своею кровью то здание, которое хотели воздвигнуть".
Николай I твердо заявил. Лаферонэ: "Я буду непреклонен - этот
пример нужен для России и для Европы".
Первого января 1826 года Император Николай заявил иностранным
дипломатам: "...заговор существовал уже давно. Император - брат мой -
имевший ко мне полное доверие, часто говорил об этом со мною. Мы давно
могли предполагать существование иноземных влияний".
Прочитав посланное Имп. Николаем I донесение о допросах декабристов
Цесаревич Константин писал: "Я с живейшим интересом и серьезнейшим
вниманием прочел. сообщение о петербургских событиях, которое Вам угодно
было прислать мне; после того как я трижды прочел его, мое внимание
сосредоточилось на одном замечательнейшем обстоятельстве, поразившем мой
ум, а именно на том, что список арестованных заключает в себе лишь фамилии
лиц до того неизвестных, до того незначительных самих по себе и по тому
влиянию, которое они могли оказывать, что я смотрю на них, только как на
передовых охотников или застрельщиков, дельцы которых остались скрытыми на
время, чтобы по этому событию судить о своей силе и о том на что они могут
рассчитывать.
Они виновны в качестве добровольных охотников или застрельщиков и в
отношении их не может быть пощады, потому что в подобных делах нельзя
допустить увлечений, но равным образом нужно разыскивать подстрекателей и
руководителей и безусловно найти их путем признания со стороны
арестованных. Никаких остановок до тех пор, пока не будет найдена исходящая
точка всех этих происков - вот мое мнение, такое какое оно представляется
моему уму".
О том, что главные инициаторы заговора остались нераскрытыми думал
не только один Цесаревич Константин, так думали и иностранные послы и
политические деятели.
Французский посол граф Лаферонэ в письме к Караману заявляет:
"Помни, в Лондоне, знали лучше, чем в СПБ., то, что затевается в России".
Австрийский посол в России граф Лебецтерн сообщал министру
иностранных дел Меттерниху:
"Если бы переворот 14 декабря удался, то пертурбация была бы
всеобщей и анархия ужасная. Представьте себе миллион людей под ружьем,
переходящих от строгой дисциплины к полной распущенности. Полудикое
население, не имеющее что терять, а лишь все выиграть от уничтожения
дворянства, единственного собственника в этой стране. Вот к чему привело бы
ослепление заговорщиков (все они принадлежат к знати), возбуждавших
население, когда они стали бы первыми жертвами". "...Каковы бы ни были
результаты этого переворота, сами делатели его чувствовали бы необходимость
освободить страну от вооруженной милиции, желая только беспорядка, бросая
его заграницу, куда бы они несли революционные принципы на своих штыках и
эта фатальная эмиграция заразила бы соседние государства".
Отвечая графу Лебецтерну министр иностранных дел Австрии Меттерних,
один из наиболее осведомленных в европейских политических делах дипломатов,
писал:
"Дело 14 декабря не изолированный факт. Оно находится в прямой связи
с тем духом заблуждения, который обольщает теперь массы наших
современников. Вся Европа больна этой болезнью. Мы не сомневаемся что
следствие установило сходство тенденций преступного покушения 14 декабря с
теми, от которых в других частях света погибали правительства слабые и в
одинаковой степени непредусмотрительные и плохо организованные. Выяснится,
что нити замысла ведут в тайные общества и что они прикрываются масонскими
формами".
Французский дипломат Сен-Приест сообщал министру иностранных дел
Франции:
"Революция здесь была бы ужасной: дело бы шло не о свержении трона
Императоров, для замены его другим, но весь социальный порядок был бы
поколеблен в своих основах и вся Европа была бы занесена его обломками".
Граф Лаферонэ был обеспокоен еще более, чем Сен-Приест. По его
признанию "...он продолжал с трепетом взирать на будущее, в глубоком
убеждении, что несмотря на многочисленные аресты, истинные руководители
заговора не обнаружены, что само движение 14 декабря было лишь частною
вспышкою, и что участники, обреченные на смерть, только орудия в руках лиц,
более искусных, которые и после их казни останутся продолжать свою
преступную деятельность".
Свидетельством того, что Имп. Николай I ясно сознавал от какой
большой опасности спаслась Россия в 1825 году являются следующие слова
сказанные им за несколько часов до смерти Наследнику: "Я благодарю Гвардию,
которая спасла Россию 14 декабря". А вместе с Россией 14 декабря была
спасена на некоторое время и Европа.
VII
Заместитель французского посла граф Буальконт ошибался когда
утверждал, что он "имел случай видеть список русских масонов, составленный
лет пять назад: в нем было около 10.000 имен, принадлежащих к 10-12 ложам
С. Петербурга... в громадном большинстве это были офицеры." Десяти тысяч
масонов в России не было даже и в самый расцвет масонства - после окончания
Отечественной войны. Кто-то из русских масонов, видимо, ввел сознательно в
заблуждение французского дипломата показав ему фальшивый список русских
масонов. Цель этой мистификации ясна, русские масоны хотели внушить послам
иностранных государств представление об исключительном размахе масонства в
России.
10.000 масонов в России никогда не было, но к моменту организации
заговора декабристов количество масонов было все же очень велико. В 1820
году в 32 масонских ложах состояло 1.600 членов. Если даже допустить, что
учет масонов в 1820 году был произведен неточно и часть масонов осталась
неучтенной, то и тогда надо думать что число масонов не превышало 2.000
человек. Но и это число не является незначительным если вспомнить что
большинство масонов по своему социальному положению являлись
представителями высших слоев общества и правительственной администрации.
