последний взгляд на достижение цивилизации, впервые оценив его по
достоинству. Разве можно оценить заасфальтированную дорогу в городе?
Теперь, впереди шел Толик, следом за которым пристроился Вишневский, не
выпуская компас из рук и корректируя маршрут. Потом Филимонов и Дрозд.
- Толя, бери левее! Вот так!
"Нет, все-таки, я здорово ошибался в отношении Вишневского", - опять
подумал Филимонов, - "При всех его заморочках, мужик он - незаменимый! Надо
отдать ему должное. У кого нет амбиций? У кого их нет? Но, вот, собственные
амбиции, кажутся нам и не амбициями, вовсе. Нет, мы их за амбиции не
принимаем. Мы их принимаем за человеческое достоинство, оправданное со всех
сторон. За справедливое честолюбие, за принципиальность, за правдивость. А,
вокруг, завистливые и амбициозные, недостойные... Но попробуй, кто-нибудь,
задень нас за живое... Какое там справедливое честолюбие да
принципиальность? Одни амбиции... И ничего больше! Да, только, не каждый
готов признать это за собой".
Сквозь лесные звуки, как-будто, начал доноситься шум волн и,
действительно, скоро лес кончился. Впереди возвышались красные скалы,
скрывая горизонт и океан.
- Вот она - лагуна! - торжественно произнес Вишневский, вытянув руку,
когда они вскарабкались к скальным отвесам. Высота скал, однако, производила
жуткое впечатление. Понятно, что неприступный берег превратил эту часть
острова в заброшенное место.
И, все-же, несмотря на искусно составленную карту, весь остаток дня
ушел на поиск спуска. Ночь провели в палатке.
- Все предусмотрел твой однофамилец! Толковый, видать, был господин! -
искренне сказал Вишневский, когда, наутро, приступили к детальному изучению
скального отвеса, - Без веревочной лестницы, без альпинистского снаряжения,
тут и делать нечего. А спускаться придется, примерно, метров пятнадцать. Не
меньше!
Филимонов, преодолевая страх, приблизился к краю обрыва и осторожно
заглянул вниз, туда, откуда доносился мощный шум волн, разбивающихся о рифы.
- С ума сойти!
- Боишься? - усмехнулся Вишневский, - Так ведь все боятся! Толик, ты
ведь, то же, боишься?
- Да, уж, - неопределенно ответил тот, раскладывая веревки,
металлические колышки, крюки, зацепы и другой подсобный инструмент.
Красный крестик, помеченный на карте и служивший, собственно, целью для
путешественников, обозначал естественную пещеру, расположенную
труднодоступно, прямо на крутом склоне отвесной скалы.
Один конец веревочной лестницы Толик надежно прикрепил к толстому
стволу дерева. К нему же, привязал страховочный трос, другой конец которого
защелкнул на своем поясе за специальный ремень.
- Ну, я пошел! - сказал он, расчетливо переваливаясь в бездну.
Непохоже, чтоб Толик испытывал неуверенность. Тем не менее, только часа
через два поиска, снизу, вместе с порывом ветра, донесся его голос:
- Есть! Нашел!
На подъем ушло, так же, немало времени, так как Толику пришлось делать
остановки и приторачивать лестницу к камню, чтоб лишить ее смертельной
подвижности. На этом настоял Вишневский. Поначалу, он, вообще, предполагал
остаться наверху и осуществлять общее руководство, но, почему-то, передумал
и решил присоединиться к остальным. Филимонов же, наоборот, искал случай
избежать спуска по этой отвратительной лестнице. Но было видно, что
Вишневский настроен решительно и все его попытки будут безжалостно отметены,
и ничего, кроме насмешки, из этого не получится. Будь, что будет!
Придирчиво, как инструктор, Толик осмотрел снаряжение каждого, еще раз
напомнил некоторые приемы и, даже, попытался приободрить приунывшую команду.
- Внизу я буду встречать. Вход в пещеру удобный. Зарос, правда,
кустарником, но я большие ветки поотрубал. Не спешите, все делайте спокойно!
