зазвучали слезные нотки: - Вы должны жить. Вы сделали глупость, но не
должны так жестоко за это расплачиваться... Вы НЕ МОЖЕТЕ УМЕРЕТЬ...
Отчего же, - произнесла она в ответ блеклым голосом, - очень даже
могу.
- Тогда я прошу, просто прошу вас - дайте мне один день, и я все
сумею изменить...
- Что вы можете изменить?.. - вопрос этот прозвучал как риторический,
но она тут же спросила его уже по-настоящему: - Вас Годи прислал?
"Нет!" - хотел крикнуть Летов в ответ, но внезапно догадался, что
авторитет мага велик для нее и решил воспользоваться этим:
- Да, - соврал он, - это Годи просит вас.
- Но почему? Раз он сумел прочитать мои мысли, он должен был понять,
что так мне будет лучше.
- И все же он настаивает: повремените хотя бы день.
- Ну хорошо, - безразлично кивнула она, - в общем-то мне все равно -
днем больше, днем меньше... Отпустите, мне больно.
Летов и не заметил, как машинально сжимал свои пальцы на ее запястье
все крепче и крепче. Он отпустил ее руку и хотел было уже попрощаться, но
она остановила его:
- Подождите. Вы можете выполнить мою просьбу?
- Да, - кивнул он утвердительно.
- Тогда вот что, - она зашла в комнату и тотчас вернулась оттуда с
тетрадкой в руке, - пожалуйста, передайте это Виктору.
- Я не знаю его адреса.
- По-моему, вы записывали. Ну хорошо, сейчас, - она взяла с
телефонного столика ручку и сделала запись на обложке тетради. - Вот.
Пожалуйста. И не обязательно сегодня или завтра... Когда угодно.
Летову подумалось, что по идее, взяв этот адрес, он должен бы сейчас
бежать на помощь к Виктору. Но тут же подумал и о том, что раз Джино еще
не было здесь, значит, он там. А так как Годи всегда с успехом
осуществляет задуманное, то за Виктора беспокоиться не стоит. И тут,
осознав, что в любой момент здесь может появиться Джино, Летов
заторопился: - Хорошо. Но вы твердо обещаете ничего сегодня не делать?
- Ладно, перестаньте, я же сказала. День или два для меня ничего не
решают.
Андрей сложил тетрадку вдвое и сунул ее в карман.
...Уже на полпути обратно Летову стало страшно, и он подумал, что для
выполнения задуманного ему нужен кто-то еще. Он резко изменил курс и
направился к своему старому приятелю, с которым, правда, со дня знакомства
с Годи, он почти не общался...
ПОСЛЕСЛОВИЕ СОСТАВИТЕЛЯ
В этот-то вечер я и коснулся впервые описанной выше истории. Даже
более того, стал ее действительным участником.
Войдя в мою квартиру, Андрей сразу же потребовал, чтобы я помог ему,
как он выразился, "в одном деле". "Это срочно, - говорил он, - я все
расскажу по дороге". В действительности же по дороге он почти не
разговаривал, а только подгонял меня: едва не весь путь мы проделали
бегом.
Свой сумбурный рассказ он завел уже в сумрачном доме, куда привел
меня (когда мы вошли, я чуть не вляпался в омерзительную темную лужу у
порога), а для большей достоверности сунул мне в руки свои записи и другую
тетрадку, которую назвал "дневником Вики", хотя в неровном свете камина я,
конечно же, ничего не смог бы прочесть (включить же свет Андрей наотрез, и
даже как-то истерично, отказался). Так и сидели мы около получаса у огня,
вооруженные по настоянию Андрея снятыми со стены саблями, и я с
естественным неубывающим недоверием слушал его. Говорил он бессвязно,
торопливо, постоянно возвращаясь к тому, что мы должны убить какую-то
летучую мышь. Признаться, я заподозрил его в психическом нездоровье, и
когда он, решивший, видно, что уже достаточно подготовил меня, для
убедительности сдернул покрывало с обезглавленного трупа на столе, я,
машинально продолжая сжимать в левой руке тетрадки, а в правой - саблю,
вскочил с кресла и сделал попытку уйти.