У некоторых старинных русских родов, бывших до Петра I опорой
национальной власти, выработалась традиция обязательно состоять членом
масонских лож. Такая порочная традиция существовала, например, у Князей
Долгоруких, Нарышкиных, Гагариных, Голицыных, графов Толстых и других.
Среди масонов было много высших сановников государства, представителей
умственной элиты страны, представителей высшего военного командования,
высших придворных чинов. Масонство направило свои щупальца во всех наиболее
важных направлениях: в придворные круги, высший слой государственной
администрации, армию, в круги ученых, писателей, артистов и художников, в
Православную Церковь.
После запрещения масонства Александром I, со всех масонов были взяты
подписки, что они больше не будут состоять ни в масонских ложах, ни в каких
других тайных обществах. Подобные же подписки были даны и всеми масонами -
будущими декабристами: Пестелем, Рылеевым и другими. Но все они нарушили
данную правительству клятву и продолжали состоять в тайных политических
обществах ставивших себе целью насильственный государственный переворот.
Убедившись во время следствия над декабристами, что во главе
заговора стояли масоны нарушившие данное правительству обещание, Николай I
в 1826 году снова издал указ об категорическом запрещении масонства в
России. Но братья масоны и после этого запрещения ( четвертого по счету),
продолжали свою деятельность в России. Это доказывает следующая директива
Великой Провинциальной Ложи, написанная в сентябре 1827 года. (Опубликована
известным исследователем А. Н. Папиным в монографии "Русское масонство
XVIII и первой четверти XIX века" (стр. 472-480).)
"При рассматривании настоящего положения нашего относительно к
братству, естественно вознестись мыслью к источнику, из коего оно в России
начало свое получило. Открывается, по дошедшим преданиям, что масонство в
отечестве нашем не имело ни надлежащего устройства, никаких либо знаний, до
самой той благополучной эпохи, когда немногие, но внутренним голодом
возбужденные и ревностно идущие братья решились просить покойного Шварца, а
он решился принять их предложение отправиться за границу для искания Света.
Видно, что искание сие было с обеих сторон чистосердечно, бескорыстно и
Богу угодно, ибо увенчалось успехом, который превзошел всякое ожидание. И.
Е. Шварц возвратился в Россию со светильником, озарил их жаждущих света
братьев, озарил столь живо, что отражение лучей разлилось даже на всю
Россию и столь прочно, что еще и ныне, спустя 40 лет после сего счастливого
события, находятся еще такие братья, кои желают у света сего согреваться,
им питаться и возрастать.
С возвращением И. Е. Шварца устроился в братстве порядок, учредилось
начальство, принесено новое и в России до того времени неслыханное учение.
В порядке сем образовались новые ложи, прежде существовавшие пристали к
нему. Но недолго сие продолжалось. Жизнь И. Е. Шварца была кратковременна.
Однако, не смотря на сии, при самом начале постигшие братство несчастия,
несмотря на преследования правительства, обращаемые на наружные собрания,
несмотря на последовавшее от сего разсеяние многих братьев, внутренняя сила
осталась непобежденною и начальство постоянно сохранялось даже видимым
образом до тех пор, пока Богу угодно было вырвать из сего мира тех
благодетельных мужей, коим оно было вверено.
Число братьев увеличилось в течение сорокалетнего неусыпного
упражнения сил начальников; но с умножением членов открывались в братстве
многие неустройства. Сколько начальники не внушали своим братьям строгое и
бдительное исполнение всех предписанных правил, а особливо скромности, но
наставления их часто оставались бесплодными. Некоторые из прикосновенных к
ним братьев, в противность установленному порядку, стали принимать других
без надлежащей осторожности. Сии, новопринятые, нередко побуждаемые к
вступлению в братство частными видами, и более всего любопытством, скоро
соскучили повторением нравственного учения, практикование коего есть
неизбежное приготовление к достижению высших познаний вечных божественных
истин. Они начали искать удовлетворения своему любознанию неправильными
путями возымели дерзкое намерение уловить тайну вместо того, чтобы получать
ее в награду за практическое исполнение самою премудростию предначертанных
должностей. От одного руководителя переходили к другому, а часто и в одно
время ходили слушать многих, подобно, как в университетах слушают лекции
разных профессоров. Некоторые, постранствовавши таким образом, оставили
совсем братство, стали искать спасения или в наружных обрядах, или в
наружной безобрядности, или у русских раскольников, либо у чужестранных
фанатиков и новых проповедников. Иные же, набравшись несвязными отрывками
из разнохарактерных разговоров, слепили себе ложные системы, передавали
другим, прикрывая их наружностью братского учения, т.е. степенями и
одобряемыми книгами; но всему оному дали одно толкование и раздачу
производили не во время и без разбора.
Сие явно продолжалось до того времени, когда правительство положило
оному предел запрещением всех тайных обществ, а ныне может быть также
продолжается, но только скрытнее. Между тем число истинных братьев со дня
на день уменьшалось. Смерть похищала одного за другим, так что теперь едва
ли найдется современник братского в отечестве нашем благоустройства.
Из вышесказанного можно извлечь заключение, что неустройство
масонства в России прежде озарения оного Светом Премудрости, происходило от
недостатка в руководстве и материалах к просвещению. И ныне происходит оно
от недостатка в руководстве, но и от преизбытка материалов.
Скажем чистосердечно: мы теперь лишены видимых начальников,
изустного от них поучения, но мы не лишены однако руководства: мы находим
его в истинных степенях, в правильных материалах на отечественном и на
иностранных языках, завещанных нам от св. отцов наших. Сверх того имеем в
памяти чистое учение сих начальников, многими из нас из уст самих их
