остальным его добром Септен с дружками за несколько часов до того, как он
набрел на разбитый почтовый джип и начал свою новую карьеру - карьеру
почтальона.
Как он тогда оплакивал утрату! Ведь в дневнике содержалось описание
всего его маршрута с тех пор, как он покинул Миннесоту семнадцать лет тому
назад, и его впечатления о жизни в Америке, потерпевшей полный крах...
Однако теперь появление этой тетрадки означало для него полный
провал. Он тяжело опустился на стул, мгновенно лишившись сил. О, как зло
подшутили над ним силы преисподней! В конце концов он пал-таки жертвой
собственной лжи.
На страницах дневника не было ни единого упоминания о почтальонах,
"возрождении", Соединенных Штатах, а только правда, голая правда.
13
НАТАН ХОЛН
УТРАЧЕННАЯ ИМПЕРИЯ
"Сегодня, когда близится к концу двадцатый век, считается, что
величайшее противостояние нашего времени - это борьба так называемых
"левых" с так называемыми "правыми"; но и те, и другие - всего лишь
чудища, орудующие в сфере вымышленной политической жизни. Мало кто
осознает, что эти так называемые оппоненты - на самом деле два лика одного
и того же смертельно больного зверя. Большинство поражено слепотой,
препятствующей миллионам разглядеть, как их обводят вокруг пальца с
помощью этой фикции.
Однако так было не всегда. И так не пребудет вовеки.
В других работах я говорил об иных системах: о чести, возведенной в
абсолют в средневековой Японии, о славных дикарях - американских индейцах,
о блистательной Европе того периода, который именуется
неженками-историками "эпохой средневековой тьмы".
История снова и снова преподносит нам один и тот же урок: во все
эпохи кто-то командовал, кто-то повиновался. Вот взаимоотношения
подчиненности и силы, отличающиеся достоинством и естественностью! Мы как
вид всегда жили при феодализме, с тех самых пор, как, сбившись в дикие
стаи, устрашали друг друга криками с вершин холмов. Таким оставался наш
образ жизни, пока люди не были совращены, пока сильные не стали внимать
жалкому лепету - пропаганде слабых.
Вспомните, как обстояло дело в Америке на заре девятнадцатого века.
Тогда неограниченные возможности развития подавили болезненные ростки так
называемого "Просвещения". Победоносные солдаты революции смели английское
разложение с территории континента. Граница была открыта, и крепкий дух
индивидуализма гордым стягом реял над новорожденной нацией.
Именно дух индивидуализма вдохновлял Аарона Бэрра, когда он двинулся
на завоевание новых территорий за пределами первых тринадцати колоний. Он
мечтал о том, о чем мечтается всякому мужчине - о могуществе, завоеваниях,
империи!
Каким бы стал мир, если бы он одержал победу? Смог бы он помешать
появлению этих недоносков, этих уродливых близнецов - капитализма и
социализма?
Кто знает! Я буду говорить о том, во что я верю. Вера моя - в том,
что до Эры Величия было тогда рукой подать, она должна была вот-вот
родиться!
Однако Бэрр оказался повержен прежде, так и не сумев свершить больше,
нежели просто покарать Александра Гамильтона, служившего игрушкой в руках
предателей. Может показаться, что главным его противником выступал
президент Джефферсон - двурушник, лишивший Бэрра президентства. Однако на
самом деле заговор проник гораздо глубже.
Приводные ремни находились в руках злого гения - Бенджамина Франклина
[Бенджамин Франклин (1706-1790) - один из основателей Соединенных Штатов,
входил в число авторов Декларации независимости США. Кроме того, Франклин
был Почтмейстером сначала Филадельфии, а затем и всех 13
североамериканских колоний]. Это он верховодил интригой, поставившей целью
удушить империю еще в зародыше. У него было слишком много подручных,
которых не сумел одолеть даже такой могучий боец, как Бэрр.
Главным же его инструментом служил Орден Цинцинната..."