О том, что Дрозд трусит, Филимонов догадался в последний момент, когда
тот, с непроницаемым лицом подошел к краю скалы и, вцепившись в лестницу,
начал беспорядочно елозить ногами в поиске опоры.
- Спокойно! Не дергайся! - орал снизу Толик.
Дрожащая нога долго не попадала на подножку. И, все-же, Дрозд пересилил
себя и очень медленно начал спускаться. Филимонов нервно расхаживал
взад-вперед, ожидая своей очереди.
- Давай! - донесся голос Толика. Значит, все в порядке - Дрозд
справился!
- Ну, Серега! Ни пуха, ни пера! - обнял его Вишневский, - С Богом!
Усмирить дрожь не удалось, и весь спуск тело Филимонова ходило ходуном,
рискуя сорваться и повиснуть на страховке.
- Давай, сюда! Герой! - презрительно сказал Толик, втаскивая, чуть ли,
не за шиворот, близкого к беспамятству, Филимонова.
Дрозд сидел на корточках и курил. Длинные пальцы подрагивали. Сергей
опустился рядом. Взмокший и бледный.
Выпуская мат очередями, словно поливая из автомата, приближался
Вишневский. Пот струился по его лицу обильно, застилая глаза. Наконец, и он,
отдуваясь и утирая платком виски и лоб, расположился рядом и задымил.
Свет, проникающий через входное отверстие, освещал только часть пещеры,
но чувствовалось, что они оказались в достаточно просторном помещении.
Догадка подтвердилась, когда зажгли фонарики. В такой пещере, вполне, можно
было бы устроить приличный ресторан. Куда лучше, чем из какого-нибудь
московского подвала! Высокий потолок и, почти, правильная окружность. Толик,
не теряя времени, изучал стены, методично, поквадратно, проходя по ним
властным лучом.
Выбитый в породе крест сохранился превосходно и был увиден всеми,
одновременно.
- Приехали, - блаженно произнес Вишневский. Филимонов и Дрозд вскочили
на ноги и взволнованно разглядывали, старательно выполненную, отметину.
- Посвети мне, - распорядился Толик, передавая фонарик Дрозду и
извлекая из рюкзака короткий ломик. Потом он, широко расставив ноги,
изготовился и принялся молотить стену. Работал он красиво! От точных,
равномерных и мощных ударов известковая порода трещала, отваливаясь целыми
кусками, шлепаясь об пол и разлетаясь на части.
Когда раздался характерный металлический звук, он приостановился и
отступил от стены на шаг.
- Вытащи банку с пивом, - кивнул Дрозду и полуобернулся на Вишневского.
Тот, еле заметно, наклонил голову. Георгий присел на корточки и начал рыться
в рюкзаке. Филимонов, тем временем, приблизился вплотную к стене и, запустив
руку, пытался определить размер находки.
Удар лома расколол череп Дрозда. Он не издал ни звука, придавив телом
рюкзак. Второй удар опустился на голову Филимонова, не успевшего увидеть
смерть друга, не успевшего ни о чем подумать и не успевшего испугаться.
- Мясник ты, Толя! - брезгливо поморщился Вишневский. Охранник никак не
отреагировал на фразу, просунув окровавленный лом в дыру и выкорчевывая им
из ниши железный заржавленный ларец величиной с два кирпича.
- Ставь на пол. Вот сюда, - командовал Вишневский, указывая место
подальше от трупов и поближе ко входу. Толик молча поставил ящичек и не
делая попытки открыть его, отошел в сторону. Впрочем, и так было видно, что
ларец открывается без труда, так как на нем не имелось ни одного замка.
- Ну, что, давай посмотрим! Что за сюрприз нас ожидает? - склонился
Вишневский, приподнимая крышку.
Несколько минут пещеру оглашал бесперебойный, вперемежку со стонами и
завываниями, мат. Это уже был не одинокий автоматчик, а, по крайней мере,
взвод автоматчиков.
На самом дне ларца желтело обыкновенное письмо. Точно такое же, как то,
что лежало теперь в рюкзаке; написанное, тем же, занудистым почерком.
