Слова Алланона заглушил бешеный рев Повелителя Колдунов,
заслонивший голос друида от сознания юноши. Но Брона опоздал.
Алланон протянул свою спасительную руку, и Шеа ухватился за нее,
отползая от гибельной пропасти. Страх и сомнения отступили. Меч
слегка приподнялся.
Казалось, Повелитель Колдунов отступил на шаг, и его безликий
капюшон слегка повернулся в сторону Орл Фейна. Хнычущий карлик
моментально поднялся на ноги; его резкие движения напоминали рывки
марионетки неумелого кукловода. Увлекаемая чужой волей, жертва
Темного Властелина бросилась вперед, отчаянно хватаясь узловатыми
желтыми руками за Меч. Его пальцы сомкнулись на выставленном
вперед клинке и бессильно скользнули вдоль него. Затем Орл Фейн вдруг
мучительно вскрикнул и отдернул руки от талисмана. Лицо его
исказилось, он рухнул на пол и закрыл руками глаза, словно спасаясь от
некоего чудовищного видения.
Рука Повелителя Колдунов слабо шевельнулась. Дрожащий
карлик поднялся на ноги и снова бросился вперед, визжа от
раздирающего его ужаса. Вновь схватился за сверкающий клинок. И
вновь вскричал в муке и упал на колени, выпустив талисман; из глаз его
текли слезы.
Шеа смотрел на корчащегося на полу карлика. Он начинал
понимать, что происходит. Орл Фейн узнал правду о себе, что случилось
и с Шеа, стоило ему коснуться металла Меча. Но для карлика эта правда
оказалась невыносимой.
Однако во всем этом было нечто странное. Почему Брона сам не
пытается вырвать у него Меч? Ему было бы нетрудно это сделать;
однако, чтобы заставить Шеа выпустить Меч, Повелитель Колдунов
вначале окружил его иллюзиями, затем попытался выхватить у него Меч
руками безумного Орл Фейна. Неужели Брона, повелитель всемогущих
сил, не может сам отнять у него Меч? Ему было бы совсем нетрудно это
сделать; в мыслях юноши мелькал ответ, вот уже совсем рядом - и вот
перед ним вспыхнула первая крохотная искорка понимания.
Орл Фейн снова вскочил на ноги, упорно продолжая выполнять
приказ Повелителя Колдунов, парализовавший его волю. В безумном
отчаянии он бросился на Шеа, бешено протягивая к нему узловатые
пальцы. Юноша попытался уклониться, но последние капли разума уже
покинули Орл Фейна, сознание его умерло, а душа принадлежала
другому. С криком страха и ярости он бросился на Меч. Мгновение его
тощее тело дергалось, пронзенное светлым металлом, и карлик успел
почувствовать в себе то, что еще было для него дорого в этом мире. На
миг он поверил, что завладел Мечом. Затем он умер.
Подавленный, Шеа отступил назад, выдернув клинок из
безжизненного тела. Повелитель Колдунов моментально нанес новый
удар, обрушив злобную мощь своего разума на сознание юноши, надеясь
сокрушить его сопротивление. Жестокий и прямой, его удар не содержал
ни хитрых извивов сомнений, ни внушения неуверенности, ни тонкого
обмана. В нем был только страх, подавляющий и сокрушительный,
бьющий с силой каменного молота. Перед мысленным взором Шеа
закружились видения - тысяча ужасных картин, демонстрирующих
нечеловеческую мощь Повелителя Колдунов, направленную на его
уничтожение. Он почувствовал, как сжимается, превращаясь в самое
крошечное и беззащитное из всех обитающих на земле созданий;
казалось, еще секунда, и Повелитель Колдунов обратит беспомощного
человека в пыль.
Но смелость Шеа выдержала. Один раз он уже почти поддался
безумию, и теперь стоял твердо, заставляя себя верить в слова Алланона.
Стискивая обеими руками Меч, он с трудом сделал крошечный шаг
вперед, в душащую пелену, в стену испепеляющего страха. Он пытался
убедить себя, что все это только иллюзия, что страх и нарастающая
паника приходят к нему извне. Стена слегка подалась, и он удвоил свои
усилия. Он вспомнил смерть Орл Фейна и выстроил в уме мысленный
образ всех тех, кто погибнет, если он сейчас не выдержит. Он вспомнил
шепот Алланона. Он сосредоточился на слабости Повелителя Колдунов,
которую выдало его странное нежелание отнять Меч силой. Шеа
заставлял себя верить, что истинной тайной силы талисмана являлся
простой закон, которому подчинялись даже такие бестелесные создания,
как Брона.
