уменьшалось на единицу.
165... 164... 163... 162...
В черноте кабины зажглись и стали двигаться другие зеленоватые
огоньки - это остальные пассажиры вытащили билеты и стали разглядывать
знаки судьбы.
Сосед Филина справа тяжело засопел и принялся методично колотить
кулаком по кнопкам пульта. Безрезультатно.
131... 130... 129... 128...
Сосед слева подпрыгнул и закричал:
- Эй! Кто-нибудь! Мы застряли! Вы слышите? Мы застряли и опаздываем!
93... 92... 91... 90...
"Черт!" - подумал Филин.
47... 46... 45... 44...
Его очередь должна была подойти через 3 минуты 40 секунд. Подъем на
исправном Лифте занимает 3 минуты 20 секунд.
- Черт!!! - закричал Филин и тоже ударил кулаком по пульту.
Вспыхнул свет. Лифт вздрогнул и поехал вниз.
В секции регистрации Иван Данилович - злой и растрепанный - снова
сунул билет в щель терминала. На этот раз компьютер был более милостив:
светящийся штамп показывал число 729. Ждать предстояло всего какой-то час.
Чтобы убить время, Филин, тоскуя, принялся слоняться по залу
ожидания, прислушиваясь к праздным разговорам.
- ...А между прочим, один мой сослуживец, Полосатов, через это тепе
выговор получил. Он, видите ли, живет-то в Моршанске, у них там с
тепе-станциями дело хорошо обстоит, а работаем мы в Крылатском, тренерами.
Вот он и прыгает каждый день по два раза: Моршанск - Екатериновка,
Екатериновка - Моршанск. А в один прекрасный день мы утром - хвать: нет
Полосатова. Туда-сюда, звоним в Моршанск, говорят - отбыл на работу. Ну
ничего себе?! Ни хрена не понятно! Через три дня объявляется - бритый
такой, чистенький, одеколонистый. Где был, что делал? - спрашиваем. Тут,
мол, без тебя пять гонок прошло. Скандал. А он: ничего не знаю, я как
вошел в кабину в Моршанске, так в Екатериновке и вышел, никаких трех дней
не было, а ровно одна секунда, так что прогул пусть тепе оплачивает. Ну,
тепе не тепе, а выговор Полосатову все равно влепили. За моральную
недостаточность...
- ...У меня приятель есть, со смешной фамилией Перецуньга. Он как-то
варенья наварил - из черешни - жуть как много: десять ведер. Ну,
наварил-то он в Бельцах, а доставлять нужно в Москву. Припер ведра на
тепе-станцию - уж не знаю, как и дотащил. А народу там мало, сами
посудите, что в этих Бельцах делать? Станция, значит, пустая. Ну,
Перецуньга решил сэкономить. Дай, думает, я все ведра сразу затащу в
кабину - и сам залезу: все дешевле будет. Мол, как-нибудь размещусь. Тут
двери открылись, Перецуньга хвать ведро - и в кабину. Вышел за следующим -
а двери-то и закройся. Уехало, значит, ведро. Правда, Перецуньга этого не
заметил: он пока второе ведро тащил - двери открылись. Так все десять
ведер перетаскал, только все удивлялся, что места в кабине почему-то
много. Потом дошло. Прыгнул в пустую кабину, нажал на кнопку - билет-то он
давно к плакетке прикрепил, - выходит в Екатериновке - батюшки! - десять
человек стоят перед ним и все в варенье. Морду Перецуньге набили сразу и
молча. Оказывается, там что-то с выходными дверями случилось. Механизм,
очевидно, заело, вот створки некоторое время и не открывались. А в
приемной кабине ведра за это время составились друг на друга. Потом дверь
распахнулась - они и рухнули...
- А я видел, как одна тетка ковер переправляла. Нет чтобы поставить
рулон в кабину торчком и войти следом, так она его через плечо перекинула,
примерно так наподобие коромысла, и влезла в камеру. Сама-то поместилась,
а полрулона осталось снаружи. Двери закрылись, но не совсем, а
телепортация все равно включилась, - по недосмотру, очевидно. Смотрим:
полковра здесь, а полковра с теткой улетело...
