авиации. 18 ноября мы летели из Тбилиси. В Батуми должны были дозапра-
виться и следовать дальше, на Киев-Ленинград.
Мне пришлось исполнять обязанности командира экипажа, но сидел я в
правом кресле второго пилота. В левом кресле находился Станислав Габара-
ев, которого мне пришлось в этом полете вводить в строй в качестве ко-
мандира экипажа. С нами летел проверяющий - заместитель начальника лет-
но-штурманского отдела Грузинского управления гражданской авиации Завен
Шабартян. Станислав ГАБАРАЕВ, пилот:
- У нас в гражданской авиации есть такое понятие: "первый полет на
вводе в строй командира". Для меня был именно такой полет. В остальном -
все обычно. Если не считать, что в этот день отменили рейс самолета
Як-40 на Батуми и пассажиры, прошедшие регистрацию, оказались у нас на
борту. Как выяснилось позже, угонщики готовили нападение именно на Як-40
и полет на Ту-134 явился для них в какой-то мере неожиданностью.
Владимир ГАСОЯН, штурман:
- Кабина в Ту-134 маленькая, тесная. Бортинженер сидит на откидном
кресле между первым и вторым пилотом. Шабартяну и сесть-то было негде,
он стоял за спиной бортинженера Анзора Чедия.
Мы уже прошли Кутаиси и были на предпосадочной прямой, выпустили шас-
си, но в это время по радио сообщили: в Батуми внезапный боковой ветер.
Там такое нередко случается. Нам приказали идти на запасной аэродром.
Командир принял решение вернуться в Тбилиси.
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Сделали разворот над Кобулети. И в этот момент условный стук в
дверь. Так стучатся бортпроводницы. Шабартян посмотрел в глазок и увидел
лицо второй бортпроводницы Вали Крутиковой. Он не заметил, что у нее
разбита голова.
Оказывается, когда выпускали шасси, преступники подумали, что мы сни-
жаемся в Батуми, там ведь до Турции рукой подать, и приступили к захвату
самолета. Оглушили обеих бортпроводниц и те не успели нажать кнопку "На-
падение", трижды выстрелили в штурмана Плотко, который летел в отпуск и
был в форме работника гражданской авиации. Они приняли его за члена эки-
пажа. Потом Валю Крутикову, оглушенную и избитую, подтащили к дверям пи-
лотской кабины. С. ГАБАРАЕВ:
- Шабартян открыл дверь и получил в лицо пять пуль. Я услышал нес-
колько хлопков и даже не подумал, что это могут быть выстрелы. Оказыва-
ется, в полете, на высоте, они звучат совсем иначе, чем на земле. Звук
примерно такой, словно кто-то рядом открывает шампанское.
Только когда Шабартян вскрикнул, я повернулся к нему. Увидел, как он
упал за кресло, а в кабину ворвались двое молодых ребят. Потом узнал:
это были Кахи Ивериели и Гия Табидзе. Ивериели подскочил ко мне и прис-
тавил к горлу револьвер. Табидзе сорвал с командира наушники и ткнул в
висок ствол пистолета "ТТ". Лица, перекошенные злобой, мат, истошные
вопли: "Самолет захвачен! Берите курс на Турцию! Иначе мы всех вас пе-
рестреляем!"
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Бортинженер Анзор Чедия повернулся к ним и спросил: "Что вы хоти-
те?" Договорить ему не дали, прозвучало несколько выстрелов, он упал,
завис в кресле.
Когда они ворвались, я правой рукой нащупал свой пистолет в кармане,
но вынуть его не мог. Так и держал руку в кармане.
У нас было три пистолета: у меня, у Габараева и у штурмана Гасояна. У
каждого по обойме - 8 патронов.
Гасоян сидел внизу, при закрытых шторках, все слышал, но стрелять не
мог: перед ним был бортинженер. Когда Чедия упал, сектор обстрела отк-
рылся...
В. ГАСОЯН:
- Вижу: надо действовать. Спасти положение могу я один. Достал писто-
лет, взвел курок и выстрелил в преступника, который держал под прицелом
командира. Террорист упал. Другой головой по сторонам вертит, кричит:
"Кто стрелял? Откуда?", но пистолет у виска Габараева держит.
Я тогда и в него два раза выстрелил. Как потом оказалось, ранил. Он
закричал и выскочил из кабины. За это время командир успел выхватить
свой пистолет.
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Когда Табидзе упал, я развернулся в кресле и тоже начал стрелять.
