выше самых высоких деревьев, а пришельцы, которые заполонят берега, будут
толще тех рыб, что водятся на мелководье у мыса. И нашему народу придет
конец.
- Ты уверен, что этого не избежать?
О'Брайен кивнул.
- Это произойдет не сегодня и не завтра, но произойдет неминуемо.
- Тяжкая забота, - недрогнувшим голосом произнес Старейшина.
О'Брайен снова кивнул. О ЭТОТ БЛАГОДАТНЫЙ, ПЕРВОЗДАННО ЧИСТЫЙ КРАЙ,
ЭТОТ БЛАГОРОДНЫЙ, ПРЕКРАСНЫЙ ТЕЛОМ И ДУХОМ НАРОД... КАК ЖЕ БЕСПОМОЩЕН
ЧЕЛОВЕК, КОГДА БЛИЗОК ЕГО СМЕРТНЫЙ ЧАС!
Какое-то время оба молчали - два старика под сияющим солнцем, к
которым уже подступала вечная тьма. О'Брайен протянул руку, сорвал со
стеблей несколько цветков и растер между ладонями их хрупкие белые
лепестки.
Старейшина повернул к О'Брайену опечаленное лицо.
- Лангри не может предотвратить это несчастье?
- Лангри сможет предотвратить его, - ответил О'Брайен, - если люди с
неба появятся здесь сегодня или завтра. Если же они задержатся, Лангри
ничем не сумеет помочь, потому что Лангри скоро умрет.
- Теперь я понял. Лангри должен указать нам правильный путь.
- Этот путь необычен для вас и труден.
- Мы сделаем все, что ты найдешь нужным.
- Путь этот очень труден, - повторил О'Брайен. - Наш народ может не
осилить его, да вдруг еще Лангри ошибется и направит людей по неверной
дороге.
- Чего требует Лангри?
О'Брайен встал.
- Пришли ко мне молодых мужчин, но не всех сразу - пусть одновременно
приходит столько, сколько пальцев на четырех руках. Я выберу из них тех,
кто мне подойдет.
- Первые будут у тебя уже сегодня.
О'Брайен пожал руку Старейшине и поспешно удалился. Шесть
прапраправнуков ждали его на берегу. Они подняли паруса, потому что
теперь, когда они плыли обратно, ветер дул им в спину. Пока лодка
скользила по воде к выходу из бухты, О'Брайен смотрел назад в сторону
быстро удалявшегося берега. Там на бугре, подняв руки, неподвижно стоял
Старейшина.
О'Брайен не знал официального названия этой планеты, не знал даже,
есть ли оно у нее вообще. Он был всего-навсего скромным механиком, но
механиком отличным, а в космосе он болтался с двенадцати лет. В конце
концов ему осточертело быть у всех на побегушках, и он присмотрел для себя
старый, видавший виды патрульный корабль правительственного космофлота,
запасся продовольствием и дал диспетчеру пятьсот кредиток за то, чтобы тот
отвернулся, когда он будет взлетать.
О'Брайен не имел права пилотировать космический корабль, как,
впрочем, никакой другой, но он достаточно долго наблюдал за работой
профессиональных пилотов и поэтому был уверен, что знаком с основными
принципами управления. На самом же деле любой смышленый школьник,
вероятно, лучше его разбирался в правилах астронавигации, и единственным
источником, из которого он мог почерпнуть полезные для себя сведения, было
устаревшее "Руководство для астронавтов-любителей". Девяносто процентов
времени он блуждал, сам не зная где, а остальные десять - представлял свое
местонахождение весьма смутно, но это его мало тревожило.
Ему хотелось посетить места, лежавшие в стороне от регулярных
космолиний, если удастся - произвести небольшие геологические изыскания и,
пока не иссякнут запасы продовольствия, насладиться своим независимым
положением. Порты, где садились рейсовые корабли, были для него закрыты,
ибо он не мог предъявить властям прав на вождение космолета, которых у
него, естественно, не было. Но кое-какие частные космодромы всегда
нуждались в хорошем механике, и бывало, что он, потихоньку совершив
посадку в ночное время, нанимался на одну-две недели, чтобы на
заработанные деньги пополнить запас продовольствия и горючего. Потом он
так же незаметно уходил обратно в космос.