- Стой! - закричал тогда Летов жутко, опередив меня, и, встав между
мной и приоткрытой дверью, взмахнул саблей: - Или ты мне поможешь, или я
убью тебя!
Я не фехтовал никогда в жизни, и его угроза показалась мне более чем
реальной. Я остановился в нерешительности, и тут что-то темное вынырнуло
из проема двери у Летова за спиной и накрыло его голову бесформенным
колпаком.
Выронив саблю, Андрей захрипел и ухватился руками за это темное
шевелящееся месиво. И тогда я увидел, что это - огромная летучая мышь, как
раз такая, о какой он и рассказывал только что, называя ее "Джино".
Андрей метнулся вперед, в мою сторону, но поскользнулся в луже крови
и рухнул мне под ноги. Дернувшись несколько раз, он замер. "Мертв!" -
мысль эта пронзила меня. И тогда я инстинктивно ударил летучего
зверька-кровопийцу саблей и разрубил его тельце пополам. Затихшие останки
Джино отлипли от кровавой каши, в которую превратилось лицо Летова, и в
тот же миг угловым зрением я заметил какое-то шевеление позади.
Я обернулся и увидел, что мертвое обезглавленное тело на столе
корчится словно в повторной агонии. Лежавшая до того на его животе голова
упала на пол и покатилась в мою сторону. Она остановилась в шаге от меня,
и я увидел, как шевелятся, силясь что-то мне сказать, бескровные синие
губы.
Чувствуя, что мои волосы шевелятся, я, как парализованный, не мог
сделать ни шага. Но вот всякое движение в комнате прекратилось. В тот же
миг способность передвигать ногами вернулась ко мне, и я, отбросив саблю,
кинулся к двери.
Вдруг, когда я уже выскочил из этого страшного дома и бежал по улице,
машинально прижимая к груди данные мне Андреем тетради, небо над городом
ярко осветилось. Я остановился, поднял голову. И удивительное зрелище
предстало моему взору: из точки в зените, расходясь в стороны,
стремительно протянулись к земле ломаные нити семи разноцветных молний.
И ударил гром, такой, словно не стылый ноябрь стоял сейчас на дворе,
а конец мая или начало июня.
Радужные молнии потухли, и на миг в том месте, где они сходились в
вершину своеобразной пирамиды, вспыхнула и тут же остыла изумрудно-зеленая
пятиконечная звезда с белым, напоминающим стилизованную букву "М" знаком в
центре.
И мир погрузился во тьму.
Охваченный трепетом, по темным улочкам я торопливо добрался до своего
подъезда. Теперь, уверившись в том, что невероятный рассказ Андрея вовсе
не был лишен смысла, я пожалел, что невнимательно слушал его. Желая
развеять царящий в голове сумбур, я принялся тут же, в подъезде листать
случайно оставшиеся у меня тетрадки, но разрозненные фразы из них только
еще сильнее путали меня.
На обложке одной из тетрадок я заметил адрес, начертанный аккуратным
почти детским почерком. И, несмотря на более чем поздний час, я (оттого,
наверное, что находился в откровенном состоянии аффекта) решил отправиться
по этому адресу, надеясь, что там мне разъяснят хоть что-нибудь (благо
идти от моего дома было недалеко).
...Я стоял перед дверью и представлял, как разбуженные моим звонком
хозяева будут выслушивать мой нелепые вопросы... Я поднялся на пролет
выше, сел на подоконник и хотел закурить, как вдруг та самая дверь
отворилась и на лестницу вышел молодой мужчина. Из этой квартиры и именно
сейчас. Это не могло быть простым совпадением. И я пошел за ним.
То отставая, то приближаясь на расстояние десяти-пятнадцати шагов (в
течении почти часа), мне удалось, оставаясь незамеченным, сопроводить его
до серого пятиэтажного здания в другом конце города, к которому он, по
всей видимости, и спешил. Он уже хотел войти в дверь подъезда этого дома,
когда его окликнула девушка, сидящая на скамейке во дворе: "Виктор!"
Мне не составило труда спрятаться за деревом позади скамейки, и я
слышал весь их разговор.
