как выразился Гонзо). Сосудов было шесть. Из девяти ифритов,
похищенных когда-то Христофором с торгового межмирника "Старец
Елизарий" и проданных старпому "Леонида Кудрявцева", охотникам удалось
изловить и водворить обратно в бутылки троих. Остальные шесть, по
выражению Гонзо, были на подлете.
- Кстати, - спросил он, - как скоро их ждать после ролика?
- Практически мгновенно, - сказала Ольга. - Позже всех прибудут
те, кто сейчас еще сидит в бутылках. Но их выпустят сразу, как только
ролик будет прокручен в первый раз. Этих мы будем ловить после второго
рекламного блока...
- У тебя все предусмотрено, - улыбнулся Христофор.
- Тьфу-тьфу! - отозвалась Ольга со вздохом.
- Тьфу-тьфу, - согласился Гонзо и стал смотреть на экран.
От Бочарика он знал, что конкурс с коньячными призами будет
показан только во второй части передачи. Он с нетерпением ждал первого
рекламного блока, и все же вздрогнул от неожиданности, увидев на
экране лицо Ольги. Раздались звуки заклинаний. Слушая их в который уже
раз, Христофор все никак не мог поверить, что это сложное и жутковатое
действо укладывается в какие-нибудь тридцать секунд. Казалось, голос
княжны много раз переходит от гневного приказа к жалобному зову и
снова к приказу, то и дело переплетаясь с отчаянными воплями и
какими-то совсем уж нечеловеческими звуками. Он слушал этот голос
снова, как в первый раз, совсем забыв об ифритах, и не мог оторваться
от экрана, словно заклинания предназначались лично ему. Но долгие
тридцать секунд прошли, Ольга исчезла с экрана, охотники за ифритами
стремительно повернулись к окну, готовые ко всему на свете, граф
поднял аннигилятор...
И ничего не случилось. Не то что ифриты - мухи, и те не влетали в
распахнутое окно. Чистое синее небо равнодушно повисло над Москвой -
бездонное и пустое. В нем не было даже самолетов и голубей. Шли
секунды. На экране телевизора один рекламный ролик сменялся другим.
Ифриты не появлялись. Готовые ко всему на свете охотники были явно не
готовы к такому повороту сюжета.
- Я ничего не понимаю, - чуть не плача сказала Ольга. - Куда они
все подевались?
- А может, они и правда непьющие? - робко предположил Христофор. -
Все поголовно...
- Внимание! - прокричал с экрана ведущий актер "Д.С.П. - студии"
Сергей Белый. - Все, что вы сейчас увидите, будет происходить на ваших
глазах впервые! Впервые в нашей программе мы проводим конкурс среди
зрителей! И впервые, после снятия запрета на рекламу спиртных
напитков, призами в нашем конкурсе станут вот эти двадцать бутылок
коллекционного коньяка "Наполеон"! Коньяк - впервые! - завезен к нам
из Параллелья. Он был изготовлен в честь победы великого императора
при Ватерлоо и является величайшей редкостью даже в своем
пространстве...
- Постойте! - в ужасе вскричала Ольга. - Какие двадцать бутылок?!
Ведь их только шесть! Что происходит?!
- Чертовщина какая-то, - пробормотал Гонзо.
- Он что их, по дороге прикупал? - спросил граф, обращаясь к
телевизору.
- Но и это еще не все! - надрывался Белый. - Сегодня! Мы!
Впервые!!! Представляем вам живой талисман нашей программы - Стешу!
Вот она!
На экране возникло шарообразное существо, сплошь покрытое длинной
белой шерстью. Оно, вероятно, и в самом деле было живым, потому что
непрерывно шевелилось и злобно ворчало.
Неожиданно за спинами охотников раздалась лихорадочная возня. Они
вскочили, роняя стулья, но это был не ифрит. Просто нюшок,
скрывавшийся под кроватью от горничных и спавший там целыми сутками,
неожиданно решил выйти на свет божий. На него зашипели и снова
вернулись к телевизору.
- Стеша тоже завезена к нам из Параллелья впервые, - гордо вещал
Сергей Белый. - Это самая настоящая самочка самого настоящего...
Миражинского нюшка!