- ...А вот еще шурин рассказывал - у него одна знакомая работает
вместе с неким Петрищевым. Так, по словам Петрищева, его зятя в тепе
перепутали.
- Как это - перепутали?
- Не может быть - чтобы человека и перепутали!
- Ну перепутали с кем-то. Зять вышел из кабины - все ахнули. Выше
пояса - зять как зять, а ниже - совершенно посторонняя женщина.
- Ну это вы бросьте! Это прям какие-то провокационные разговоры.
Такие штучки вражеская пропаганда подпускает. Нечего на нашу тепе тень
наводить. Стыдно! Опоздания бывают, это верно. Каналы охлопываются -
сплошь и рядом. Даже, бывает, в другую сторону забросят по ошибке - ну,
что же поделаешь, техника - она техника и есть, адрес даже человек может
перепутать, не то что компьютер. Но вот расчленение - это вы бросьте. Это
даже физически невозможно. За такие разговорчики знаете что может быть?..
- Да?! А вот у меня лично в тепе бумажник пропал. Зашел в кабину в
одном пиджаке, а вышел в каком-то чужом - рваном и засаленном. А в моем
пиджаке, между прочим, бумажник был. И там - пятьсот пятиалтынных купюр.
Это вам не хвост собачий! Я, естественно, к телепортационникам. Так, мол,
и так, говорю, отдайте денежки, а не то худо будет. А они тоже этаким
манером отвечают: то есть ничего не знаем, это как есть физически
невозможно, нечего тут враждебные разговоры разводить. Физически-мизически
- не знаю, только бумажник - ку-ку! Вместе с пиджаком...
- Тоже мне - пиджак!.. Сами вы пиджак. Небось спьяну в тепе полезли -
вот и поменялись с каким-нибудь деятелем, тоже беспамятным. В какие-нибудь
Щигры вас занесло - вот там и поменялись.
- Что?! Я - спьяну?! Я - пиджак?! Меня - в Щигры?! Да знаешь ты кто
после этого, морда перекошенная?!!!
Назревал скандал с дракой и слезами.
Рядом хохотали. Кто-то пел. Плакал ребенок. Кашляла старуха. Словом,
шла обычная ТП-станционная жизнь.
Прошел час без четверти. И снова, когда световой счетчик на билете
спустился до двухсот, Филин встал и направился к подъемнику. Он успел
сделать ровно двадцать шагов. На счете 197 световая метка погасла. Это
могло означать только одно - ТП-канал сомкнулся.
Ивану Даниловичу захотелось выть.
Снова потянулось ожидание. Вздремнуть не удавалось - каждые
пятнадцать минут оживали репродукторы, и нежный, но очень громкий голос
дежурной девушки-оператора оповещал:
- Друзья! По природным причинам канал телепортации временно закрыт.
Ждите наших сообщений.
Наступали сумерки. Наконец канал разомкнулся - ровно на тридцать
минут. Триста шестьдесят счастливчиков разлетелись из Малаховки в разные
концы. Филин в их число не попал.
В следующий раз канал открылся поздно ночью. Иван Данилович успел
подняться в редуктор, отстоял почти всю очередь наверху - и тоже впустую.
Канал закрылся, когда перед Филиным осталось всего три человека.
Поднялся невообразимый скандал. Впрочем, невообразимым он был только
для публики. Сотрудники ТП-станции выдерживали такие шквалы по нескольку
раз на день и относились к истерикам с олимпийским спокойствием. Все равно
ТП оставалась _с_а_м_ы_м_ удобным, _с_а_м_ы_м_ надежным и _с_а_м_ы_м
скоростным видом транспорта, и за это самое-самое-самое нужно было
платить. Например, временем и нервами пассажиров.
Филин неистовствовал не больше, но и не меньше остальных. Багровея от
натуги, он драл вместе со всеми глотку - выкрикивал что-то бессмысленное,
пытался свистеть в четыре пальца или просто тянул басовое безысходное
"а-а-а-а-а..."
Ничего не помогло. Бунтовщиков отправили вниз, и там самые ретивые
долго пытали дежурного администратора, задавая ему на разных тонах
совершенно резонные вопросы: почему те, у кого отправка уже раз или два
срывалась "по природным причинам", должны всякий раз занимать очередь на
общих основаниях? Не лучше ли организовать живую очередь? Или доверить
самим пассажирам составлять списки?
