сквозь тонкий полупрозрачный занавес.
Джереми Джупитер шумно перевел дух.
- Лусиус, - обратился он ко мне, - наступил торжественный момент. Вот
мы стоим здесь сегодня, а там перед нами - день вчерашний. Король, Дама,
Джокер, вперед!
Обезьяны бесстрашно покатили по направлению к мерцающей дымке
прошлого, воскрешаемого резонатором Джереми Джупитера. Одна нога крутит
педали, одна рука бьет в барабан, в другой руке открытая перед глазами
книга - в таком виде они устремились в далекое прошлое далеких предков.
Джереми зачарованно провожал их глазами. Но я тронул его за плечо и
заставил оглянуться.
- Посмотри туда, - сказал я ему. - Там день завтрашний.
Джереми Джупитер обернулся, и глаза его чуть не вылезли из орбит.
Позади нас, на таком же расстоянии, затянутое легкой дымкой, возникало еще
одно пространство. Оно было из стекла и хрусталя. Вдаль уходила широкая
улица, по обе стороны которой выстроились дома с плоскими крышами. Стены
домов сверкали на солнце как драгоценные камни, а над крышами зданий
скользили какие-то воздухоплавательные аппараты.
- О господи, - только и мог вымолвить Джереми. - Мой резонатор
создает дополнительный эффект, обертон. Я... я...
Позади нас послышался дикий вопль. Мы разом обернулись. За несколько
секунд до этого шимпанзе разъезжали по жестким пескам протерозойской эры,
колотя в свои барабаны. Внезапно из-за деревьев показалась гигантская
голова с оскаленной пастью и горящими красными глазами. Затем какая-то
темная тень спикировала вниз, и Король, Дама и Джокер мгновенно
развернулись и кинулись назад. Они побросали книги, они побросали
барабаны. Они побросали все, за исключением капсул времени, и с громким
визгом, извиваясь от ужаса, бросились к нам.
Голова бронтозавра исчезла, птеродактиль, который спикировал на них,
взмахнул гигантскими перепончатыми крыльями, взмыл в небо и исчез из виду.
Джереми кричал что-то, но обезьяны не обращали на него внимания. Они
хотели назад, в уютное, безопасное настоящее. Вращая глазами, стуча
зубами, они неслись на нас. Я в ужасе отпрыгнул в сторону.
- Спасайся, Джереми! - выкрикнул я. - Они нас задавят! Они взбесились
со страху.
Джереми едва успел отскочить. Шимпанзе в мгновенье ока миновали
место, где мы только что стояли, и, не замедляя скорости, устремились
дальше, туда, где возникло незваное будущее.
- Боже правый! - в отчаянии взмолился Джереми. - Этого нельзя
допустить!
Он вскочил на ноги и кинулся к прибору. Но Король, Дама и Джокер, не
переставая выть и яростно нажимая на педали, уже почти достигли границы
другого, окутанного легкой дымкой пространства. Прямо перед ними вдаль, к
самому центру серебристо-хрустального города будущего, уходила просторная
спокойная улица. И тут Джокер, дрессированная обезьянка, привычным
движением сунул руку в прицеп своего велосипеда, выхватил капсулу времени
и метнул ее высоко в небо.
Джереми бросился к резонатору, споткнулся о шнур заземления, налетел
на прибор и с грохотом свалил его на землю. Серебристый город, в который
только что сломя голову влетели Король, Дама и Джокер, исчез. А вместе с
ним и обезьяны. Кругом простирался безмятежный зеленый пейзаж штата
Нью-Джерси, и ничего больше!
Я помог Джереми подняться. От резонатора осталась только
беспорядочная груда сломанных трубок и оборванных проводов. Я откупорил
последнюю бутылку мозельского, и Джереми постепенно пришел в себя.
Он молча пил вино, погруженный в раздумья. Потом вытер губы и сказал:
- Нет ничего удивительного в том, что мой резонатор выдал
дополнительный эффект. Именно этого и следовало ждать от любого
резонирующего объекта - от флейты до радиоприемника. Дело в том, Лусиус,
что обертон, вместо того чтобы ввести помехи в ритм времени, усилил его.
Он выпрямился, слегка отряхнул свой костюм, потом подхватил корзину
из-под припасов и отнес в машину.