Не забывал он и об изысканиях, обрыскав с дюжину всеми забытых или
еще неоткрытых астероидов, лун и планеток. Каким-то чудом он однажды
наткнулся на богатое месторождение платиновой руды, загрузил ею свой
маленький корабль и полетел назад к цивилизованным мирам, чтобы обратить в
деньги свалившееся на пего богатство.
Как не раз уже случалось, он заблудился и целый месяц бесцельно
бороздил просторы космоса, стараясь экономить горючее и ухаживая за
порядком изношенными двигателями. Эта планета показалась ему наилучшим
выходом из положения, впрочем, как выяснилось, для него этот выход был
единственным, ибо его свели в заблуждение показания испорченного счетчика,
и он, не зная, что кончилось горючее, едва не разбился при посадке.
Местные жители встретили его радушно. Вскоре он стал в их глазах
героем, полностью истребив своим огнедышащим оружием больших хищных птиц,
которые иногда нападали на детей. Он обследовал единственный на планете
континент и обнаружил залежи угля и кое-каких металлических руд -
незначительные, но достаточные для того, чтобы население планеты без
проволочек вступило в бронзовый век. Потом он занялся морем, оснастил
местные каноэ парусами и выносными уключинами и продолжил свои
исследования.
К этому времени он уже не чувствовал себя человеком, потерпевшим
кораблекрушение, который ждет не дождется, когда его наконец спасут. Он
уже стал _Л_а_н_г_р_и_, обзавелся женами и детьми, а деревня его все
разрасталась. Когда он был еще сравнительно молод, ему предложили стать
Старейшиной, но его коробила мысль, что этим народом будет управлять
чужеземец. После того как он отклонил это предложение, аборигены
прониклись к нему еще большим уважением. Он жил в мире и счастье.
Но мало-помалу его начало грызть беспокойство. Залежи полезных
ископаемых на планете были столь скудны, что на них в будущем не
польстился бы ни один грабитель. Ей не было цены совсем по другой причине.
Это был мир красоты и гармонии. Ровные песчаные берега, теплое море,
чудесный климат. Людям, жившим в суровых условиях планет, природные
богатства которых привлекали несметное множество поселенцев, - планет
безводных, планет бесплодных, как пустыня, планет, лишенных атмосферы, -
такой мир показался бы раем. Те, кому удалось бы вырваться из мрачных
купольных зданий, подземных пещер или засыпанных песком селений и
несколько дней подышать этим ароматным, насыщенным кислородом воздухом,
получали бы заряд бодрости и обновленные возвращались к своей нелегкой
жизни.
Все берега застроили бы роскошными отелями. Подальше от моря, уходя в
лес, расположились бы отели попроще, пансионаты и коттеджи. Миллионеры,
войдя в раж, старались бы урвать для своих дворцов лучшие участки
побережья. На пляжах теснилось бы немыслимое количество отдыхающих. К их
услугам всегда были бы прогулочные катера и яхты. Подводные суда знакомили
бы их со сказочно богатой фауной морских глубин. Толпы желающих осаждали
бы причалы, где давали бы напрокат лодки для рыбной ловли. Чтобы
удовлетворить потребности туристов, здесь быстро развилась бы
промышленность. Бизнес процветал бы круглый год, потому что круглый год
климат планеты оставался одинаково благодатным. Бизнес, приносящий
многомиллиардный доход.
А местных жителей согнали бы с насиженных мест. Постепенно
уничтожили. Существовали, конечно, законы по охране прав аборигенов и
солидное учреждение, ведавшее делами колоний, в обязанности которого
входило следить за проведением этих законов в жизнь, но О'Брайен слишком
хорошо знал, чем все это оборачивается на деле. Какого-нибудь воришку,
попавшегося на мелкой краже, приговаривали к огромному штрафу и тюремному
заключению. А денежные воротилы, объединившись, добивались своего, легкой
рукой раздавая направо и налево взятки, и спокойненько занимались грабежом
под защитой тех самых законов, которые, как предполагалось, должны были
охранять аборигенов.
