Он отошел довольно далеко от берега, но и там вода не доставала
ему до колена. Касим наклонился, пошарил руками среди камней и с
победным криком поднял над головой большую трепещущую рыбу. Другие
воины поспешили к нему, чтобы рассмотреть добычу. Рыба напоминала
большого озерного карпа, но была покрыта такими крупными чешуями,
каких не бывает и у морских рыб. Чешуйки отливали желтым металлическим
блеском и удивительно ярко сияли на солнце. Один из солдат оторвал
чешуйку и, взвесив ее на ладони, присвистнул от удивления:
- Да это не иначе как золото!
В самом деле, на вид, на вес и даже на зуб чешуя удивительной рыбы
ничем не отличалась от золотых монет, правда, без всякой чеканки.
Касим живо прижал рыбу к груди, чтобы уберечь драгоценную чешую от
проворных пальцев своих боевых товарищей.
- Ого! Из нее икра посыпалась! - сказал тот же солдат, что оторвал
чешуйку. Он живо протянул руку, и в ладонь ему упало несколько крупных
белых шариков.
- Да ведь это жемчуг! - в восторге завопил солдат.
На этот крик сбежался уже весь отряд. Касим поспешно перевернул
рыбу кверху брюхом, и выпадение жемчуга прекратилось. Десятник с
изумлением смотрел на неожиданное богатство, попавшее ему в руки. Рыба
беззвучно открывала и закрывала рот. Если бы она вдруг заговорила,
Касим вряд ли удивился бы сильнее. Неожиданно из раскрытого рта рыбы
вылетело пламя, едва не опалив десятнику лицо. Тот очень испугался, но
добычу не уронил - не так просто было заставить Касима выпустить из
рук золото. Впрочем, эта струйка пламени была последним сюрпризом -
рыба уснула. Едва переведя дух, десятник сунул ее себе за пазуху и
сейчас же принялся ловить следующую. К нему присоединились все, кто
был рядом. Над водой то и дело вспыхивала золотом чешуя, дождем
сыпался жемчуг и раздавался хохот солдат, которых страшно веселило
пламя, испускаемое рыбами перед смертью.
В общем веселье не принимал участия один падишах. Дав солдатам
лишь немного порадоваться добыче, он подозвал к себе сотника Маджида и
сказал:
- Построй людей, и начинайте переправу. Да прикажи выбросить из
мешков всю рыбу! Мы не за золотом пришли сюда.
А за чем же?! - не сдержав удивления, спросил Маджид, сам еще
опьяненный золотым блеском. Но под гневным взглядом падишаха он сразу
пришел в себя и с поклоном поспешил исполнять приказание.
Непростым делом оказалось оторвать солдат от их занятия. Все, о
чем мечтали они и их семьи, живя в бедности, все, что помогало им не
упасть духом в этом рискованном путешествии на край света, наконец,
все, что обещал в своих неправдоподобных рассказах Фаррух, исполнилось
вдруг в одночасье. Они купались в золоте и без сожаления рассыпали
жемчуг - чего же еще? В своих руках они держали сверкающее, трепещущее
счастье, набивали им дорожные сумки и никак не могли понять, чего
хотят от них командиры. Зачем еще куда-то идти? Зачем испытывать
судьбу, уже одарившую их сверх всяких ожиданий? Не лучше ли поскорей
выловить всю эту рыбу, доставить ее на корабль и с триумфом вернуться
на родину?
Только вооружившись плетьми, сотники сумели заставить носильщиков
вернуться к своим ношам, а солдат - снова построиться в ряды.
Восстановив походный порядок, отряд начал переправу.
Но золотая лихорадка неизлечима с помощью одних лишь плетей и
окриков. Десятник Касим и его люди, которые должны были замыкать
колонну, не смогли равнодушно стоять по колено в воде, больше похожей
на кипящее золото. Один из солдат не удержался, украдкой схватил рыбу
и тут же спрятал ее под одеждой. Это заметил другой солдат и сейчас же
сделал то же самое. Их товарищи, увидев, что кто-то уже опять набивает
карманы, не захотели отставать. Наконец, не выдержал и сам десятник.
Он погнался за большой рыбиной, плескавшейся у самых его ног.