- Пойми наконец, Лусиус, что два различных колебания не обязательно
должны взаимно уничтожиться при столкновении. Две световые волны могут
наложиться и вызвать более яркий свет. Две звуковые волны могут наложиться
и вызвать более громкий звук. Очевидно, обертон от моего резонатора усилил
ритм времени, превратив настоящее в будущее. Будущее, которое мы
наблюдали, было на таком же расстоянии от нас, что и созданное мною
прошлое. Я бы так сказал: и то и другое отстояло от нас примерно на
миллион лет вперед и соответственно назад.
Джереми уже одной ногой стоял в машине, как откуда ни возьмись возник
какой-то блестящий предмет и шлепнулся ему на ногу. Взвыв от боли, он
схватился за ступню. Я наклонился и поднял упавшую штуковину. Это была
одна из капсул времени Джереми Джупитера. Точнее, именно та, которую
Джокер запустил в воздух, когда въезжал в будущее. Только теперь этот
момент наступил и для нас.
Мы возвращались в Нью-Йорк. Джереми с каменным лицом вел машину.
Спускался теплый летний вечер. Когда мы проезжали по мосту через Гудзон,
Джереми выбросил свою капсулу времени в реку. Время от времени он кидал на
меня косые взгляды.
- Хоть умри, не пойму, почему ты так веселишься, - буркнул он,
притормозив у моего дома.
- А я представил себе, как Король, Дама и Джокер несутся сейчас по
улицам Нью-Йорка будущего на своих велосипедах и швыряют капсулы времени в
изумленных жителей, - ответил я. - Странное у них создастся представление
о предках из двадцатого столетия. И знаешь что, Джереми?
- Ну что? - нехотя выдавил он из себя.
- У шимпанзе на шее висели серебряные кружочки с инициалами, - сказал
я. - А у Джокера инициалы такие же, как у тебя - Дж. Дж. И они, конечно
же, решат, что это - ты, Джереми Джупитер, и что Король и Дама - твои
родители. Я так полагаю, они поместят фотографию Джокера в свои учебники
истории и подпишут под ней твое имя... А может, ты соорудишь другой
резонатор?
Джереми с силой нажал на акселератор.
- Нет, - отрывисто бросил он. - У меня есть дела поважнее.
И он укатил прочь. Впервые в жизни мне представилась возможность
посмеяться над ним, и я получал от этого огромное удовольствие. Я со
смехом вошел в дом, все еще смеясь, принял ванну и переоделся, собираясь
на обед с редактором, которому хотелось получить от меня рассказ, с тем
чтобы возвратиться в Чикаго ранним самолетом в понедельник.
Я перестал смеяться только тогда, когда добрался до центра и узнал,
что уже вечер вторника...
Роберт АРТУР
КОЛОКОЛЬЧИК ИЗ РОЗОВОГО ХРУСТАЛЯ
...Все те же пыльные склянки - "Корень женьшеня", "Тигровый ус"; те
же бронзовые Будды, те же безделушки из нежного нефрита. Переступив порог
крохотной лавочки Сома Ки на улице Мотт, Эдит Вильямс замерла в
восхищении.
- Марк, - шепнула она, - словно и не было этих двадцати лет! Как
будто с нашего медового месяца здесь не продано ни одной вещички!
- Вот именно, - отозвался доктор Марк Вильямс, протискиваясь за женой
по узкому проходу меж прилавков. - Не знай я, что Сом Ки умер, - решил бы,
что мы перенеслись на два десятка лет назад. Как в тех фантастических
сказках, которыми зачитывается наш Дэвид.
- Надо что-нибудь купить, обязательно, - сказала Эдит. - Мне в
подарок на двадцатилетие свадьбы. Может, колокольчик?
Откуда-то из глубин магазина возник молодой человек. Восточные черты,
узкий разрез глаз - и безукоризненный американский костюм.
- Добрый вечер. Чем могу быть полезен? Что вам показать?
- Наверное, колокольчик, - усмехнулся доктор Вильямс. - Но мы еще не
решили. А вы - сын Сома Ки?