"Но, может, все-таки клад существует? Может, в нем, в письме -
разгадка?" - мелькнула непрочная надежда. Вишневский схватил бумагу и начал
громко читать.
"Милостивый государь! С безграничной верой в Господа нашего Иисуса
Христа льщу надежду, что никто и никогда не прочтет сие послание. Ужель,
люди не стали чище душой и помыслами своими? Ужель зависть и жадность,
по-прежнему, правят миром? Ужель, милостивый государь, Вы не прислушались к
моим настойчивым просьбам и пренебрегли советом отправиться в Иерусалим,
отвергая, тем самым, всякую возможность спасти свою грешную душу и
воздержаться от шагов зловредных и неправедных? Ужель соблазнились и
поддались искушению дьявола, и не отказались от безумной затеи, не отвергли
пагубную страсть к богатству и наживе?
Ибо сказал святой апостол Павел: "А желающие обогащаться впадают в
искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, кои погружают
людей в бедствие и пагубу. Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому
предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим
скорбям. Ты же, человек Божий, убегай сего, а преуспевай в правде,
благочестии, вере, любви, терпении, кротости. Богатых в настоящем веке
увещевай, чтоб они не высоко думали о себе и уповали не на богатство
НЕВЕРНОЕ, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения".
Я ожидал своего конца, будучи, преисполнен неверия, злобы и ненависти к
роду человеческому. Как, вдруг, повинуясь безотчетному чувству, преодолевая
хворобы, поднялся с ложа, на котором приготовился уже принять смерть и
отправился в Иерусалим. То был зов Господень! Денно и нощно молился я и
плакал, пока, не явился ко мне сам Иисус Христос и не открыл для меня,
грешного, своих щедрых объятий, и благословил меня!
Благодарю же, тебя, Господь, что наставил меня на путь истинный, что
сумел разжечь в сердце моем любовь к братьям моим! С легкостью
необыкновенной, просветвленный и осчастливленный, исполненный новой силой,
отправился я в те места, где грешил по неведению, по слепоте своей и
преступному безверию.
Добрался я и до этого зловонного места - средоточия всех зол и
пакостей! Да, в этом ларце хранились алмазы и бриллианты, сапфиры и
изумруды... Кровавые камни! Я горстями швырял их в океан, освобождая свою
душу и очищая ее от скверны, и наполняясь счастьем!
Ужель, брат мой, тебя постигла злая участь, и ты сидишь теперь здесь, в
этой дьявольской пещере и читаешь мое послание?
Но и тогда - не отчаивайся и не проклинай судьбу! Не впадай в гнев и
разочарование, а - возрадуйся! Возрадуйся, как дитя малое! Еще не поздно,
никогда не бывает поздно, чтоб вернуться к покаянию! Брось все и отправляйся
немедленно в святые места, как это сделал я!
Ты еще можешь успеть! И ты должен успеть! Умоляю тебя - исполни Божье
предначертание!
С безграничной любовью Христовой, праведник и раб Божий, Филимонов
Сергей Павлович!"
Толик бил без промаха, и Вишневский беззвучно, грубой массой,
распластался на полу, уткнувшись лицом в ларец, будто, и после обрушившейся
смерти пытался отыскать его разгадку. Телохранитель отбросил ненужный больше
ломик, пошарил в карманах убитого, извлекая деньги, документы и кредитные
карточки. Потом вскинул на плечи рюкзак, переступил через тело, как через
поваленное дерево, и двинулся к выходу. Постоял немного, дав время глазам
привыкнуть к россыпи солнечных лучей и, хватко уцепившись за веревки,
оказался на лестнице. Он успел подняться только на три метра, когда,
внезапно, в несколько мгновений, солнце исчезло с небосклона, словно, кто-то
сорвал светило ловкой рукой и засунул в карман, как яблоко с ветки. В миг
потемнело. И оттуда, с неведомой высоты, извиваясь гибким лассо, устремился
смертельный поток. Смерч пронзил, охваченную ужасом, атлетическую фигуру;
скомкал ее, как клочок бумаги и опрокинул вниз, прямо, на выступающие из