Вся колонна уже выбралась на противоположный, еще более крутой
берег и выстроилась на склоне холма, охватив полукругом носилки
падишаха. Только Касим и его солдаты, как зачарованные, все еще
бродили кругами на самой середине реки. Они спотыкались о камни,
падали в воду, теряли в потоке свой драгоценный груз, но, едва
поднявшись на ноги, снова бросались в погоню за рыбами. Походный
строй, суровая дисциплина, строгие начальники и даже обожаемый падишах
- все было забыто, словно не существовало вовсе. Осталась лишь жажда
обогащения - немедленного и беспредельного.
Фаррух заметил, как наливаются гневом глаза падишаха, наблюдавшего
за этой картиной, и не на шутку испугался за Касима.
- О, владыка, подобный солнцу! - поспешно заговорил визирь. - Да
не обрушится твой гнев на этих несчастных! Безумие овладело ими при
виде богатств того края, в который привела их твоя неизъяснимая
мудрость. Не тревожь себя, о бриллиант небес! Я сам выгоню этих слепых
щенков на берег и объясню, сколь ничтожна цена их минутного богатства
по сравнению с вечным величием падишаха!
Но едва Фаррух направился обратно к реке, как один из солдат
закричал:
- Ого! Вот это рыбина!
Он показывал не на саму реку, а на скалистый склон, где река брала
свое начало. Поток уже не извергался из темного провала пещеры, от
него осталось лишь несколько жалких струек, то совсем исчезающих, то
рассыпающих фонтаны брызг. Во тьме пещеры ворочалось нечто огромное,
живое, по временам там мерцали огни - не то глаза, не то и в самом
деле, рыбья чешуя.
- Вон она! Снова появилась! - закричал тот же солдат.
Теперь и остальные увидели отливающую золотом голову с большими
круглыми глазами и широко раскрытым рыбьим ртом, усеянным острыми
зубами.
- Да это настоящее чудовище! - пробормотал Маджид.
Рыба была так велика, что с трудом проходила в отверстие пещеры.
Вместо передних плавников у нее были лапы, как у ящерицы, ими она
помогала себе выбраться наружу, оставляя когтями длинные борозды на
скале. Если бы не это отличие, выглядевшее как уродство, да не
огромные размеры, рыба была бы точной копией тех золотых карпов, что
обитали в реке.
- Ну и пасть! - тихо переговаривались меж собой солдаты. - А
глаза-то! Больше, чем колеса у арбы!
- Что глаза! Ты посмотри, какая чешуя! Вот бы такую чешуйку домой
увезти...
- А какие у нее должны быть жемчужины в брюхе! На рынке в Хиве или
Дамаске за одну такую жемчужину можно полцарства взять!
- Глупцы! - рявкнул на своих солдат Маджид. - Вам лишь бы карманы
набить! Вы забыли, что золотые рыбки, кроме жемчуга, мечут огонь!
- А ведь верно сотник говорит, - зашептались в строю. - Может
быть, все здешние рыбы - мальки этой твари...
- Кажется, зря мы позарились на легкую добычу. Не вышло бы беды...
- А Касим-то с ребятами до сих пор ведь рыбачат! Они, дураки, и не
видят, что делается!
- Надо их позвать.
- Позовешь их, как же! Им теперь хоть в ухо кричи.
- Ой, беда будет! Смотрите, рыба-то вылезает из дыры!
И действительно, чудовище уже далеко высунулось из пещеры,
медленно раскачиваясь из стороны в сторону, будто разглядывая людей то
одним глазом, то другим. За первой парой лап показалась вторая, затем
третья, а странная рыба все выползала и выползала из пещеры. Все ниже
по склону спускалось извивающееся тело на уродливых лапах, покрытое
золотыми пластинами, каждая из которых превосходила размерами щит
воина. На полпути к руслу реки чудовище остановилось, так и не
показавшись из пещеры целиком. Как ни скребло оно когтями по камням,
как ни извивалось - ни шагу больше сделать не могло. Тело его,
постепенно утолщаясь, полностью перекрыло отверстие пещеры и застряло
в нем. Солдаты Адилхана вздохнули с облегчением. По рядам пронеслись
радостные возгласы. Кто-то предложил даже напасть на беззащитное
чудовище и оторвать у него пару чешуек.