Ивериели выбежал за дверь и спрятался за холодильник. Началась перест-
релка. Мы вдвоем с Гасояном стреляли, а у них, пожалуй, стволов пять бы-
ло.
У нас патроны уже кончаются, и я думаю: "Надо закрыть дверь". Но как?
В проходе лежит Шабартян, на нем Табидзе - то ли убитый, то ли раненый.
Говорю Гасояну: "Оттащи их от двери, я тебя прикрою." В это время Ва-
ля Крутикова очнулась, приподняла голову. Они ее тоже у дверей оглушили.
Гасоян говорит ей: "Валя, помоги их оттащить".
Крутикова полулежа, полусидя вцепилась в Табидзе и оттащила его к
кухне. Шабартян был еще жив, попытался сам заползти в кабину, Гасоян по-
мог ему.
Я продолжал стрелять, чтобы прикрыть их, а Габараев вел самолет.
С. ГАБАРАЕВ:
- Во время перестрелки я управлял самолетом. Ахматгер крикнул мне:
"Переходи на ручное управление, создавай перегрузки!" Я так и сделал:
резко бросал машину по курсу и по высоте, чтобы сбить с ног преступни-
ков.
Над Гори командир израсходовал последний патрон. У Гасояна патроны
кончились еще раньше. Он взял мой пистолет и опять вел огонь. Мне пока-
залось, что стрельба продолжалась вечность, а прошло, наверное, не боль-
ше пяти минут.
Валя захлопнула двери кабины, а сама осталась в салоне с бандитами.
В. ГАСОЯН:
- Шабартян пришел в себя, кричит: "Володя, посмотри, у меня глаз вы-
тек или нет?" Глянул на него и содрогнулся: все лицо в крови, во лбу пу-
левое отверстие, в горле рана - из нее кровь так и хлещет. Я достал пла-
ток, прижал его к ране на горле. Платок сразу пропитался кровью.
Туг опять началась стрельба. Бандиты стреляли в дверь, хотели сбить
замок.
Что делалось в салоне, не знаю. Думали: раз так жестоко с экипажем
обошлись - ни слова не говоря, застрелили Чедия и тяжело ранили Шабартя-
на, то и в салоне всех перестреляли.
Шабартян кричит: "Не могу, ребята, спасите! Не хочу умирать!" Достал
документы, деньги, командиру протягивает, просит: "Передай жене". Госпо-
ди, о чем говорит! Чувствовал, что умирает.
Командир его успокаивал, как мог, держись, мол, Завен, сейчас сядем,
тебе окажут помощь.
При Гамсахурдиа находились некоторые, спрашивали: зачем я стрелял в
людей? Посмотрели бы они в ту минуту на Шабартяна. До конца дней не за-
быть мне его лицо.
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Когда захлопнули дверь, я надел наушники, вышел на связь, передал,
что на нас совершено бандитское нападение: убит бортинженер, ранен Ша-
бартян. Потом включил сигнал бедствия.
Из Сухуми передали: "Садитесь к нам". Но я знал: в Сухуми взлетно-по-
садочная полоса на ремонте, и пошел в Тбилиси. Вскоре, смотрю, у нас на
хвосте два военных истребителя, видимо, поднялись по нашему сигналу. До-
ложил обстановку в Тбилиси: "Встречайте, приготовьтесь".
При снижении над Рустави первая бортпроводница Ира Химич по внутрен-
ней связи просит: "Командир, летите в Турцию, они взорвут самолет! Дос-
тали гранаты!" Я ей отвечаю: "Ирина, передай, что мы уже над Турцией.
Садиться будем в Турции".
Было пасмурно, дождь, туман, да и вечер уже наступил, время около по-
ловины седьмого, думаю: "Грузия под нами или Турция - сейчас не разбе-
рут".
В. ГАСОЯН:
- Я позже узнал, что они в салоне творили. Как только мы взлетели,
стали ходить туда-сюда, курить, пить шампанское. Наш штурман Плотко сде-
лал им замечание. Они его запомнили, а когда напали на бортпроводниц,
подошли к нему. Один несколько раз выстрелил в спину, другой - в грудь.
Плотко пытался закрыться рукой, у него потом из предплечья несколько
пуль извлекли.
Убили двух пассажиров - Соломония и Абовяна, над бортпроводницами,
как звери, измывались. Когда Валю Крутикову мертвую нашли, то волосы на
голове повыдергивали. Вся в крови, без волос, лежала. А Ире Химич голову
рукояткой пистолета пробили. Вот такие "борцы за свободу".
