больше, смотрел на Иру преданными собачьими глазами, старался угадывать все
ее желания и чувствовал себя так, будто получил прекрасный и незаслуженный
подарок. И уж совсем невозможное счастье принес тот день, когда Ира,
смущенно улыбаясь, сообщила, что беременна.
Володька родился здоровым, крепким и крикливым. Увидев его впервые,
Сергей Петрович понял, что ближе и дороже этого комочка, завернутого в
голубое одеяльце, у него нет никого и ничего. Даже Ира, по-прежнему любимая,
как-то отошла на второй план. После родов она долго болела, да и вооще не
отличалась хорошим здоровьем, и Сергей Петрович стал и отцом, и матерью для
своего сына. Сам купал, кормил, укладывал спать.
Потом Володька стал подрастать, и они с Ирой не успели оглянуться, как
сын вымахал в здоровенного красивого парня. Он был веселым, общительным,
хорошо разбирался в технке, играл на гитаре. Сергей Петрович часто
недоумевал, как могли они - двое серых мышат - произвести на свет такого
сына.
Счастье кончилось осенью 82 года, когда Володя недобрал баллов на
вступительных экзаменах в университет и ушел в армию. Сергей Петрович
навсегда запомнил лицо сына в тот день, когда они прощались на вокзале -
открытое, радостное, родное лицо.
- Папа, мама, не грустите, я скоро вернусь, - крикнул Володя из окна
вагона.
Сначала он служил в Азербайджане, но потом произошла какая-то темная
история, и Володя попал в Афганистан.
А еще через месяц - погиб. Он действительно вернулся домой скорее, чем
они ожидали.
У Сергея Петровича было такое чувство, что небо раскололось и земля ушла
из-под ног. Цинковый гроб, хлопоты с похоронами, поминки - все прошло будто
в тумане, в полусне.
У него оставалась еще Ира, но это было еще тяжелее. После того, как
пришло известие о смерти сына, она не кричала, не плакала, не искала
сочувствия у окружающих. Она просто к о н ч и л а с ь, перестала
существовать. Ира теперь смотрела на мир пустыми, тусклыми, безжизненными
глазами. Жила, как заведенный автомат - вставала по утрам, шла на работу,
где ею были очень довольны - печатать она стала еще быстрее и безошибочнее,
чем раньше, - возвращалась домой, бестоково топталась на кухне, пытаясь
что-то приготовить, причем нередко в суп сыпала сахар, а в чай соль, потом
принимала снотворное и шла спать.
И только один раз, спустя два года после Володиной смерти, Сергей
Петрович, проснувшись ночью, застал жену в слезах. Она рылась в вещах сына,
разложила по комнате его одежду, просматривала его школьные тетрадки, будто
надеялась найти там что-то важное. Сергей Петрович бросился к ней, обнял,
прижал к себе, пытаясь утешить, говорил какие-то нежные, жалкие слова, в
которые сам не верил.
Наконец Ира немного успокоилась и затихла в его объятиях, продолжая
всхлипывать, как обиженный ребенок. Утешая ее, Сергей Петрович и сам не
заметил, как по его щекам текут слезы.
Так они и просидели всю ночь на диване, плача и обняв друг друга, среди
разбросанных по комнате вещей сына. Одежда, книги, тетради, старые игрушки
их мальчика казались теперь такими же мертвыми, как и он сам.
Как будто из них тоже ушла жизнь.
После той ночи Ира прожила недолго. Милосердный сердечный приступ
успокоил ее навсегда.
Оставшись в одиночестве, Сергей Петрович окончательно замкнулся в себе.
Равнодушно вышел на пенсию, когда подошел его срок, и был даже рад, что
больше не надо общаться с сослуживцами, выслушивать их назоиливые
соболезнования и отвечать на идиотские вопросы. Шли годы, менялась жизнь, и
круто менялась. Рухнула система, которая казалась незыблемой, кончилась
грязная и кровавая война, которая отняла его мальчика, потом полки магазинов
запестрели импортным изобилием, а деньги превратились в труху. Ему было все
равно. У стареющего, одинокого и очень несчастного человека осталось только
одно желание - еще раз увидеть сына, хотя бы во сне. Поговорить с ним,
вымолить прощение за то, что не сумел уберечь. Но Володя все не приходил. По
большей части Сергей Петрович мучился бессонницей и только под утро
проваливался ненадолго в беспокойный, тяжелый и тревожный сон.
