он не
был известен современной науке. Якутский казак С. Дежнев в 1648 г. объехал
северо-восток Азии и из Ледовитого океана вышел в океан Тихий. Донесения Дежнева
скрывались в приказах и канцеляриях Московского царства. На них не было обращено
внимание. Местные люди в Восточной Сибири, несомненно, знали о существовании
морского прохода из берегов Ледовитого океана в Анадырь и Камчатку, и едва ли об
этом могли не знать центральное правительство и Петр. Хотя нельзя не отметить и
другой источник аналогичных знаний. Сведения о свободном Северном море были
известны в культурной среде дальневосточного образованного общества - Японии,
Кореи, Китая. То, что было известно в XIV в. в Китае, проникло в Европу в
неясных указаниях Марко Поло о "Соколиных островах", откуда китайские правители
получали полярных соколов.24 Однако эти сведения толкуются и иначе, и "Соколиные
острова" переносятся на далекий Запад, в область Таймыра и Тобольской
губернии.25 Но в русской литературе конца XVII в. были и более точные сведения,
которые были добыты ученым молдаванином Н. Г. Спафарием, обрусевшим и долго
бывшим на русской службе. В "Описании Китайского государства", оставшемся в
рукописи, в главе об Амуре - "Сказание о великой р. Амуре, которая разграничила
русское селение с китайцами", - которая встречается в списках отдельно от всего
сочинения, Спафарий дает совершенно правильное представление о его
географическом положении и значении [32]. Между прочим, он пишет:
"А на устье реки Амура не только большие суда мочно делати, но и корабли
большие. И мочно ходити в Китай и в Японский остров. Да и сверх того мочно
сыскати и другие острова, которые еще на свете не знатны и никто не проведал,
для того, что по Северному морю плавати нельзя и из Восточного также не
проведано".26 Это писал Спафарий в Москве в 1678 г., до потери Амура по
Нерчинскому договору (1689). Взгляды Спафария не были забыты - его работа
распространялась в рукописях как XVII, так и XVIII в.27 Очень возможно, что
часть сведений его попала в печать начала XVIII в. Витсен был в отношениях со
Спафарием и жаловался в письмах к Лейбницу, что Спафарий боится давать точные
сведения,28 считаясь с опасливостью московского правительства. Витсен же обратил
впервые внимание и на указание Марко Поло.29 Он не был очень высокого мнения о
знании китайцами северных областей Азии, находил в связи с вопросом о соединении
Азии с Америкой, - что оно ничтожно.30
Несомненно, если Витсен мог знать результаты посольства Спафария, то тем более
они должны были быть известны в Москве, где служил в Посольском приказе Н.
Спафарий. Еще яснее указания местных сибирских обывателей.
Мы имеем целый ряд. ясных и точных указаний на знакомство местных людей с
возможностью объехать морским путем Азию. Очень возможно, что Дежнев не был
единственным, и другие безвестные промышленники проходили тем же путем. И его
донесение сохранилось случайно: он говорил о проходе между прочим, указывая на
открытые им залежи моржовой кости на Анадыре.
Сведения местных людей проникали даже в среду любознательных русских людей
московского общества того времени и через них входили в научную среду Запада,
наносились на местные самодельные карты или отражались на картах
ученых-географов Запада. Еще в 1525 г. Павел Иовий со слов русского посла к папе
Клименту VII, по-видимому образованного и бывалого, какого-то Дмитрия [33],
указывал, что Россия окружена океаном, по которому, держась правого берега,
можно доехать до Китая.31 Так, один из западноевропейских писателей о России
XVII в., I Авриль,32 передает свой разговор 1686 г. со смоленским воеводой,
который указывал, что между Америкой и Азией лежит большой остров и что этим
путем Америка могла населиться из Азии. По-видимому, часть сведений об Америке
шла через чукчей: по их именам назывались области Америки, которые указывались
на самодельных русских картах [34], например на интересном чертеже 1720 г.
безграмотного казацкого офицера Шестакова (ум. 1730) 33 или на карте дворянина
Львова в Якутске, которые были в руках Миллера [35]. Эти показания попали уже в
1730 г. в литературу на карте Страленберга, приложенной к его сочинению о
Сибири, получившему большую известность. Он писал на этой карте об устье Колымы:
"Отсюда русские... с большими трудами и опасностью жизни прошли в Камчатскую
область" (Hie Rutheni ab initis per moles glaciales quae flante Borea ad
littora, flanteque Austro versus mare iterum palantur magno labore etvitae
deserimial transvecti sunt ad Regionem Komtshatkam).34 Указание на эти поездки и
открытия есть и в тексте.35
Пленный шведский офицер Страленберг прожил 13 лет в Тобольске и собирал там
сведения отовсюду. Часть данных на его карте принадлежит не ему, но
ученому-натуралисту Мессершмидту, посланному в 1717 г. в Сибирь Петром Великим.
Сохранились известия, что при Петре и местной властью собирались сведения о
северо-восточных странах Сибири и местах, лежащих за Сибирью. Так, в 1710 г.
взята сказка о поездках Т. Стадухина на восток от Колымска; она сохранялась в
делах Якутской воеводской канцелярии и впервые опубликована в 1742 г. В 1718 г.
собирал сведения в Анадыре от чукчей отправленный туда губернатором князем
Гагариным подьячий (в капитанском ранге) П. Татаринов. Татаринов указывал на
нахождение против Чукотского мыса большого острова, земли с большими реками,
лесами, густонаселенной, богатой соболями. Наряду с этим Татаринов сообщает и о
нахождении там хвостатых людей и людей с птичьими , ногами...36
И все же донесением Татаринова, как увидим, пользовался Беринг, как пользовался
он и его спутники и всеми другими показаниями, собранными в Сибири. На основании
их Беринг в 1725 г. писал из Енисейска в Адмиралтейств-коллегию: "Великим коштом
крепко станет экспедиция: Сафонов и Шестаков ведают, каков тракт; а ежели б
определено было итти с устья Колымы до Анадыра, где всемерно пройти возможность
надеюсь, о чем новые Азийские карты свидетельствуют и жители сказывают, что преж
сего сим путем хаживали, то могло бы быть исполнено желаемое с меньшим
коштом..."37 По-видимому, его предложение не встретило сочувствия в Петербурге.
Таким образом, несомненно, поездка Дежнева или аналогичные ей поездки других на
местах не были забыты. Предание о них было живо в это время в Сибири и сыграло
свою большую - психологическую - роль в путешествии Беринга.
Но имя Дежнева здесь нигде не названо. Его впервые открыл академик Миллер,
бывший в Сибири в связи со второй экспедицией Беринга. В 1736 г. им была найдена
часть донесений Дежнева в Якутском архиве и опубликована сперва в 1742 г.38 и
более подробно только в 1758 39 в изданиях Петербургской Академии наук, через
104 года после путешествия Дежнева. Значение этого путешествия долго не
признавалось современниками Миллера. Гмелин, говоря о его поездке, не называет в
1752 г. даже имени Дежнева и пишет о поездке так: Es sind sogs Spuren vorhanden,
