- Я вообще предпочитаю не думать, - сказала мать.
- Врешь, - сказал Старик. - Мы все думаем о будущем, боимся и
надеемся. Иначе перестаем быть людьми. Именно груз знаний, которыми не
отягощает себя Дик, заменяя их простыми законами леса, может нас спасти. И
пока есть альтернатива, мы можем надеяться.
- Ради этой альтернативы ты гонишь Олежку в горы?
- Ради сохранения знаний, ради нас с тобой. Ради борьбы с
бессмыслицей, неужели не ясно?
- Ты всегда был эгоистом, - сказала мать.
- Твой материнский слепой эгоизм не в счет?
- Зачем тебе Олег? Он не перенесет путешествия. Он же слабый.
Этого говорить матери не следовало. Она сразу поняла, сама, и
взглянула на Олега, умоляя его глазами, чтобы не обижался, чтобы понял.
- Я не обижаюсь, мам. Все понятно. Только я хочу идти. Может, хочу
больше, чем все остальные. Дик бы даже с удовольствием остался. Я знаю.
Сейчас олени кочевать начнут. Самая охота в степи. Он бы остался.
- Он нужен в походе, - сказал Старик. - Как бы я ни возмущался
перспективами его власти, сегодня его умение, его сила могут нас спасти.
- Спасти! - Мать оторвала взгляд от Олега. - Ты талдычишь о спасении.
А сам в него веришь? Три раза люди ходили в горы. Сколько вернулось? С
чем?
- Тогда мы были еще неопытны. Мы не знали здешних законов. Мы шли
зимой, в морозы, когда в горах был снег. Главное, что шли только мы, чужие
в этих местах, старики по здешним меркам. Сегодня - счастливое сочетание
обстоятельств: Лето такое теплое, какого не было за все эти годы. И
подросли дети, в десять раз более выносливые и приспособленные, чем мы.
Сегодня, или никогда...
- Если бы те не погибли, мы бы жили лучше. Было бы больше кормильцев.
- Конечно. Но все равно оказались бы во власти закона деградации. Или
мы часть человечества и бережем его знания, стремимся к ним. Или мы дикари
без перспектив.
- Ты идеалист, Боря. Кусок хлеба сегодня нужнее абстрактных ананасов.
- Но ведь ты помнишь вкус ананаса? - Старый повернулся к Олегу и
добавил: - Ананас - это тропический плод со специфическим вкусом.
- Я понял, - сказал Олег. - Смешное слово. Мать, согрей суп. Скоро
нам идти.
- Бумага, - повторил Старый. - Хоть десять листов.
- Будет тебе бумага, - сказал Томас.
Те, кому уходить, собрались у ворот в изгороди. Остальные пришли их
проводить. Все делали вид, что поход самый обыкновенный, как за корнями к
болоту, а прощались как будто навсегда. Такое было у Олега ощущение.
Те, кто уходили, были одеты тепло - собирали по всему поселку. Тетя
Луиза сама отбирала, ушивала, подгоняла. Наверное, Олег никогда не был так
тепло одет. Только Дик ничего лишнего не взял. Он сам себе все шьет. Дождь
почти перестал, в лужах вокруг столбов плескались, пищали плавунцы. К
хорошей погоде.
Томас посмотрел на плавунцов и сказал:
- Дождь перестанет. Надо бы столбы укрепить.
- Не думай об этом, - сказала тетя Луиза. - Без тебя справимся.
- А ты мне что принесешь, папа? - спросила рыжая Рут, дочка Томаса.
- Не надо, - возразила его жена. - Не надо даже думать об этом.
Главное, чтобы папа вернулся. Закутай горло. Ты опять кашляешь.
- От ущелья держи правее, - посоветовал Вайткус Томасу. - Помнишь?
- Помню, - улыбнулся Томас. - Как сейчас помню. Ты бы лег. Тебе рано
вставать.
Мать держала Олега за руку, и он не смел вырвать руку, хотя ему
казалось, что Дик посмеивается, глядя на него.
Мать хотела пойти с ними до кладбища, но Сергеев ее не пустил. Он
никого не пустил, кроме Луизы со Старым.
Олег несколько раз оборачивался. Мать стояла неподвижно, приподняв
руку, словно хотела помахать вслед и забыла. Она старалась не плакать.