Увы, все эти вопросы вдребезги разбивались о бессмысленную улыбку
администратора. "Ничего не поделаешь, дорогие друзья, таков порядок, и не
нам с вами его менять..."
Весь дрожа от негодования и возбуждения, Филин уселся в мягкое кресло
зала ожидания, вытащил из кармана видео и принялся наговаривать
обличительное письмо, полное страсти и недвусмысленного вызова. Наговорив,
он прокрутил запись и остался крайне недоволен. На экранчике полный
красный человек, с мятой челкой, прилипшей к потному лбу, брызгал слюной и
от избытка чувств шепелявил, произнося нечто невразумительное. Эмоции
лились через край, но смысл сообщения как-то ускользал. Иван Данилович
взял себя в руки, проглотил две таблетки успокоительного и повторил
запись. На этот раз получилось лучше, но все равно неудовлетворительно.
Трудно было поверить, что явленный на экране сердитый мужчина с прыгающими
губами и красными пятнами на щеках и есть известный репортер видеогазеты
"Накануне", снискавший популярность у миллионов зрителей.
Филин снова проглотил две успокоительные таблетки и опять повторил
запись. А потом неожиданно заснул и на удивление безмятежно проспал четыре
часа.
Когда он проснулся, в зале ожидания не было никого. _Н_и_к_о_г_о_. На
ТП-станциях это случалось крайне редко. Видимо, пока Иван Данилович спал,
ТП-канал открылся и принял всех желающих. А ночных пассажиров не нашлось.
Филин - в который раз! - сунул билет в щель регистрационного
терминала. А вытащив - обомлел. На билете горела цифра 1. В очереди он был
первым! Такого Филин тоже никогда не испытывал.
Донельзя удивленный и обрадованный (хотя чему тут радоваться -
полсуток провел на ТП-станции!), Иван Данилович опрометью бросился к
подъемникам. Все пятьдесят лифтовых кабин стояли, гостеприимно распахнув
двери навстречу Филину. Он влетел в первый попавшийся подъемник. Двери
автоматически закрылись, и кабина полетела вверх.
"Только бы не закрылся канал, только бы не закрылся канал", - как
заклинание твердил про себя Филин.
Канал не закрылся. Вместо этого на полпути остановился лифт.
- Опять?!! - мертвея, завизжал Филин.
Двери распахнулись, открыв какое-то темное пространство, и в
подъемник вошел человек.
Филин замер, словно под пистолетом.
Он понятия не имел, что между подножием пилона и его вершиной - на
этой восьмисотметровой вертикали - может существовать какая-то
жизнедеятельность.
Нет, это, конечно, подразумевалось, что ТП должна обслуживать
хитроумнейшая техника, что одно только энергетическое хозяйство - это
какая-нибудь невообразимая электростанция мощностью в одну небольшую
звезду, но как-то принято было считать, что вся эта машинерия размещена
под землей, на многих этажах, уходящих в недра, пилон же - исключительно
несущая конструкция, высоченная ферма, заключенная в ветропоглощающую
оболочку. А тут - на тебе! Оказывается, и в пилоне есть этажи и там
разгуливают люди.
- Ты кто? - спросил вошедший.
- Филин, - ответил Филин.
- Отлично, - почему-то обрадовался незнакомец. - А то я думал -
тюфяк.
- Как? - удивился Иван Данилович.
- Я говорю - думал, сюда какого-нибудь тюфяка дуриком занесло. Ты
что, глухой?
- Нет, - обиделся Филин, - не глухой.
- То-то же. А я - Сыч.
- Очень приятно, - пробормотал Филин, а про себя подумал, что ничего
приятного, или, напротив, неприятного, здесь нет: просто встретились два
человека с птичьими фамилиями - редко, но бывает. Причем у одного - Филина
- фамилия вовсе и не птичья, к птице филину она никакого отношения не
имеет, разве что звучит так: омонимия полная. А все объясняется тем, что
кто-то из предков Филина носил простецкое имя Филя. Филин хотел было
поделиться своими генеалогическими откровениями с Сычом, но тот, видимо,
вовсе не привык, чтобы его перебивали.