Точно молния сверкнула вдруг в головах Ольги и Христофора! Они
одновременно повернулись друг к другу, потом одновременно - к нюшку, а
после этого, уже совершенно синхронно, плюнули с досады.
- Смотрите-ка! - сказал Джек. - У них тоже нюшок! Ну и дела!
Ольга быстро протянула руку и выключила телевизор.
- Идемте куда-нибудь отсюда, - сказала она больным голосом. - А то
я сейчас все здесь разнесу...
На улице граф попытался взять ее под руку, но она вырвалась и
посмотрела на него такими злыми глазами, что он сразу отстал.
- Может быть мне кто-нибудь все-таки объяснит, что произошло? -
обиделся Джек. - Какого черта? Мы всю неделю мечтали увидеть наши
бутылки, а когда увидели...
- Это не наши бутылки, - сказал Христофор.
- Как не наши? А чьи?
- Не знаю. Скорее всего, это настоящий коньяк "Наполеон",
привезенный из Параллелья. Мало ли межмирников шныряет туда-сюда?
Могли завезти...
- А почему ж мы думали, что это наши бутылки? Почему сразу не
усомнились? - продолжал допытываться проницательный граф.
- Потому что нюшок привел нас в Останкино, - терпеливо пояснил
Гонзо.
- Точно, привел, - согласился граф и, подумав, как следует,
прибавил: - Ну?
- Вот тебе и ну! - огрызнулся Христофор. - Не к бутылкам он нас
вел!
- Как, не к бутылкам? - Джек был страшно заинтригован. - А к чему
ж тогда?
Христофор тяжело вздохнул.
- Напрягите-ка память граф. Помните, я рассказывал, как вытащил
ящик с бутылками со "Старца Елизария"? Наверняка, помните. Даже
такой... вельможа, как вы, не мог бы забыть этого занятного рассказа.
- Ну, - кивнул граф. - И что дальше?
- А дальше - я обрызгал ящик фиксатором, чтобы получить его копию
- одну, вторую, третью - в общем, продал я целый штабель. Правда, это
была одна видимость. Вы еще помните, как действует фиксатор? Ведь с
его помощью мы обвели вокруг пальца ифрита в "Н-ске-2000"! Помните -
фальшивые ящики с надписью "Полиноид"?
- Да что ты пристал? - не вытерпел граф. - Все я помню! Но при чем
тут наш нюшок?
- Фиксатор - это вещество, которое вырабатывает самка Миражинского
нюшка. С его помощью она спасается от хищников - заставляет их
подкрадываться к бесплотному фантому, а сама тем временем удирает.
Самцы нюшков, наоборот, именно по этим следам отыскивают своих самок.
Они чувствуют этот запах чуть не за сотню миль, понимаете?
- Э-э... - неопределенно протянул граф. - Ну?
- Бутылки пахнут самкой. Мы покупаем самца, и он приводит нас к
бутылкам. Что непонятно?
- А почему же он здесь-то, в Москве, не привел? - дотошно
выпытывал граф.
- Да потому что самку он почуял! - заорал Гонзо. - Настоящую
сучку, а не следы какого-то там фиксатора, понятно тебе?
- А! - прозрел Джек Милдем. - Самку! Они ведь самку по телевизору
показывали! Ну точно! Я же сразу сказал: смотрите, у них тоже нюшок!
Правильно? И вот что я вам скажу: наших бутылок вообще никогда в
Останкино не было! Теперь ясно?
- Вот теперь ясно, - сказал Христофор. - Спасибо за науку, граф.
Джек хотел поделиться еще какими-то соображениями, но Гонзо только
отмахнулся от него, нагоняя княжну.
- Оля, не расстраивайся. - тихо сказал он. - Не все еще
потеряно...
Он тронул ее за рукав. Княжна дернула плечом и хмуро на него
посмотрела. Но в ее глазах уже не было злобы, в них стояли слезы.
Ольга сердито вытирала их тыльной стороной ладони, а слезы все текли и
текли. Тогда она отвернулась.
Христофор искал слова, которые могли бы утешить ее, но что он мог
сказать? Снова звать с собой в Ялту девятьсот третьего года? В
Ливадийский дворец, к морским купаниям и экологически чистой пище? Но
это означало, что княжне придется отказаться от погони за ифритами.