Но в это время рыба, без выражения глядевшая неизвестно куда,
вдруг широко раскрыла зубастую пасть, и оттуда с ревом вырвалась струя
пламени. В иссякшую было реку хлынул новый поток, но теперь это был
поток огня. Казалось, сама вода превращается в пламя, соприкасаясь с
огненным течением. На границе двух стихий вздыбилась кипящая волна,
высотой в человеческий рост. С ревом и шипением она стремительно
понеслась по реке.
Только теперь Касим и его люди заметили опасность. Золотая пелена
в одно мгновение слетела с их глаз, и вместо сладостных грез вдруг
предстало кошмарное чудовище, изрыгающее пламя. С воплями бросились
они к берегу, спотыкаясь и падая на каждом шагу. Вода доходила им до
колена и не давала бежать достаточно быстро.
- Они не успеют! - в отчаянии вскричал Фаррух. - О, великий
падишах! Только ты можешь им помочь!
На лице Адилхана была написана досада, но он не дал воли гневу, а
с нарочитой неторопливостью спросил:
- Чем же, о мой мудрый визирь, я могу помочь этим бездельникам,
которые ослушались моего приказа и страдают теперь по собственной
вине?
- Пошли ифрита! - почти выкрикнул Фаррух, - спаси своих солдат, и
они будут готовы отдать за тебя жизнь!
- Они и так отдадут ее через несколько мгновений, - насмешливо
ответил Адилхан. - Это будет хорошим уроком для остальных. Не будут в
другой раз, забыв о долге, гоняться за презренными побрякушками...
- О, падишах! - зарыдал Фаррух. - Пусть уроком для них будет чудом
спасенная жизнь! Не забывай о человеколюбии! Пошли ифрита, и твое имя
прославится в веках!
- А с джиннами будешь сражаться ты, мой человеколюбивый друг?
- Если понадобится, я выйду на бой с кем угодно!
- Ну да, чтобы геройски погибнуть, как последний глупец. Хватит! Я
не желаю больше слушать этот бред. Следуй за мной, или Маджиду будет
приказано арестовать тебя!
С этими словами Адилхан подал знак, рабы подняли его носилки и
продолжили трудный подъем на крутой береговой откос. Падишах даже не
обернулся, когда несчастных, так и не успевших добраться до берега,
накрыло огненной волной. Их вопль мгновенно оборвался, его сменил рев
пламени. Чудесная река, распространявшая прохладу и свежесть,
превратилась в пышущий жаром смертоносный поток, который можно увидеть
лишь при извержении вулкана.
Солдаты поспешили вслед за паланкином падишаха, подальше от
страшной реки. Только Фаррух да четверо воинов, которым было поручено
его охранять, долго еще стояли на берегу. Когда визирь, наконец,
повернулся, чтобы идти за остальными, солдаты увидели слезы на его
лице. Впрочем, все воины отряда шли, скорбно опустив головы, думая о
печальной судьбе своих товарищей и о том, какие еще опасности таит в
себе эта негостеприимная страна.
Опасности не заставили себя ждать. Едва воины, идущие в авангарде,
вскарабкались по откосу наверх, как раздались их крики, полные
отчаяния. Адилхан сразу понял, что солдаты увидели нечто страшное
впереди. Один из них кубарем скатился навстречу паланкину падишаха и,
едва не сбив с ног одного из носильщиков, распростерся на земле.
- О, великий падишах! - вскричал он. - Ужасное несчастье!
- Говори! - приказал Адилхан.
- Знай же, о, бесценный! Мы на острове!
- Как, на острове?! - падишах, нахлестывая плетью носильщиков,
поспешил подняться на вершину холма и только тут понял всю опасность
своего положения.
Немного выше того места, где находился отряд, поток разделялась на
два рукава, а чуть ниже по течению они соединялись снова, оставляя
посреди реки небольшой остров. Адилхан и его спутники, подходя к реке,
приняли его за противоположный берег. Теперь они были отрезаны от
земли потоком огня, обтекающим остров с двух сторон. Чудовище,
изрыгавшее пламя, и не думало выдыхаться. Наоборот, струя огня била из
его пасти все сильнее, оглушительный рев, с которым она вырывалась
