любопытство, неспешность, упорство, а козел отчаянно блеял, умолял его
спасти, видно, решил, что тесто пришло специально за ним. Олег почему-то
успел подумать, что для ночного призрака эта масса слишком некрасива, он
шарил рукой по камням и никак не мог найти арбалет, а отвести взгляда от
надвигающейся близкой массы, которая испускала удушающий кислотный запах,
он не мог. И потому увидел, как в боку твари вдруг возникла оперенная
стрела арбалета и ушла до половины в тесто, провалилась в него, и тут же
легко и быстро тесто подобралось и съежилось, и исчезло, и края разрыва
сошлись, и занавеска лениво заколыхалась.
Олег наконец-то смог опустить взгляд, арбалет лежал в двух
сантиметрах от растопыренных пальцев. Дик сидел на полу, подтянутый,
крепкий, свежий, будто и не ложился спать. Он опустил арбалет и сказал:
- Может, и не стоило мне стрелять. Подождали бы.
Чего же стрелял? - спросила Марьяна не вставая, протянула руку,
гладила тонкие панцирные ноги козла, который всхлипывал по-детски, жалуясь
Марьяне на свой страх.
- Олег окаменел, а эта штука уже к нему подбиралась, - сказал Дик,
без желания упрекнуть или обидеть Олега, сказал, как думал. Он всегда
говорил, как думал. - Не было времени головешку выбирать.
- Задремал? - спросил Томас Олега.
Томас лежал, положив под голову мешок с сушеным мясом и закутавшись в
одеяло. Ему было холодно, он никак не мог привыкнуть к холоду. Ему будет
труднее всех, когда станет холодно в самом деле, подумал Олег. И сказал:
- Задремал. Сам не заметил. Меня козел разбудил.
- Молодец, козлик, - сказала Марьяна.
- Хорошо, что разбудил, - проговорил Дик, укладываясь на бок. Его
ладонь лежала на рукояти арбалета, выточенной точно и красиво, сам делал.
- Сожрал бы он нас...
И он заснул, не кончив фразы.
Томасу не хотелось спать. Он встал, сменил Олега, тот чуть поспорил,
но согласился, у него глаза слипались. И сразу растянулся на полу. Томас
накинул на плечи одеяло, хорошо бы подкинуть дров, но дрова надо беречь,
их не так много, а будет холодно. Он вспомнил, как было холодно, когда они
в прошлый раз шли к перевалу. Как смертельно и безнадежно холодно. Это
было четыре года назад. И это было восемь лет назад. И еще это было через
год после того, как они основали поселок. Дальше всего они прошли во
второй раз. Правда, и вернулись из того похода только двое. Он и Вайткус.
Томас поглядел на ребят. Почему они не чувствуют, что на камнях спать
жестко и холодно? Какие внутренние органические изменения произошли в их
метаболизме за эти годы? Это естественные дикари, глядящие на него,
старика, с вежливым снисхождением аборигенов. Сколько бы ни твердил, как
бы ни пугал их Борис, все равно с каждым годом, с каждым шагом все дальше
уходят они от человеческого мира и все лучше вживаются в этот мир
одиночества и серых облаков. А Борис и прав, и неправ. Он прав, что
переход в дикарство неизбежен. Томас видит это и в собственной дочери, и в
других малышах. Но, очевидно, это и есть единственный выход, единственная
возможность спастись. А перевал - тот символ, в который уже никто не
верит, но от которого трудно отказаться.
Козел переступил, постучал копытом о камень. Дик открыл глаза,
прислушался, снова заснул. Марьяна во сне подкатилась к Олегу под бок и
положила голову ему на плечо. Так уютнее. Далеко в лесу что-то ухнуло, и
прокатился медленный, затихающий рокот. Томас выбрал одно полешко потоньше
и положил в костер.
Когда рассвело и в разрыв в занавеске полился голубой туман, когда
вдали, в лесу, затрещали, приветствуя новый день, попрыгунчики, завопил,
проснувшись, деловитый чурбан, Дик, который дежурил у погасшего костра и
стругал древки для арбалетных стрел, аккуратно сложил их в мешок и
спокойно заснул. Поэтому никто не видел, как козел ушел из пещеры.