Страшно было подумать - сказать такое Ольге. А что еще он мог
предложить? Промучавшись с минуту, он сказал совсем другое:
- Ты помнишь, как нюшок заметался тогда, на Лубянке, когда мы шли
по следу? Что-то ему явно мешало. Может быть, там есть и второй след.
Нужно попробовать...
Ольга кивнула. Она не смотрела на Христофора, но положила свою
мокрую ладонь на его руку.
- Оля! - едва слышно произнес Христофор. И не мог прибавить больше
ни слова.
Длинные ресницы с капельками слез, дрожа, поднялись - княжна
посмотрела на него. Губы ее шевельнулись - она была готова сказать ему
что-то очень важное...
Но рядом уже стоял граф.
- А теперь вы мне объясните, - грозно заговорил он, - наши-то
бутылки - где?!
- Нет, я не могу больше! - Ольга вдруг оттолкнула его и побежала.
Христофор бросился за ней.
- Оля, что с тобой? - кричал он. - Подожди!
Но она уже скрылась за углом. Добежав до поворота, Гонзо
заметался, как нюшок на Лубянке. Ольги нигде не было видно. Она могла
свернуть и налево, во двор, и направо - в чахлый садик, а то и вообще
добежать до следующего угла... Он заглянул в садик, но обнаружил лишь
стаю непуганых воробьев, деловито скачущих по голой земле, да кошку,
старательно показывающую воробьям, что греется на солнышке. Тогда он
перешел через улицу, нырнул в темную, запашистую подворотню и оказался
во дворе какого-то не то склада, не то мастерской. Ольги тут тоже не
было. Гонзо повернулся было, чтобы уйти, но вдруг застыл, раскрыв рот,
и долго стоял, не шевелясь, пока не убедился что перед ним не мираж.
Посреди дворика, между кучей металлолома и тремя поддонами кирпича,
возвышался похожий на старую трансформаторную будку... межмирник
"Леонид Кудрявцев".
- Оля! - шепотом прокричал Христофор. - Оля, иди сюда! Мы спасены!
Предание об эликсире владения
Непреоборимое волнение охватывает смиренного повествователя по
мере приближения к печальному, но поучительному концу этой истории.
Была ли она достойна драгоценных властительных ушей? Об этом судить
Всемилостивейшему Покровителю искусств и наук, справедливость которого
сравнима лишь с его же милосердием. В неоплатном долгу пребывает
рассказчик, чью простую речь Повелитель Народов пожелал выслушать до
конца, несмотря на чрезвычайную занятость государственными делами и
болезнь любимого слона. Сей неоплатный долг побуждает меня теперь
совершить последнее, чрезвычайное усилие, чтобы заслужить одобрение
Затмевающего Светила и скромное вознаграждение, которое будет угодно
вручить мне его непревзойденной щедрости. Наберись же терпения, о
Величайший из слушателей этой истории, и ты узнаешь, чем она
завершилась!
Вынесенные к свету из-под сумрачных сводов пещеры, Вайле и Адилхан
были ослеплены таким ярким сиянием, какого не бывает и в самый
солнечный день. Ифрит, спасший их от кровожадных халваров, разомкнул
свои поистине жаркие объятья и тут же бесследно исчез. Закрываясь
рукой от слепящего света, падишах приоткрыл глаза, но лишь на
мгновение - сутки, проведенные в кромешной тьме, не позволяли быстро
привыкнуть к такому освещению. Одного взгляда, впрочем, было
достаточно, чтобы понять, как далек был от истины бедняга Пулат,
принимая этот свет за дневной.
Адилхан и Вайле находились в огромном зале, не имеющем окон. Здесь
был лишь один источник света - белый шар, без видимой опоры паривший
под потолком. Но этот источник мог соперничать в яркости с самим
дневным светилом. Постепенно привыкая к его сиянию, падишах смог
рассмотреть стоящую на полу посреди зала огромную чашу красного камня,
до краев наполненную темной, чуть поблескивающей жидкостью. К
удивлению Адилхана, слепящий шар вовсе не отражался в жидкости, вместо
этого в глубине ее слабо мерцали разноцветные огни.
- Да ведь это же... - начала Вайле, и тут же умолкла.
- Что - это же? - спросил Адилхан.