Внезапно пелена перед его глазами поредела, и по стене страха
пробежала трещина. Шеа вновь стоял перед Повелителем Колдунов, и
красные искры в темно-зеленом тумане под капюшоном призрака
бешено сверкали. Его черные руки резко взметнулись, словно
отгораживаясь от невидимой опасности, и темная фигура чуть
попятилась. Застывшие в сумраке у дальней стены, Панамон Крил и
Кельцет вдруг освободились от сковывающей их силы и бросились
вперед, обнажая оружие. Шеа ощущал, как рушатся и тают последние
барьеры, воздвигнутые против его решительной атаки. Затем Меч
Шаннары опустился, рассекая воздух.
Скорчившийся призрак испустил пронзительный беззвучный
вопль, и его длинная бестелесная рука яростно взметнулась вверх.
Юноша вонзил сверкающий клинок в его корчащееся тело, отшвырнув
его к ближней стене. Прощения не будет, мысленно поклялся он. Я
положу конец этому чудовищному злу. Темный плащ призрака задрожал
в муках, и скрюченные пальцы рассекли сырой воздух камеры.
Повелитель Колдунов начал расплываться в воздухе, оглушительными
воплями изливая свою ненависть к убивающему его предмету. В его
крике слышалось эхо тысяч других голосов, взывающих к мести, которой
были лишены сами.
Через клинок Меча ужас призрака хлынул в сознание Шеа, но с
ним хлынула и сила этих голосов, и он не дрогнул. Касание Меча несло с
собой истину, превозмочь которую не могли все иллюзии и обманы
Повелителя Колдунов. Эту истину он был не в силах принять, не мог
примириться с ней - и не мог защититься от нее. Для Повелителя
Колдунов истина означала смерть.
Материальное существование Броны было всего лишь иллюзией.
Многие годы назад иссякли те средства, которыми он поддерживал свое
смертное тело, и оно умерло. Но сатанинская убежденность в том, что он
не может погибнуть, поддерживала в его разуме подобие жизни, и то же
колдовство, что лишило его рассудка, придало ему сил. Бросив вызов
самой смерти, он удерживал свое безжизненное тело от разложения,
стремясь добиться ускользающего от него бессмертия. Теперь он
существовал на грани двух миров, и сила его неудержимо росла. Но
сейчас Меч заставил его увидеть, кем он является в действительности -
прогнившей, мертвой оболочкой, поддерживаемой лишь безумной верой
в свое существование - выдумкой, фантазией, порождением чистой силы
воли, эфемерной, как и новый его облик. Он был всего лишь ложью,
гнездящейся и растущей в страхах и сомнениях смертных, ложью,
которую он выдумал сам, чтобы скрыть от себя правду, Но Меч
Шаннары рассеял его ложь.
Шеа Омсфорд нашел в себе силы смириться со своей слабостью и
уязвимостью, неотъемлемыми свойствами любого смертного существа.
Но Повелитель Колдунов никогда не смог бы принять то, что открыл
ему Меч, потому что истина гласила, что существо, которым он считал
себя, мертво уже почти тысячу лет. От того Броны оставалась только
ложь; а теперь сила Меча отняла у него и это.
Он вскричал в последний раз, и эхо его безумного воя скорбно
разнеслось по камере, смешиваясь с крепнущим победным хором
призрачных голосов. Затем все смолкло. Его протянутая рука ссохлась и
обратилась в пыль, подобно пеплу осыпавшись с его содрогающегося
тела, стремительно распадающегося под черным плащом. В тающем
зеленом тумане в последний раз сверкнули и погасли крошечные алые
искорки. Плащ опал и свободно осел на землю, сложившись на полу в
черную груду; темный капюшон медленно склонился вперед, и от
Повелителя Колдунов осталась только смятая куча материи.
В следующий миг Шеа неуверенно пошатнулся. Слишком много
чувств терзало его нервы, слишком сильное напряжение за слишком
долгое время, и теперь они требовали своей платы у измученного тела.
Пол закачался у него под ногами, и он начал медленно, медленно падать
во мрак.
