Он не успел спросить больше ни о чем - голос Эонве призвал его в тронный зал. Он поднялся наверх. Там уже стояли четверо - Эонве и, между Тулкасом и Ауле - Мелькор. Намо тяжело посмотрел на всех и мрачно спросил:
- С чем пришел ты, глашатай Короля Мира?
И Эонве, возвысив голос произнес послание Манве.
- "В великой милости своей Эру, Единый, Отец Всего Сущего, жалея Арду, повелевает подвергнуть Мелькора, отступившего от пути Его, того, кто восстал в мощи своей, примерному наказанию. Посему Король Мира Манве Сулимо, наместник Единого в Арде повелевает заточить отступника на три столетия, дабы избавить Арду от злодеяний его и дать ему возможность одуматься и раскаяться. Повелевает он отвести отступника скованным в чертоги Мандоса, где и будет он заточен". Я, Эонве, уста Манве, сказал.
"Мандос, Тюремщик",- лицо Намо побагровело, словно от прикосновения раскаленного клейма. "Из-за Мелькора ныне навеки пристанет ко мне это прозвище",- зло думал он.
- Мое имя Намо,- тяжело и значительно произнес он, и Эонве побледнел под его взглядом.
Все это время Мелькор стоял неподвижно, глядя куда-то мимо них. Боль и беспомощный ужас были написаны на его лице. Его скованные руки висели, словно плети. Он ничего не слышал - он слушал другое...
- Следуйте за мной,- буркнул Намо.
Тулкас толкнул Мелькора в спину. Тот безвольно повиновался. Он был не здесь. Они долго спускались в глубь плоти Арды, в глухой темный каземат, где не было ни света, ни звука. Тулкас держал факел, пока Ауле вбивал в стену кольцо, от которого шла длинная цепь, соединенная с железным поясом. Он замкнул пояс на талии Мелькора, который в продолжении всего этого времени стоял в каком-то оцепенении. Дело было сделано. Ауле и Тулкас стояли за порогом, и Намо сказал тогда те слова, за которые проклинал себя потом:
- Создал Тьму, так и любуйся на нее теперь!
"Зачем я это сделал? Зачем добил поверженного?" - через мгновение подумал он. Эти слова вывели Мелькора из оцепенения. Он поднял взгляд, и два льдисто-огненных острия вспыхнули перед глазами Намо. Ему показалось, что он теряет себя - сознание перестало подчиняться ему, и он едва осознал слова:
- Не будь Тьмы, как бы ты познал Свет?
Намо отшатнулся. Последнее, что он запомнил перед тем, как захлопнулась дверь, был Мелькор, стоящий закрыв глаза и стиснув скованные руки.
Он вернулся в чертог Людей, но Эльфов Тьмы там уже не было. В ту пору он вновь взялся за свою Книгу. Ибо все, что произошло, было слишком в разладе с предопределенностью Валинора. Эльфы Тьмы - Люди появились в одно время с Элдар, и ни Эру, ни Манве этого не знали. И ничего не могли сделать всемогущие, кроме как казнить их - "дабы восстановить Замысел Эру". Изначально милостивые. А он сам? Он ведь поддержал Манве... Намо застонал от злости на себя. Опять проклятая Двойственность! Но ведь он выбрал! Выбрал? Нет. Он понял - и сейчас у него есть выбор. Его мучит Мелькор? Есть два пути - встать за него или уничтожить его, чтобы совесть не мучила, вечно напоминая существованием Мелькора о его, Намо, трусости. Нет, только не это. Идти с Мелькором? С ужасом Намо понял, что хочет этого. И боится. И тут он вдруг подумал - почему не свой путь?
"Двойственность? Пусть. Пусть будет во мне. Я пойду по грани, зыбкой грани Равновесия, неся его в руках, как драгоценную чашу с напитком жизни. Свет? Если это Манве, то это не Свет. Это не моя дорога. Тьма? Не могу. Не знаю почему, но не могу. Грань, где Свет и Тьма подадут друг другу руки, поддерживая Равновесие... Это? Не знаю... Свет познают лишь те, кто знает Тьму... Так он сказал... А я их знаю?" Он мучительно хотел спросить, но кого? Манве? Нет, никогда. Эру? Почему бы и нет? Разве он не Айну, не Владыка Судеб? И он воззвал к Эру. Почему-то он знал, что Единый слышит его. Но не было ему ответа. И тогда впервые зародилась в нем сумасшедшая, пугающая мысль обратиться к Мелькору...