Гордон захлопнул книгу и бросил ее рядом с соломенным тюфяком
заглавием вниз. Как могли найтись у подобного бреда читатели, не говоря уж
об издателях?
Ужин остался позади, но в сарае было еще достаточно светло, чтобы
читать, ибо солнце впервые за несколько дней выглянуло из-за облаков.
Однако по спине Гордона ползали холодные мурашки, а в голове звучали
заклинания сумасшедшего.
"Злой гений Бенджамин Франклин..."
Натан Холн нащупал верную струну, утверждая, что "Бедный Ричард" был
далеко не простым издателем и философом, совмещавшим к тому же страсть к
научному экспериментаторству с вульгарным распутством. Если бы Холн не
передергивал в цитировании, то можно было бы согласиться, что Франклин
стоял в центре необычных событий. После Войны за независимость и впрямь
случилось нечто странное, что заставило отступить людей, подобных Аарону
Бэрру, и привело к созданию государства, знакомого Гордону.
Однако помимо этого Гордона поразил размах безумия Холка. Безоар с
Маклином, должно быть, тоже совершенно выжили из ума, если воображают, что
такие бредни сделают из него их единомышленника!
На самом деле книга произвела на него совершенно противоположное
впечатление. Он был готов погибнуть при извержении вулкана, лишь бы
таковой пробудился прямо здесь, в Агнесс, и погубил все это змеиное
гнездо.
Где-то неподалеку плакал младенец. Сколько Гордон ни всматривался,
ему удалось разглядеть в сумерках только неясные фигуры, снующие в ближней
роще. Прошлым вечером в Агнесс пригнали новых пленных. Они со стонами
ползали теперь вокруг костра, который им позволили развести, не рискуя
сунуться под какую-нибудь крышу.
Гордона и Джонни ожидала перспектива оказаться среди этих несчастных,
если Маклин не получит от них желанного ответа. "Генерал" все больше терял
терпение. Ведь, с его точки зрения, Гордон отвечал отказом на вполне
разумное предложение.
Оставалось совсем немного времени, чтобы принять окончательное
решение. В ближайшую же оттепель холнисты возобновят наступление,
независимо от того, согласится он на сотрудничество с ними или нет. Ему
практически не оставили выбора.
Непрошенные воспоминания о Дэне все время теснились у него в голове.
Он скучал по ней, гадал, жива ли она; ему очень не хватало ее
прикосновений, и он уже готов был смиренно выслушивать ее бесконечные
вопросы.
Теперь, конечно, поздно помешать ей и ее последовательницам, сколь ни
безумны их замыслы. Гордон недоумевал, почему Маклин не торопится
порадовать его вестью о новом несчастье, постигшем самодеятельную Армию
долины Уилламетт.
"Всему свое время", - мрачно думал он.
Джонни закончил промывать донельзя истертую зубную щетку -
единственную вещь, которой они с Гордоном владели на пару. Усевшись рядом
с ним, юноша поднял с соломы биографию Бэрра. Осилив несколько страниц, он
недоуменно вскинул брови.
- Конечно, наша школа в Коттедж-Гроув не больно хороша по довоенным
стандартам, зато дедушка только и делал, что подсовывал мне книжки, и
много рассказывал об истории и тому подобном. Даже я понимаю, что этот
самый Холн добрую половину своей писанины высосал из пальца. Непонятно,
как ему удалось тиснуть подобную книжицу? Неужели ему хоть кто-то поверил?
- Это называется "большая ложь", Джонни, - отозвался Гордон. -
Главное - делать вид, будто ты разбираешься в том, о чем толкуешь, и
приводишь подлинные факты. Болтай без умолку, сплетай клубок лжи,
разоблачай мнимые заговоры и повторяй свои домыслы снова и снова. Те,
которые ждут оправдания собственной ненависти и клевете, - возомнившие о
себе невесть что слабаки - ухватятся за любое самое примитивное объяснение
вселенского устройства. Такие никогда не упрекнут тебя в передергивании
фактов. Это великолепно получалось у Гитлера, потом у Мистиков с востока.