Над изгородью были видны головы взрослых. Мать, Эгле, Сергеев,
Вайткус... А сквозь колючки, пониже, темнели фигуры ребятишек. Маленькая
шеренга людей, а дальше покатые, блестящие под дождем розовые крыши
маленькой кучки домиков.
С холма Олег обернулся в последний раз. Все так и стояли у изгороди,
только кто-то из малышей отбежал в сторону и возился у лужи. Отсюда,
сверху, была видна улица - дорожка между хижинами. И дверь дома Кристины.
Какая-то женщина стояла в дверях. Но с холма не разберешь, Кристина или
Лиз. А потом вершина холма скрыла поселок из виду.
Кладбище тоже было окружено изгородью. Дик, прежде чем отодвинуть
дверь, заглянул внутрь, не устроился ли там на отдых какой-нибудь зверь.
Вполне могло быть. Олег подумал, что сам, наверное, забыл бы это сделать.
Странно, подумал он, что могил, придавленных плитами мягкого сланца,
отломанного от близких скал, куда больше, чем людей в поселке. Хотя
поселку всего шестнадцать лет. Отца здесь нет, он остался за перевалом.
Дик остановился перед двумя одинаковыми плитами, обтесанными куда
аккуратнее прочих. Это его отец и мать. Поднялся ветер, холодный и
занудный. Старик медленно шел от могилы к могиле. Он всех их знал. Сколько
нас было шестнадцать лет назад? Кажется, тридцать шесть человек взрослых и
четверо детей. А осталось? Девять взрослых и трое из тех детей, что
пришли. Дик, Лиз и он, Олег. Марьяна родилась уже здесь. И еще двенадцать
детей, родившихся в поселке, живы. Значит, шестнадцать лет назад сюда
пришли сорок человек, а сейчас - двадцать с хвостиком. Простая арифметика.
Нет, не простая. Могил куда больше, это все малыши, которые умерли или
погибли. Здешние, деревенские. И, наверное, можно составить график, думал
Олег. Кто выживает, почему умирают люди...
Над ухом, словно подслушав его мысли, тетя Луиза сказала:
- Большинство умерло в первые пять лет.
- Конечно, - согласился Старый. - Мы платили за опыт.
- Чудо, что все в первый год не умерли, - сказал Томас. - Ты помнишь?
- Помню, - ответил Старый.
Они остановились перед плитами в центре кладбища. Плиты были
неотесанные, грубые, кривые, они почти ушли в землю, и цепкие рыжие лапки
мха заплели их, превратив в округлые холмики.
Олегу захотелось вернуться, чтобы еще раз увидеть поселок. Он знал:
Мать стоит у изгороди и надеется, что он это сделает. Олег даже пошел к
двери в изгороди, но тут Томас сказал:
- Пора идти. Через пять часов начнет темнеть, а надо дойти до скал.
- Ой! - воскликнула Марьяна. Она быстро перебирала пальцами по мешку,
висевшему через плечо.
- Забыла чего? - спросил Дик.
- Нет. Хотя забыла... Я на отца погляжу...
- Пошли, Марьяшка, - сказал Томас. - Чем скорей мы пойдем, тем скорее
вернемся.
Марьяна отстала от остальных, Олег подошел к ней и сказал:
- Я тоже хотел вернуться. Ну хотя бы с холма поглядеть.
- Да?
Они шли рядом и молчали.
Шагах в тридцати за изгородью, где начинался стелющийся, коварный,
липкий кустарник, остановились.
Луиза всех поцеловала. Старый попрощался за руку. Последним с Олегом.
- Я очень на тебя надеюсь, - сказал он. - Больше, чем на Томаса.
Томас заботится о благе поселка, о сегодняшнем дне. Ты должен думать о
будущем. Ты меня понимаешь?
- Хорошо. А вы за мамой посмотрите. Чтобы не скучала. Я принесу
микроскоп.
- Спасибо. Возвращайтесь скорее.
Дик первым вошел в кустарник, легко и быстро отбрасывая концом копья
липкие щупальца.
- Держитесь ближе за мной, - сказал он. - Пока они не опомнились.
Олег не оборачивался. Некогда было оборачиваться. Обернешься - ветка
прилипнет к чоботу, потом не оторвешь, а оторвешь - три недели вонять
будет. Отвратительный кустарник.
К сумеркам добрались до скал. Как Томас и рассчитывал.