Он не сразу пришел к нему. Работы было много у него в те годы. В его чертогах появились Эльфы, а с ними - Орки. И снова встала перед ним эта двойная сущность бытия - неужели Орки и есть второе "я" прекрасных Детей Илуватара? Или все же Орков создал Мелькор? Так говорил Манве, но Намо уже не верил. Он помнил Эльфов Тьмы. И тогда отважился он записать в Книге их историю. И историю первой войны в Арде...
В ту пору он еще изредка посещал пиры Валар, но все тяжелее давалось ему веселье. И потому он почти обрадовался, застав у себя после возвращения с пира Ниенну. Ниенны в Валиноре сторонились - уж очень не вязалась ее вечная печаль с вечным весельем и радостью. Странная она была - сестра Намо Мандоса и Ирмо Лориена.
Она посмотрела брату в глаза, и внезапно его охватило какое-то странное чувство, очень мучительное и непонятное.
- Тебе не жаль Мелькора, брат? - спросила она тихо и, не дожидаясь ответа, ушла. И тут Намо понял, что ищет какой-нибудь предлог, чтобы перед самим собой оправдать вдруг осознанное им желание поговорить с Мелькором. И он нашел этот предлог.
Он долго спускался по бесконечным темным лестницам и коридорам, мимо закрытых тяжелых дверей все вниз и вниз - к самому сердцу Арды, к каземату Мелькора. Сюда не проникал свет. Здесь не было звуков. Здесь время тянулось долго и мучительно даже для Бессмертных, и смерть начиналась казаться не злом, а избавлением. Но и этого не было дано Мелькору - пока.
Намо отлично видел в темноте, но здесь даже он шел с трудом, спотыкаясь. И впервые ему подумалось - а каково там Мелькору? Сто лет наедине с самим собой - самым страшным собеседником... И от этой мысли Намо стало не по себе. Он остановился перед дверью. Под рукой его она бесшумно растворилась, но Намо не вошел, отчего-то робея, а остановился на пороге, прислушиваясь к звенящей тишине и напрасно вглядываясь в темноту.
- Мелькор,- нерешительно позвал он, пугаясь звука собственного голоса.- Мелькор, ты здесь?
Из темноты послышался короткий злой смешок и звякание цепи:
- А куда же я по-твоему денусь? Я прикован,- снова смешок.- Ауле постарался на совесть.
Голос звучал глуховато, словно Мелькор за годы одиночества отвык говорить. Намо молчал, не зная, как начать разговор, но Мелькор облегчил ему задачу.
- Ты ведь не просто так пришел сюда, Мандос. Спрашивай, я отвечу.
И добавил с издевкой:
- Вежливый гость не оставит без внимания вопросы хозяина!
Намо молча проглотил оскорбление - он понимал, что Мелькор вправе так говорить. Он набрался решительности и задал свой вопрос.
- Мелькор, скажи, зачем ты создал Орков?
- А-а, значит уже появились в твоих владениях... А почему ты считаешь, что я их создал?
- Так говорит Манве.
Мелькор зло рассмеялся.
- Конечно, что можно ждать хорошего от злодея Мелькора! Ах, бедные Дети Илуватара!
Внезапно он замолчал, и затем продолжил совсем другим голосом - с какой-то затаенной тоской и горечью:
- Не я их создатель, хотя доля моей вины здесь есть.
- Но кто тогда?
- Страх. Страх и темнота.
- Но разве не ты творец тьмы и страха?
После недолгого молчания:
- Намо, скажи, ты боишься Тьмы?
Намо задумался.
- Нет, пожалуй. Я ведь привык к темноте.
- Не путай темноту и Тьму. Темнота идет из Тьмы, но и Свет рождается во Тьме. Надо лишь уметь видеть... Ты видишь звезды?
- Да, но...
- Давно?
Намо опять задумался и, вдруг охнул от изумления - в этот миг он понял, что видел их всегда, еще до рождения Арды. Словно рухнула завеса между зрением и осознанием. Почему сейчас? Неужели - Мелькор?
Мелькор понял его молчание.