В Тирсисе отзвуки долгой жестокой схватки смертного человека и
исчадия мира духов вызвали моментальный шок и потрясение. В глубине
покрытого скальной коркой сердца земли зародилась дрожь, ровными
зловещими сотрясениями пробегая по выжженной поверхности.
Маленький отряд конных эльфов, стоящий на низких холмах к востоку
от Тирсиса, еле удерживал перепуганно шарахающихся коней, а
взлохмаченный Флик Омсфорд в изумлении смотрел, как странными
толчками трясется вокруг земля. На вершине Внутренней Стены
возвышалась могучая, неуязвимая фигура Балинора, отражающего атаку
за атакой; армия Севера тщетно пыталась прорвать оборону южан, и
несколько минут в пылу боя дрожь земли оставалась незамеченной. Но
тролли на Сендикском мосту все медлили и настороженно оглядывались,
не в силах понять причину нарастающих толчков. На глазах Мениона
Лиха по древним камням пробежали трещины, и защитники моста
приготовились бежать прочь. Мощная дрожь быстро усиливалась, с
ужасающей силой перерастая в грохочущую лавину титанических
сотрясений, пронизывающих землю и камень. Над землей проносились
яростные порывы ветра, терзающие и рассеивающие армию эльфов,
скачущих на помощь Тирсису. От Кулхейвена в лесах Анара, и до самых
далеких пределов бескрайнего Запад, всюду поднялся невиданной силы
ураган. Под натиском ветра и мощью землетрясения, охватившими все
четыре земли, трещали и ломались могучие лесные деревья, трескались и
рассыпались в пыль гранитные скалы. Небо потемнело и стало
непроницаемо черным - без облаков, без солнца, совершенно пустое,
словно один взмах исполинской кисти стер с небосвода все краски. Мрак
рассекали громадные ломаные линии багровых молний, от горизонта до
горизонта расчерчивая небо немыслимой паутиной электрических
разрядов. Настал конец света. Настал конец всего живого. Судный день,
обещанный с древнейших времен, настал.
Но уже в следующий миг он подошел к концу, моментально утонув
в полном и оглушительном безмолвии. Абсолютная тишина саваном
повисла над землей, но вскоре из непроницаемого мрака донеслись
далекие завывающие вопли, быстро перешедшие в крики ужаса и боли.
Битва за Тирсис была забыта. Северяне и южане с равным ужасом
смотрели, как Носители Черепа, словно бесформенные призраки,
взмывают в небо, корчась в невыразимых муках, завывая и судорожно
дергая кривыми лапами. На миг они зависли в небе, и видевшие их
каменели от ужаса, но не могли отвести взгляд. Затем крылатые силуэты
начали распадаться, их темные тела медленно превращались в прах,
кружащийся в воздухе. Спустя несколько секунд в небе не осталось
ничего, кроме бескрайней завесы пустоты и мрака, и тогда она одним
резким рывком пришла в движение и поползла на север, сворачиваясь,
словно бумажный свиток. Вначале на юге, затем и на востоке и на
западе, показался краешек голубого неба, и на землю со слепящей
яркостью упали первые солнечные лучи. С благоговейным ужасом
смотрели смертные, как таинственный мрак собирается далеко на севере
в одно громадное облако, неподвижно зависает над горизонтом, а затем
камнем падает к земле и навеки пропадает.
Шло время. Шеа покоился в бескрайней черной пустоте, ничего не
видя и не чувствуя.
- Не думаю, что ему это удастся.
Откуда-то очень, очень издалека в его сознание проник голос.
Внезапно он ощутил прохладу - разгоряченная кожа его рук и лица
касалась холодного гладкого камня.
- Подожди-ка, кажется, он моргнул. По-моему, он приходит в себя!
Панамон Крил. Глаза Шеа открылись, и он обнаружил, что лежит
на полу в тесной камере, и во мраке туманным пятном мерцает
желтоватое пламя факела. Он снова стал самим собой. Одной рукой он
все еще сжимал рукоять Меча Шаннары, но сила талисмана уже
покинула его, и странное чувство единения с Мечом пропало. Он
неуклюже поднялся на четвереньки, но пещеру сотряс низкий зловещий
рокот, и он снова чуть не уткнулся лицом в пол. В падении его
подхватили сильные руки.
- Спокойней, не надо так торопиться,- почти под самым его ухом
прозвучал грубый голос Панамона.- Дай-ка мне на тебя взглянуть. Ну,
посмотри на меня.- Он рывком приподнял легкое тело юноши, и их глаза