А лет этак через двести ученым только и оставалось, что оплакивать
исчезновение с лица той или иной планеты ее коренных жителей: "У них ведь
была интереснейшая цивилизация. Какая жалость. Нет, в самом деле, очень
прискорбно".
Из всех деревень к О'Брайену начали съезжаться юноши. Мелькали в
воздухе быстро поднимавшиеся и опускавшиеся весла, когда они, распевая
песни, легко сворачивали к берегу. Каждый раз их приплывало по двадцать -
высокие, бронзовокожие, с выгоревшими до белизны светлыми волосами. Они
вытаскивали свои каноэ на берег и, исполненные глубокого почтения, шли в
деревню, чтобы предстать перед Лангри.
Его вопросы ошеломляли их. Они мучительно напрягали свой ум, чтобы
постичь смысл чуждых им идей. Они старательно повторяли за Лангри
невероятно трудные для произношения звуки. Они проходили испытания на силу
и выносливость. Они приезжали и уезжали, одних сменяли другие - пока
наконец О'Брайен не отобрал для своей цели сотню юношей.
В глубине леса О'Брайен выстроил новую деревню. Он поселился в ней с
сотней своих учеников и приступил к занятиям. Очень мало оставалось дней,
и они были слишком коротки, но О'Брайен и юноши работали с рассвета до
сумерек, а иной раз и до поздней ночи. Окрестные жители снабжали их рыбой
и плодами; каждая деревня по очереди присылала сюда своих женщин готовить
им пищу, и весь народ, дивясь, наблюдал за ними и ждал.
О'Брайен учил тому, что знал сам, а, когда возникала необходимость,
даже импровизировал. Он обучал языку, юриспруденции и точным наукам. Он
преподавал юношам экономику, социологию, военное искусство. Он учил, как
вести партизанскую войну, и разъяснял принципы колониальной системы. Он
рассказывал об истории народов Галактики, и юные аборигены, изумленно
вглядываясь в усыпанное звездами небо, слушали его повествование о
страшных космических войнах, фантастических существах и бесконечности
миров.
Один за другим уходили дни - из них сложился год, потом два, три...
Возмужавшие юноши привели в деревню жен. Молодые пары называли О'Брайена
отцом и приносили к нему для благословения своих первенцев. А обучение шло
своим чередом.
Силы О'Брайена иссякали. Его знобило от ночной сырости, немало
страданий причиняли ему отекшие руки и ноги. Но он все работал и работал,
и пришло время, когда он начал обучать тому, что входило в его план.
Готовя аборигенов к вторжению вражеских сил, он объявлял учебные тревоги,
и его серьезное отношение к делу и требовательность выводили местных
жителей из состояния безмятежного покоя. План медленно, но верно обретал
четкость и доходил до сознания его будущих исполнителей.
Когда О'Брайен настолько ослабел, что уже не поднимался с гамака, он
призвал к себе своих самых способных учеников и продолжал с ними занятия.
В один из дней, когда солнце клонилось к закату, О'Брайен потерял
сознание. Его перенесли в родную деревню, в ту самую рощицу у моря,
которую он так любил. По побережью разнеслась весть: Лангри умирает.
Приехали Старейшина и старосты всех деревень. Они натянули над его гамаком
плетеный тент, и он прожил ночь, тяжело дыша и не приходя в сознание, а
собравшиеся вокруг него местные жители замерли в ожидании, смиренно
склонив головы.
Когда О'Брайен открыл глаза, уже наступило утро. Море, обласканное
солнцем, было прекрасно, но он не услышал веселых голосов мальчишек,
которые всегда в этот час шумно резвились в волнах прибоя. "Они знают, что
я умираю", - подумал он.
Он взглянул на печальные лица окружавших его мужчин.
- Друзья мои... - проговорил он. И потом на непонятном для них языке
прошептал: - Бог свидетель - мой бог и их бог - я сделал все, что было в