Он (неприветливым настороженным голосом): Давно ждешь?
Она: Минут пятнадцать...
Он: Я разбудил тебя?
Она: Нет, когда ты позвонил, я еще и не собиралась ложиться.
Он: Почему?
Она: Я думала о тебе.
Он: А я... - (в голосе его послышалось недоверие и в то же время
облегчение) - я думал о тебе.
Она: Но почему?! Ведь мы... ведь это подействовало...
Он: Нет; точнее, сначала - да, но потом... Тебе, наверное, будет
неприятно это слышать, но я не могу не сказать: я еще никогда так сильно
не любил тебя.
Она (с испугом и радостью): Со мной - то же самое...
Он (торопливо): После того, как мы были у Годи, я совсем не любил
тебя... А потом произошли такие невероятные вещи... Ты не поверишь, я
хотел повеситься. Я раньше думал, что вешаются только алкоголики или
дураки. Но вот... И сейчас я бы уже давным-давно был мертвым, если бы не
Джино... Та же летучая мышь Годи, которая выручила нас тогда.
Она: Я поняла.
Он: Так вот, он влетел в открытое окно и минуты четыре грыз
веревку...
Она: А ко мне Годи прислал своего помощника, и если бы не это... Я
уже распаковала четыре стандарта димедрола.
Они замолчали и молчали, словно завороженные, несколько минут, а
потом мужчина сказал:
- Я, кажется, понял. Годи спас нас. Он знал, что мы ошибаемся и
сначала не дал нам погибнуть, а потом вернул... то что отнял... по нашей
же просьбе.
- По нашей же просьбе, - эхом повторила она, а потом спросила,
сдерживая волнение: - А ты, ты считаешь, мы ошибались или нет?
- Мы не только ошибались, мы были просто идиотами... Мы должны жить.
И тут, словно поверив ему наконец, она уткнулась лицом ему в грудь и
заплакала навзрыд. И через всхлипывания и звуки поцелуев я разобрал еще,
как она спросила:
- Но как, как мы будем жить?.. И горечь, и радость слышались в этом
ее вопросе.
Я не стал ждать ответа, (тогда мне еще не была по-настоящему
интересна судьба этих людей). Но внезапно в душе моей воцарился покой.
По дороге домой я обнаружил, что вся моя одежда залита кровью (слава
богу, меня никто не видел). Но даже это открытие и связанные с ним
воспоминания не сумели подавить того неожиданного радостного ощущения,
которое овладело мной. И тут только дошла до меня волшебная красота
удивительного небесного явления, свидетелем которого я стал. И еще:
интуитивно я понял, что между этой красотой и сутью подслушанного только
что диалога есть неведомая мне связь.
Это было достаточно странно, и я бы не мог, наверное, успокоиться
окончательно, не разобравшись во всем серьезно. Но у меня были тетради и
надежда с их помощью восстановить ход происшедшего.
И, как видите, я сделал это.
Лишь одно осталось мне неясным: погиб ли Годи в полном смысле этого
слова? А из этого общего вопроса вытекают вопросы и более частного
характера:
Что означал виденный мною огненный небесный знак? Что земной путь
Павла Игнатьевича завершился или, например, что космический наставник Годи
лишает его своего покровительства - за непомерную гордыню и попытку
соперничества?..
Где ныне дух Годи? Уничтожен? Витает в иных мирах? Бестелесным и
невидимым астральным телом мечется среди нас?
А может быть, Годи - тот черный кот, что повадился в последнее время
чуть ли не каждый день, хитро косясь, перебегать мне дорогу прямо возле
моего подъезда?
Или Павел Игнатьевич и в самом деле имел неземную родословную, и ныне
дух его нашел прибежище в некоем инопланетном раю?
Боюсь, никогда уже не найти мне ответы на все эти вопросы. Но, во
всяком случае, за весь истекший с той памятной ночи период ни разу Годи не
дал мне почувствовать (а ведь роковую в его судьбе роль сыграл именно я)
собственного присутствия - ни осязаемо, ни хотя бы в сновидениях. А потому
я делаю вывод, что он или все-таки окончательно уничтожен (и к этому
