комнаты огромные тени... Его охватил страх перед профессором, и он толь-
ко сказал тихо:
- Как минимум А.П. надо подрезать крылья... - Этим вы не вернете хо-
мо пипогенуса эректуса в первоначальное состояние! Вам придется жить с
ним-с таким, каков он есть.
И действительно, А.П. не допустили к массовому изготовлению. У нас
есть один экземпляр, и этого достаточно, решила комиссия, которую созвал
Адам Радарро. Но А.П. ничуть не чувствовал себя уязвленным, что его не
хотят изготовлять серийно, и жил припеваючи в доме Плануса Ирреверзиблу-
са.
- Поскольку я существую в одном экземпляре, - сказал он как-то про-
фессору, - и являюсь единственным и неповторимым, мой долг состоит в
том, чтобы сохранить на века хоть что-нибудь от моей единственности и
неповторимости. А самый лучший для этого способтот, который вы называете
аморальным.
Ирреверзиблус никогда и не помышлял лишить А.П. любовных утех. Но
они сопровождались весьма огорчительными обстоятельствами, поскольку лю-
бовь А.П. происходила не в кровати, приглушенная покрывалами, одея-
лами, подушками, перинами, и не в укромном уголке, а сопровождалась
до сих пор неизвестным людям ужасающим шумом. Уже в послеобеденные часы,
когда наступала тягучая дремотная атмосфера, клонящая Ирреверзиблуса в
послеобеденный сон, и он ложился в постель, вдали вдруг раздавалось хло-
панье крыльев, которое все приближалось, приближалось и наконец словно
буря обрушивалось на дом...
Потом на какое-то мгновение все стихало. Но профессор знал, что
больше сон к нему не придет. Начиналась дикая перебранка. Голоса слетев-
шихся самочек пипо становились все более пронзительными. Измученный Ир-
реверзиблус желал только, чтобы Август как можно скорее подошел к окну и
пригласил к себе одну из них, лишь бы споры поутихли.
Но облегчение наступало ненадолго. Спустя минутудругую в комнате над
Ирреверзиблусом начинался страшный шум, который Август тактично пытался
заглушить звуками электрического музыкального устройства. Однако шум
пробивался сквозь музыку - хотя бы потому, что был безошибочно ритмич-
ным, и потому, что возгласы самочки были намного пронзительнее любой
электрической музыки.
Август тоже издавал звуки, которые далеко отклонялись от тех, что по
плану творца должен был производить хомо пипогенус эректус. Это были,
как казалось Ирреверзиблусу, однозначно первобытные птичьи крики, и, та-
ким образом, его угнетал не только шум, но и мысль, что творение его ге-
нетически стоит на весьма слабых ногах и грозит внезапно вернуться в
первобытно-птичье состояние.
Но особенно мучительно было неизменное повторение процедуры: сначала
пронзительные перепалки самочек пипо на крыше и деревьях, которые окру-
жали дом, потом короткая обманчивая тишина, во время которой Ирреверзиб-
лус погружался в полусон, а затем танец над его головой, который иногда
начинался уже на лестнице и бурей проносился по всем комнатам.
Вначале Ирреверзиблус (человек, безусловно, терпеливый) думал: раз
уж послеобеденный сон потерян, он, изменив распорядок дня, сможет отдох-
нуть в другое время,
а отдых ему, поскольку он уже был в годах, время от времени был не-
обходим. Но Август растягивал свои процедуры до самого захода солнца.
После этого Ирреверзиблус лишь время от времени слышал хлопанье крыльев;
но перед самым восходом, когда сон профессора был особенно сладок, самки
пипо, не дождавшиеся своей очереди, поднимали убийственные вопли. После
этого Август Пипогенус кричал им что-то непонятное - и шум постепенно
стихал.
За завтраком Август выглядел бодрым, полным сил и энергии. Он опус-
тошил две большие банки меда и два пакета вафель, а омлеты накладывал
себе в большие миски. Вежливо спрашивал Ирреверзиблуса, как тот спал.
Темно-коричневые блестящие его глаза казались озабоченными...
Ирреверзиблус выругался, прикрывшись салфеткой. - Я сплю все хуже,
и, думаю, самое лучшее было бы оборудовать для тебя отдельный дом, где
тебе прекрасно бы жилось.