Холн - всего лишь новый мастер Большой Лжи.
"А ты сам?" - упрекнул себя Гордон. Разве он, изобретатель басни о
Возрожденных Соединенных Штатах и пособник лгунов из окружения Циклопа,
имеет право бросать в других камни?
Джонни почитал еще несколько минут и снова отвлекся.
- А что это за Цинциннат? Его тоже выдумал Холя?
Гордон откинулся на солому и ответил, не открывая глаз:
- Нет. Если я правильно помню, так звали великого древнеримского
полководца времен Республики. Легенда гласит, что, устав от битв, он
оставил армию и принялся мирно обрабатывать землю. Но как-то раз к нему
явились посланцы города: римские армии оказались разгромлены из-за
бездарности их военачальников. Катастрофа неминуема. Гонцы нашли
Цинцинната за плугом и стали умолять его, чтобы он возглавил последний
оборонительный бой...
- Что же ответил Цинциннат посланникам Рима?
- А он, - Гордон зевнул, - и не подумал отказываться. Хотя ему не
больно хотелось возвращаться к ратным трудам. Он возглавил римлян,
отбросил захватчиков, а потом гнал их до того города, откуда они
выступили. В общем, одержал громкую победу.
- Держу пари, римляне провозгласили его царем, - сказал Джонни.
- Армия именно этого и хотела. Народ - тоже... Но Цинциннат послал их
всех куда подальше, возвратился к себе на ферму и больше не казал оттуда
носа.
- Непонятно... - Джонни почесал в затылке. - Почему он так поступил?
Гордон, напротив, отлично понимал легендарного героя, тем более
сейчас, наученный горьким опытом. Не так давно он получил разъяснение
истинных причин людских поступков и никогда его не забудет.
- Гордон?
Он ничего не ответил. Его внимание привлек неясный шум снаружи.
Сквозь щель в досках сарая он увидел кучку людей, поднявшихся на холм со
стороны реки. Там только что пристала к берегу лодка.
Джонни пока ничего не замечал. Он задавал вопрос за вопросом - и так
продолжалось с тех пор, как они пришли в себя после мучительного пути.
Этот юнец, подобно Дэне, не упускал любой возможности пополнить свои
познания.
- Рим - это задолго до американской революции, правда, Гордон? Тогда
что это за... - он заглянул в книгу, - Орден Цинцинната, о котором говорит
Холн?
Гордон наблюдал за тем, как процессия приближается к их сараю. Двое
невольников несли на носилках раненого, их сопровождали солдаты-холнисты в
хаки.
- Орден Цинцинната основал после Войны за независимость Джордж
Вашингтон, - рассеянно отозвался он. - Основными членами Ордена стали его
офицеры...
Он запнулся, видя, как открывается дверь. Оба узника уставились на
невольников, опустивших на солому носилки. Потом они вместе с охранниками
исчезли, не проронив ни слова.
- Он тяжело ранен, - сказал Джонни, осмотрев распростертое на соломе
тело. - Повязку не меняли уже несколько дней.
Гордон вдоволь нагляделся на раненых за годы? минувшие с того дня,
как весь его второй курс колледжа забрали в ополчение; и еще он вдоволь
наслушался кустарных диагнозов, пока служил во взводе у лейтенанта Вана.
Ему хватило одного взгляда, чтобы понять: пулевые ранения можно было бы
вылечить, если бы за дело взялись вовремя и всерьез. Сейчас же от
неподвижной фигуры на соломе пахло надвигающейся смертью. На руках и ногах
несчастного виднелись следы пыток.
- Надеюсь, он не открыл им правды, - пробормотал Джонни, стараясь
уложить умирающего поудобнее. Гордон помог ему подоткнуть одеяло. Он никак
не мог сообразить, откуда взялся этот несчастный. На бойца с реки
Уилламетт он не был похож. В отличие от большинства мужчин из долины Камас