- Сом Ки-младший. Мой почтенный отец пять лет тому назад отправился
навестить усадьбы предков. Я мог бы просто сказать, что он умер, - черные
раскосые глаза стали еще уже, - но наши покупатели предпочитают более
витиеватые выражения. Им кажется, что все это необычайно изысканно.
- А по моему, вовсе не изыскано - просто очень мило, - возразила
Эдит. - Нам искренне жаль, что вашего отца больше нет. Мы так надеялись
снова его увидеть... Знаете, двадцать лет назад, в наш медовый месяц,
когда у нас не было и гроша за душой, он продал нам дивное ожерелье из
розового хрусталя - всего за полцены!
- И уверяю вас, внакладе не остался. - Снова хитрые черные щелочки
вместо глаз. - Ну а если вы хотите колокольчик - сколько угодно: и
маленькие, хромовые, и обеденные, и для верблюдов, и...
Но Эдит Вильямс уже не слушала его. Ее ладонь скользнула к чему-то в
глубине полки.
- Хрустальный колокольчик! - воскликнула она. - Ну не чудо ли?
Розовый хрусталь - свадебный подарок, и на двадцатилетнюю годовщину -
тоже!
Молодой человек предостерегающе поднял руку.
- Вряд ли это то, что вам нужно. Он разбит.
- Разбит? - Эдит осторожно стерла пыль и подняла колокольчик к свету.
Изящный, безукоризненной формы грушевидный предмет покоился у нее на
ладони. - Но по-моему, он абсолютно цел. Он - само совершенство!
- Я не то имел в виду, - поспешно произнес Сом Ки, который уже ничем
не напоминал американца. - Он без язычка. Он не будет звонить.
Марк Вильямс взял у жены колокольчик:
- И правда, язычка нет. - Мы сделаем другой. Если, конечно, не
найдется настоящий? - Она вопросительно взглянула на Сома Ки.
Китаец покачал головой.
- Мой отец нарочно его убрал. - Он помолчал в нерешительности и
добавил: - Отец боялся этого колокольчика.
- Боялся? - брови Марка Вильямса поползли вверх.
Молодой человек снова замялся.
- Возможно, это прозвучит как байка для туристов, - наконец выговорил
он. - Но отец в нее верил. Он верил, что этот колокольчик был выкраден из
храма одной буддистской секты, где-то в горах Центрального Китая. И как
многие на Западе верят, что глас трубы Святого Петра возвестит о судном
дне, так и члены этой маленькой секты убеждены, что когда зазвенит
колокольчик вроде этого - выточенный из цельного куска хрусталя и
освященный обрядом, который длится десять лет - то всякий покойник,
находящийся в пределах этого звука, восстанет из мертвых.
- Божественно! - восхитилась Эдит Вильямс. - Марк, только подумай,
какие чудеса ты начнешь творить, когда он у нас зазвенит! - Она с улыбкой
обернулась к китайцу: - Я просто его дразню. Мой муж на самом деле
замечательный хирург.
- Я должен предупредить вас, - сказал Сом Ки. - Колокольчик не будет
звенеть. Только его собственный язычок, выточенный из того же куска
хрусталя, сможет заставить его звучать. Потому-то отец и разделил их. И...
я рассказал вам лишь половину истории, - продолжил он, поколебавшись. -
Отец еще говорил, что хотя колокольчик и побеждает смерть, Смерть все же
неодолима. И когда у нее вырывают одну из жертв, она тут же заменяет ее
другой. Поэтому, когда в храме колокольчик использовался по назначению -
то есть когда умирал верховный жрец либо вождь - то всегда был наготове
слуга или раб. Он погибал в тот же момент, как только смерть разжимала
объятия и отпускала своего высокопоставленного избранника.
Сом Ки слегка склонил голову набок и улыбнулся:
- Ну вот и все. Забавная сказка? А колокольчик, если вы не
передумали, стоит десять долларов. Плюс, разумеется, налог с продажи.
- Всего? Да одна ваша история стоит больше! - воскликнул доктор
Вильямс. - Только лучше будет, если вы вышлите его почтой. В чемодане он
может разбиться, правда, Эдит?
- Что? Почтой? - Вопрос мужа вывел Эдит из задумчивости. - Да,
конечно. А что до звона - у меня он зазвенит. Это уж точно.