- Ах, - отвечал Август, - мне и здесь живется превосходно!
Ирреверзиблус хотел спросить, будет ли он и в дальнейшем вести столь
интенсивную половую жизнь. Ведь должен же он когда-нибудь отдыхать? Но
потом вспомнил, что сам наградил пипогиго повышенным интересом к вопро-
сам размножения, поскольку раньше они были очень ленивы в любви. - Тебе
стоило бы поберечь себя... - Нет, - возразил Август. - Это самый лучший
способ оставаться бодрым и свежим. - Бодрым - для чего?
- Увидишь, и наверняка тебя это порадует. - У нас разный стиль жиз-
ни, - сказал Ирреверзиблус, который рядом с Августом П. выглядел бледным
и морщинистым. - Нам надо найти какой-то компромисс.
- Я считаю, - заявил Август, - это для тебя нужно где-нибудь подыс-
кать дом. Здешний тебе не подходит.
Но этого Ирреверзиблус не хотел допустить ни в коем случае - и не
только потому, что как старый человек был
привязан к своему обиталищу. Ему не хотелось выпускать из виду Ав-
густа П. Он был из того щепетильного сорта ученых, которые считают себя
ответственными за свой продукт.
"Возможно, действия моего Августа столь мучительны для меня потому,
что я тихо лежу и бессильно внимаю всем этим звукам? Лучше бы мне самому
собирать общество для того, чтобы не обращать внимания на шум и иметь
возможность отвлечься".
Производить шум самому он считал слишком вульгарным. Пригласив ста-
рого своего друга, ученого Тео Коммунициуса, который уже более пятидеся-
ти лет занимался законами взаимосвязи между речью и поведением, он
представил ему Августа П. Казалось, те нашли общий язык. Ирреверзиблус
уже надеялся, что сможет удержать Августа от других занятий, но вскоре
крики на крыше и деревьях стали невыносимы... Август вежливо предложил:
- Давайте-ка я посмотрю, что там происходит. - Ты даже не представ-
ляешь, что тут сейчас будет! - сказал Ирреверзиблус Коммунициусу, кото-
рого он еще по дням молодости знал как слабонервного мальчика, болезнен-
но реагирующего на любой вульгарный звук, вздрагивающего даже при скрипе
двери. - Может, тебе все же уйти? - спросил он, обращаясь к седому, тря-
сущемуся, едва державшемуся на ногах другу.
Но Коммунициус заинтересованно прислушался и воскликнул:
- Всю жизнь я пытаюсь найти, как могло возникнуть выражение "летать
на крыльях любви"! А здесь наконецто я услышал это акустически воспроиз-
веденным на практике. От всей души благодарю тебя, Планус, что ты дал
мне возможность присовокупить это открытие к очередному изданию моих
трудов, которое скоро должно выйти.
Он приходил и в последующие дни и, хотя опирался на палку и тряс го-
ловой, вел подробные беседы с Августом П.
А.П. не знал этого знаменитого выражения, отчего Коммунициус впал в
еще большее изумление. Откуда же оно появилось у людей, если его не зна-
ют сами птицы?
- Что ж... - Август раскурил свою длинную белую тонкую трубку. - На-
верное, причиной этому то, что люди при виде птиц всегда желали сделать
нечто им недоступное. Они уже повсеместно симитировали наш полет, садясь
в летательные аппараты. Однако биологически летать все равно не могут.
- Да нет, я имел в виду совершенно определенную функцию! - возразил
Тео Коммунициус. - Мы, люди, также достигли здесь прекрасных результа-
тов...
- Не могу об этом судить. Во всяком случае, как хомо пипогенус счи-
таю, что даже в этой идиоме может отражаться некоторая тяга к совершенс-
тву... не хочу сказать - зависть...
На крышах и на деревьях шум усилился. - Я слишком ударился в теорию.
А снаружи - вы слышите практику. Так что прошу извинить. Коммунициус
рассмеялся.
Он буквально оживал при встречах с Августом. Ирреверзиблус заметно
сдал. Однажды он пригласил к себе Радарро.
Это невозможно вынести, - сказал Радарро, - это просто ад!..
- К сожалению, я вынужден не спускать с него глаз. Я не имею права
уйти от него.