Лес не доходил до скал, их акульи зубы торчали из голой, покрытой
пятнами лишайника долины, клочья низких облаков пролетали так низко, что
острия скал вспарывали им животы и исчезали в сером мареве. Томас сказал,
что пещера, в которой он ночевал в прошлый раз, сухая и добраться до нее
легко. За пять часов быстрой ходьбы по мелкому болоту все, кроме Дика,
устали. А Дик, если и устал, об этом никому не говорил. Только скалил
зубы.
- Тогда было холодней, - сказал Томас. - Мы тогда решили, что в холод
легче перейти болота. А перевал был закрыт. Я помню, мы шли тут, и под
ногами звенело, заморозки.
Между путниками и скалами лежало белесое круглое пятно метров
двадцати в диаметре.
- Тут и звенело? - спросил Дик, который шел первым. Он резко
остановился на краю пятна, поверхность которого чуть поблескивала, как
кора сосны.
- Да, - Томас остановился рядом с Диком. Олег отстал. Он час назад
взял у Марьяны мешок, чтобы не надорвалась. Марьяна не хотела отдавать.
Дик только оскалился, а Томас сказал:
- Правильно. Завтра я тебе помогу. Потом Дик.
- Зачем помогать? - сказал Дик. - Вынем ночью лишнее, разберем по
мешкам - и всем незаметно, и Марьяшке легче. Надо было раньше подумать.
Два месяца собирались, а не подумали.
Интересно, а кому надо было думать? "Ты такой же мыслитель, как и
все", - заметил про себя Олег. А тащить пришлось немало. Хоть Дик и
говорил, что можно не беспокоиться о еде, он прокормит, он охотник.
Все-таки взяли и вяленого мяса, и корней, и сушеных грибов, а главная
тяжесть - сухие дрова, без них воды не вскипятишь, зверей не отгонишь.
- Знаете, на что это похоже? - сказала Марьяна, догнав мужчин. - На
верхушку гриба. Громаднейшего гриба.
- Может быть, - сказал Дик. - Лучше мы обойдем его.
- Зачем? - спросил Олег. - По осыпи придется карабкаться.
- Я попробую, ладно? - сказала Марьяна, опустилась на колени,
вытащила ножик.
- Ты что хочешь делать? - спросил Томас.
- Кусочек отрежу. И понюхаю. Если это съедобный гриб, представляешь,
как здорово? Весь поселок кормить можно.
- Не стоит резать, - сказал Дик. - Не нравится мне твой гриб. И не
гриб это вовсе.
Но Марьяна уже вогнала нож в край пятна. Но отрезать не успела - еле
успела подхватить нож. Белое пятно вдруг вспучилось, задергалось,
ринувшись валом в сторону Марьяны. Дик резко рванул девушку на себя, и они
покатились по камням. Томас отпрыгнул следом и поднял арбалет. Дик, сидя
на камнях, расхохотался.
- Чтобы его убить, надо стрелу с дом. Или больше!
- Я же говорила, что гриб. - Сказала Марьяна. - Ты зря испугался,
Дик. Он пахнет, как гриб.
Судороги волнами прокатывались по белому пятну, зарождаясь в центре и
разбегаясь к краям, будто круги по воде от камня. А центр гриба все
поднимался и поднимался, словно кто-то хотел вырваться наружу, тюкался
головой. Потом от центра побежали в стороны темные трещинки, они
расширялись, и получились огромные лепестки, остриями к центру. Лепестки
стали подниматься вверх и заворачиваться назад, пока не получился цветок.
- Это красиво, - сказала Марьяна. - Это просто красиво, правда?
- А ты хотел по нему гулять, - сказал Дик Олегу голосом старшего.
Хотя они ровесники. Обоим было по два года, когда их несли через перевал.
Томас закинул арбалет на спину, подобрал с камней Марьянин ножик.
- Естествоиспытателям тоже полезно иногда думать. А потом испытывать.
- Он ничего не может с нами сделать, - проговорила Марьяна. - Он
показывает, какой он красивый!
- Если только в нем нет паразитов, - сказал Дик. - Ну, пошли? А то
стемнеет, пещеры не найдем. Все планы насмарку. Специально же вышли так,
чтобы переночевать в знакомом месте.
Они обошли пятно по каменной осыпи. Сверху Олег попытался заглянуть в
сердцевину цветка, но там было темно. И пусто.
- Как мы его назовем? - спросила Марьяна.
- Мухомор, - ответил Томас.