Когда мы уже садились, слышали крики бортпроводниц - бандиты издева-
лись над ними.
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Сели. Нас поставили в самый конец зоны аэропорта, рядом со стоянкой
военно-транспортных самолетов. Вижу: с двух сторон самолета солдаты с
автоматами. Угонщики заставили открыть аварийный люк, а рядом с люком
сидел пассажир - молодой солдат. Он выпрыгнул в люк на крыло, с крыла на
землю. По нему из салона стреляли, и оцепление открыло огонь, думая, что
террорист убегает. Очередями и по самолету прошлись. Габараева в ногу
ранили. Я подключил аккумуляторы, кричу по радио: "Уберите этих дура-
ков!" А тут и связь пропала, при стрельбе повредили радиостанцию.
У Гасояна в штурманской кабине - убитый Чедия и раненый Шабартян. Я
приказал Гасояну покинуть самолет. Он вылез через форточку. Поворачива-
юсь к Габараеву - он к ноге склонился: "Командир, я ранен". "Давай, Ста-
нислав, вылезай", - говорю. Тот тоже вылез.
В кабине остались я и Шабартян. У него лицо все в крови, глаз вытек,
кричит, просит: "Не могу, страшная боль, дайте лекарство." И двигаться
уже не мог.
Что творилось в салоне, не видел. Только через форточку слышал: они
одного пассажира вытолкнули к двери: "Говори наши требования". Парень
вырвался, выпрыгнул, ногу сломал.
Тогда у женщины взяли ребенка, толкнули ее к двери: "Говори наши тре-
бования. Если выпрыгнешь, убьем ребенка". Она кричит: "Заправьте само-
лет, отпустите их в Турцию, а то они убьют всех пассажиров и взорвут са-
молет".
Заместитель начальника Управления гражданской авиации Грузии Кадзаная
подошел к двери, стал вести переговоры, а я в форточку крикнул женщине:
"Скажите им, что мы заправимся и полетим в Турцию". Я уже видел, сзади к
нам подходил автозаправщик. Понял: решили слить топливо.
18 ноября 1983 года. Москва, Расположение группы "А".
Виталий ДЕМИДКИН, сотрудник группы "А":
- Было около 18 часов, в тире шло занятие по стрельбе. Начальник
группы Геннадий Николаевич Зайцев зашел в тир, но тут же за ним прибежал
дежурный. Он что-то доложил Зайцеву, тот поднялся в свой кабинет, и
вскоре прозвучал сигнал боевой тревоги.
Мы быстро собрались, загрузились в автобус и по дороге в аэропорт нас
ввели в обстановку: в Тбилиси захвачен самолет. Террористы действуют с
особой жестокостью - убито несколько человек.
Уже в полете получили расстановку сил и средств, кто действует в
группе захвата, поддержки, наблюдения, какими парами работаем, с какой
стороны. Руководил операцией непосредственно на самолете Михаил Василь-
евич Головатов.
Игорь ОРЕХОВ, сотрудник группы "А":
- Выезжая по тревоге, не знаешь, будешь ли в группе захвата или под-
держки. Когда сказали, что я вхожу в группу захвата, ощутил какое-то
двойственное чувство: с одной стороны, радость и гордость за доверие, а
значит, и признание как профессионала, с другой - волнение, желание не
подвести.
Сразу же после объявления состава группы ребята стали помогать подго-
нять нам бронежилеты, вооружение. Здесь же, в самолете, обсудили перво-
начальный план действий, потом руководство собрало группу захвата, уточ-
нили некоторые детали.
Когда мы прилетели в Тбилиси, все силы уже были приведены в готов-
ность по плану "Набат". Аэропорт оцепили войска. Погода - хуже не приду-
маешь: дождь, промозглый ветер, градуса два-три тепла. Темно.
Вошли в здание аэропорта в касках, в экипировке, с кейсами. Вокруг
полно людей, все таращат на нас глаза. Ведь в ту пору о группе не писали
ни слова, сверхсекретность. Мы тоже ни с кем не разговариваем, не обща-
емся...
18 ноября 1983 года. Тбилисский аэропорт. Арушан ГЕВОРКЯН, авиатехник
по самолетам и двигателям Ту-134 Тбилисского авиапредприятия:
- Ночью, где-то между 23.00 и 24.00 у меня состоялся разговор с ко-
мандиром 347-го летного отряда Григолашвили. Он попросил: надо пойти на
захваченный самолет, помочь раненым и выполнить некоторые технические
работы. Сказал, что это дело добровольное и связано оно с риском. Я сог-