Марьяна, проснувшись, расстроилась, выскочила наружу, обежала скалы
вокруг, нигде никаких следов козла.
- Я его ненавижу, - сказала она, вернувшись.
- За то, что он не сказал тебе спасибо? - спросил Олег.
- Ему лучше с нами, безопаснее.
- Зря я его на рассвете не пристрелил, - сказал Дик. - Я думал это
сделать, но потом решил, что лучше днем.
- Это нечестно, - сказала Марьяна. - Он же нас ночью спас.
- Одно к другому не имеет отношения, - ответил Дик. - Разве
непонятно? К тому же козел думал только о собственной шкуре.
Олег взял кожаное ведро, пошел поискать воды.
- Копье не забудь, - сказала Марьяна.
- И не отходи далеко, - сказал Томас.
- Не маленький, - отмахнулся Олег, но копье взял.
Туман еще не растаял, прятался в низинах, облака опустились к самой
земле, и кое-где между ними и подушками тумана возникали перемычки, будто
облака пролетая тянули руки к туману, зовя с собой. Но туман хотел спать и
не любил летать по небу. Олег подумал, что согласился бы полететь с
облаками вместо тумана на юг, к большим лесам, к морю, куда ходили в
прошлом году Сергеев с Вайткусом и Диком. С ними еще ходил Познанский, но
он не вернулся. Они не смогли пройти далеко и моря так и не увидали,
потому что леса там велики, полны хищных лиан, зверья и ядовитых гадов и
чем теплее, тем больше там существ, опасных для человека. Но если лететь с
облаками, то можно промчаться над вершинами деревьев и над морем, как
облачные птицы, которые иногда тенями возникают в облаках в хорошую
погоду, но никогда не садятся на землю. Люди умеют летать, разумеется,
умеют куда быстрее, чем облака. Но в поселке все приходится начать
сначала. И это нелегко, потому что нет инструментов и времени. Олег хотел
сделать воздушный шар, но для воздушного шара нужно очень много рыбьих
шкур и нитей, и иголок, а никто, кроме малышей и Старика, не хотел ему
помогать.
- Это неплохая абстрактная идея, - сказал тогда Сергеев. - Лет через
сто мы с тобой обязательно этим займемся.
А Старый ответил:
- Лет через сто мы все об этой идее благополучно забудем. Придумаем
себе богов, которые живут на облаках и не велят нам, смертным, к ним
приближаться.
Но с воздушным шаром ничего не вышло.
Олег поежился. С запада, куда лежал их путь, вдруг примчался ледяной,
пронизывающий ветер, обжег лицо и руки. Напомнил о том, что их ждет. Но не
этого вдруг испугался Олег, а того, что они не смогут одолеть перевал, как
не удалось это сделать в прошлых походах. Дик только порадуется - он
сможет вернуться в свою любимую степь. Марьяна утешится, найдя новые травы
и грибы. Томас привык к несчастьям и не верит в удачу. Плохо, очень плохо
будет только Олегу. И Старому.
Весь день они шли по открытой местности, лишь иногда встречая заросли
невысокого кустарника. В этих местах было пустынно, но идти легко, и они
даже не очень устали. Томас говорил, что время угадали верно. Лето в этом
году теплое, в прошлый раз уже здесь лежал снег. Дику было скучно, он, как
попрыгунчик, убегал в сторону, появлялся через полчаса, без добычи,
разочарованный.
Козлу повезло, что он вернулся как раз в одну из отлучек Дика. Иначе,
решил Олег, Дик бы его обязательно подстрелил. Это был тот же самый козел.
Он выскочил из зарослей с таким шумом, будто это была целая семья
медведей, - люди встретили его, ощетинившись арбалетами. Но узнали еще
издали. Волосатая громадина, выше Олега в гребне, он шумно обрадовался,
что встретил приятелей. Козел пробежал мимо, подкидывая тяжелый зад, гремя
пластинами на спине и оглушительно блея.