- Значит и ты можешь видеть. Но смеешь ли? Сможешь ли понять, что Тьма была до нас, что она не мной создана? Я могу лишь видеть ее и понимать, и помогать другим увидеть и познать ее. Тьма не рождает страха в том, у кого есть разум и воля не бежать от нее, но всмотреться и понять. А Дети Единого оказались слабы духом... в большинстве своем. И живут они теперь почти все под опекой Валар, не сами... А Орки - что ж, они бессмертны как и Эльфы. Они рождены страхом и мстят за свой страх всем; страх - их сущность, страх - их оружие... Всем хороши создания Эру - мудры, красивы, отважны... Но им никогда не понять цену и смысл жизни, ибо не дано им смерти. И никогда им не познать в полной мере цену добра и зла, ибо в любом случае не будет им наказания. По сути они одно с Орками, потому так и ненавидят друг друга; и те, и другие - проклятие Арды.
С какой-то жестокой горечью говорил Мелькор эти слова, и, когда он замолчал, Намо спросил его, сам пугаясь своего вопроса:
- Мелькор, Эльфы Тьмы... они были у меня - в чертогах Людей. Сказали - мы Люди... Но Люди должны прийти после Эльфов... Нет, я не о том...
Он ответил не сразу: заговорил резко, словно бросая Намо в лицо:
- Я не стану говорить с тобой о них. Ты пришел узнать об Орках - ты узнал. Теперь уходи. Тебе может не поздоровиться за разговор со мной.
- Мелькор,- негромко сказал Намо,- если позволишь, я буду иногда приходить к тебе и говорить с тобой.
В ответ раздался злой смех:
- Если позволишь! Великий Владыка мертвых просит позволения у ничтожного Мелькора! Нет, Мандос, я не хочу ни неприятностей для тебя, ни милости от Манве. Уходи.
Намо не видел лица Мелькора в непроглядной темноте. Но ему показалось, что Мелькор видел его. Он уходил со странным чувством в душе - невероятной смесью боли, надежды, тяжести и облегчения. "Мелькор,- думал он.- Да, Манве верно выбрал ему наказание. Для него нет ничего тяжелее, чем лишиться способности творить. Что бы ни выходило из его рук - разве наказанием исправить душу? Может, лучше было понять... А теперь он озлоблен, и сделали его таким мы. Боюсь, что ныне сила его обратится только к злу. А ведь он воистину сильнейший из нас". Одно теперь Намо знал точно - он еще не раз придет к Мелькору.
Что-то случилось с ним после первой встречи с Мелькором. Он понял, что именно, лишь после того, как вышел, наконец, из врат своих чертогов наверх. Он чуть не ослеп. Свет. С неба бил в глаза Свет - он понял, что именно это - Свет, а не то, что источали Деревья Валинора! Намо чуть не закричал от радости. Свершилось великое! Ему захотелось поделиться радостью своей со всеми, он думал - это дар Эру, и все знают об этом, но никто не понял его. Никто ничего не видел. Он встретил испуганный взгляд Манве и внезапно понял - Манве боится его, Намо! И кощунственная мысль о том, что он сильнее Короля Мира, смутно зашевелилась в душе.
Ноги сами привели его к Мелькору. На сей раз он нес в руке хрустальный сосуд с упавшей звездой, и впервые, со дня суда увидел лицо Мелькора. Мятежный Вала сидел, прислонившись к стене. Он слегка прикрыл глаза - отвык от света. Волосы его поседели, и морщины наметились в уголках рта и на лбу. Руки в тяжелых кандалах бессильно лежали на коленях. Это было так неестественно, так нелепо - сильные, гибкие, красивые руки, предназначенные создавать, были скованы, чтобы не смели творить ничего... Намо тяжело вздохнул, переступая порог, и на лице его были смятение и раздумье. Мелькор, увидев это, сам спросил его:
- Что тяготит тебя, Владыка Судеб, Повелитель Мертвых?
Голос его был ровен и спокоен, не как в прошлый раз. Намо показалось - Мелькор ждал его. Все же ждал.
- Похоже, что я видел Свет,- не то вопросительно, не то с уверенностью сказал Намо.- Понимаешь, я вышел - а в небе свет! Там что-то огненное, яркое, прекрасное! Я радовался, я говорил: "Смотрите, вот он - Свет!" А они...
- А они ничего не видят и пугаются твоих слов. Да?
- Да, да! И Манве - он испугался! Чего? Не понимаю...
- Тебя. Твоего зрения. Твоей мощи, Намо. Ты умеешь видеть. Ты смеешь видеть. Ты сильнее их,- в голосе Мелькора звучали мягкие ноты, и Намо улавливал в его речи едва заметные отзвуки радости и восхищения.- Ты ведь силен, Намо. Изначально ты повелеваешь Судьбами Арды. А теперь ты смеешь видеть и знать все, что хочешь - не то, что позволяет тебе Манве.