- Только не это! - подтвердил Радарро. - Вы лучше всех знаете, как с
ними обращаться. Но боюсь, они и меня доконают. Если бы вы хоть приказа-
ли установить звуконепроницаемые стены...
Замурованный в звуконепроницаемые стены, одурманенный после обеда
сонной дремотной атмосферой, когда солнце окутывалось легкой дымкой, Ир-
реверзиблус укладывался спать. Вопли самочек пино и ритмические звуки
любовных процедур Августа Пипогенуса он слышал еще отчетливее, чем преж-
де.
Специалисты по шуму, обследовавшие дом всевозможными измерительными
приборами, не смогли обнаружить ни единого децибела, который бы проникал
за звуконепроницаемые стены.
Тогда Ирреверзиблус отправился к своему старому другу, психиатру
Алеусу.
- Ты такой же ненормальный, как и раньше! - сказал Алеус. - Я не за-
мечаю никаких изменений, которые внушали бы мне тревогу. То, что ты стал
более восприимчив к звукам, - обычный старческий недуг...
- Но ты подумай, ведь у меня звуконепроницаемые стены! Я всегда счи-
тал, что чем старше человек становится, тем хуже он слышит, а сейчас ме-
ня буквально преследует ненормальное желание как можно скорее оглохнуть.
- Ты всегда был ненормальным. Ты даже отправился в горы Альфа для
того, чтобы поймать пипогиго. А теперь живешь в одном доме с этим су-
ществом. Это абсолютно точно укладывается в твою историю болезни.
Алеус дал Планусу Ирреверзиблусу домой небольшую канистру сонного
сока.
- Заходи еще, буду рад тебя видеть, - сказал он. Но подумал при
этом, что надежды мало, ибо Август Пипогенус навязал Планусу свой жиз-
ненный ритм. И, возможно, Планус сам станет пипогенусом - во всяком слу-
чае, психически.
В медицинскую карту он записал: "Потеря личности". Ирреверзиблус
считал, что спать ему даже за звуконепроницаемыми стенами не дает со-
весть. Он видел перед собой последствия любовной жизни Августа Пипогену-
са-бесчисленные яйца, которые разбивались в инкубаторах, массы пипо, ко-
торые появляются оттуда, чтобы с криками и шумом производить все новых и
новых пипо, и предсказание Августа: "Это будут духовно развитые индиви-
дуумы, не прежние примитивные пипо, не послушные рабы. Они, правда, не
будут столь высокоразвиты, как я, но достаточно интеллектуальны для то-
го, чтобы я мог вступать с ними в духовный контакт. При существующем
уровне пипо мне приходится до них слишком низко опускаться".
Эти слова заставили Ирреверзиблуса пожалеть, что он снабдил пипогиго
такой сильной способностью к размножению.
По желанию Адама Радарро и комиссии, которую тот возглавлял, профес-
сор снабдил пипогиго способностью к очень быстрому созреванию. И теперь
пипогенные индивидуумы достигали телесной и духовной зрелости настолько
быстро, что, по выражению Радарро, "экономические последствия этого мы
ощутим еще при нашей жизни". И на глазах поколения отцов, создавших пи-
по, началось обучение первого выводка отпрысков Августа Пипогенуса, едва
отряхнувшихся от обломков яичной скорлупы. Совершалось оно "просто и не-
бюрократично", как говорил Август, прямо в полете, в облаках, где А.П.
собирал вокруг себя черные, бьющие крыльями массы, над которыми парил,
поучая потомков.
Ирреверзиблус, а уж тем более Радарро и различные комиссии, которые
тот возглавлял, не могли знать содержание обучения в облаках. Насторажи-
вало то, что А.П. ни разу не представил учебный план на утверждение. Са-
молеты, воздушные шары, летающие суда, которые запускал Радарро и на ко-
торых иногда поднимался сам (несмотря на подагру, астму и камни в моче-
вом пузыре) с целью хоть что-нибудь понять в этом учебном процессе,
возвращались обратно, не принося никаких существенных сведений. На маг-
нитофонах были записаны только писк и щебет.
Разумеется, нельзя не согласиться с критиками этого метода, утверж-
давшими, что вовсе не надо было подниматься в воздух на громоздких аппа-