Больше козел от них не отходил. Он и Дику обрадовался, почуяв его
приближение за километр, а потом влез в середину отряда, не желая идти
сбоку или последним, и путался под ногами. Олегу все казалось, что тот
сейчас наступит ему на ногу острым копытом, но зверь оказался деликатнее,
чем при первом знакомстве, в последний момент он умудрялся подбирать
копыта.
Чутье и слух у него были замечательные. Он чувствовал присутствие
любых живых существ за много метров, и к вечеру Марьяна уже уверяла, что
понимает смысл его звуков - когда козел утверждает, что впереди полянка с
вкусными грибами, а когда надо смотреть под ноги - там ползают хищные
лианы.
Остановились на ночлег задолго до темноты, на краю плато. Дальше
начинался подъем, и Томас сказал, что надо будет с утра отыскать устье
ручья и подниматься по его долине, которая потом сузится, станет ущельем,
и вот по этому ущелью придется идти не меньше двух дней.
Никакой пещеры или другого укрытия здесь не было, спали в палатке,
что козлу не нравилось, и хоть, видно, опасности той ночью не было, козел
все равно требовал, чтобы его пустили в тепло, и в конце концов навалился
на палатку, придавил больно ноги, его все ругали, но терпели, потому что
можно было не выставлять охраны - ясно уже было, если придет какой-нибудь
нежелательный гость, козел подымет такой шум, что всех разбудит.
К утру Олег страшно замерз. Проснуться не было сил, во сне казалось,
что его окунают в ледяное болото и выбраться он не может. Его начало
колотить. Потом вдруг стало теплее, и Олег заснул спокойней. Проснулся от
того, что козел решил забраться повыше на палатку и больно придавил ногу.
Олег подтянул ногу, открыл глаза и увидел, что Томас ночью поменялся с ним
местами, лег к краю. Томас был бел от холода, он лежал стиснув зубы,
закрыв глаза и делал вид, что спит. Олегу стало стыдно. Еще в деревне
договорились, что когда станет совсем холодно, Томаса надо беречь. У него
слабые легкие, он плохо переносит мороз, ребятам проще, они здоровые и
привыкшие.
- Томас, - тихо позвал Олег. - Я согрелся. Давайте снова меняться.
- Нет, не надо, - прошептал Томас, но губы плохо слушались его.
Олег больше не стал спорить, перелез через старшего. Рыбья кожа
палатки пропускала мороз, в эту ночь под одеялами спали все, даже Дик,
который утверждает, что может спать на снегу, на снегу мягче.
- Спасибо, - сказал Томас. Его била дрожь.
Проснулась Марьяна. Она сразу все поняла.
- Я согрею воды, - сказала она.
Она начала шуршать, развязывая мешки.
Козел понял, что люди проснулись, вскочил, затопотал вокруг, призывно
заблеял, видно соскучился за ночь. Дик бросил свое одеяло Томасу и быстро
вылез наружу.
- Главное - двигаться! - крикнул он снаружи. - Поглядите, как
здорово!
Олег заставил себя вылезти вслед за Диком.
Долина, до края которой они дошли вечером, была покрыта снегом. Снег
выпал за ночь. Он был бел и чист, куда светлее облаков, которые по
контрасту казались совсем фиолетовыми. Козел стоял неподалеку и выгрызал
из шерсти льдинки. Белое полотно долины упиралось в крутой откос
плоскогорья. Кусты, росшие на склоне, медленно шевелили ветвями, поднимая
вокруг себя облачка снега.
Дик был недоволен тем, что дрова уходят быстрее, чем рассчитывали, но
сказал об этом только Олегу и тихо, когда они отошли подальше от грязного
холмика палатки.
- Не надо было Томаса брать, - сказал он. - Будет болеть.
- Без него нам трудно пройти перевал, - ответил Олег.
- С ним еще труднее, - сказал Дик, пуская стрелу арбалета в темную
нишу в скале, в которой Олег ничего не увидел. Но в нише заклубился снег,
оттуда вылетел кролик и большими прыжками, закинув хоботок на спину,
помчался прочь. В следах его темнели капли крови.
- Я пойду подберу его, - сказал Дик. Он оставался при своем мнении.
С Диком трудно спорить, потому что когда он уверен, он спора не
продолжает, а просто уходит. А самые нужные слова появляются потом, и