И вот по ночам, когда накатывали тяжелые мысли и воспоминания, Сергей
Петрович стал все чаще возврвщаться к любимому делу, которое в прежние,
счастливые времена давало возможность сводить концы с концами. Сергей
Петрович убеждал себя и немногочисленных старых знакомых, что изготовление
серебряных украшений помогает прожить на нищенскуя пенсию инженера в
условиях бешеной инфляции.
Это было правдой лишь отчасти. Деньги его больше не интересовали. Он л ю
б и л свое дело, и это было последнее, что у него осталось.
В окно лился холодный лунный свет. Поняв, что заснуть все равно не
удастся, Сергей Петрович поднялся с постели и включил электричество. Ну, и
что дальше? Почитать, что ли? Он пробежал взглядом по книжным полкам.
Когда-то он здорово пополнил свою библиотеку за счет книг, которые тоннами
свозились в макулатуру. Сведя близкое знакомство с работниками склада
вторсырья, Сергей Петрович за бутылку водки или небольшую денежную мзду
легко получал туда свободный доступ.
Среди огромных отвалов мусора иногда попадались просто бесценные
сокровища. Например, лет двадцать назад по чьему-то недосмотру там оказались
совсем уж редкие экземпляры. Эти книги были вывезены из Германии еще после
второй мировой войны. Зачем - неизвестно, после войны победители тащили что
ни попадя, случалось и не такое.
Например, один политработник, а по совместительству военный корреспондент
долго таскал за собой тяжеленную печатную машинку, шикарный "Ундервуд" с
широкой кареткой. Потом, уже в Москве вдруг оказлось, что это еврейская
машинка и печатает слова справа налево. Так наказал жадного политработника
еврейский Бог.
В общем, книги долго пролежали в каком-то хранилище, потом кем-то были
списаны и подлежали уничтожению. Серегей Петрович иностранных языков не
знал, но кожаные тисненые переплеты, старинная веленевая бумага, готический
шрифт и непонятные, но красивые гравюры внушали к себе невольное уважение.
Таким образом, три старинны толстых фолианта были спасены от уничтожения и
заняли свое место в библиотеке скромного советского инженера.
Ну, откуда ему было знать, что в его руках оказались бесценные гримуары*
(старинные книги-руководства по колдовству) шестнадцатого века? И что один
из них содержит рисунок талисмана огромной разрушительной силы, которого
больше нет н и г д е в мире? И что этот талисман может быть изготовлен
только раз в сто лет, в строго определенный день и час, когда все планеты
приходят в соответствующее положение?
А главное, что это время наступило как раз сейчас, сию минуту?
После смерти жены в квартире Сергея Петровича царил привычный бспорядок.
Разыскивая себе что-нибудь почитать, он случайно задел причудливую, винтом
завернутую стопку книг, которая и так держалась на честном слове. Ругнув
себя за неуклюжесть, он принялся подбирать книги с пола, укладывая их в
такое же шаткое и ненадежное сооружение.
Одна из старинных немецких книг оказалась раскрытой. На пожелтевшей от
времени странице Сергей Петрович вдруг увидел рисунок такого редкого по
красоте украшения вроде медальона, что так и замер с книгой в руках.
Эта вещь просто заворожила его. Захотелось сделать ее прямо сейчас,
немедленно. Ведь заснуть все равно не удастся, можно попробовать хотя бы
занять себя.
Никогда еще работа не шла так легко и споро. Медальон получился еще
красивее, чем в старой книге. Сергею Петровичу даже показалось, что
украшение испускает какое-то голубоватое сияние.
Он еще раз полюбовался своим изделием. Такая красота, даже жаль
расставаться. Но что поделаешь, не самому же носить.
Разнообразных побрякушек, изготовленных в часы бессонницы, у него
скопилось уже довольно много, а пенсия еще не скоро. Надо будет завтра выйти
с ними на рынок. Деньги, конечно, не главное, но жить-то надо.
И еще... Будет лишний повод хоть ненадолго уйти из дома и занять себя
чем-нибудь.
Магомед Ходжаев тоже не спал всю ночь. Близкое полнолуние растревожило и
его. Волком хотелось завыть на луну. Тем самым волком, что на чеченском
знамени.
Магомед родился в ссылке, в маленьком шахтерском поселке недалеко от
Караганды. До сих пор помнится ему пыльная, продуваемая всеми ветрами,
бесприютная степь.
Когда чуть-чуть подрос, слушал и запоминал рассказы старших о том, как
целый народ везли через всю страну в телячьих вагонах. Как выбрасывали под
откос трупы тех, кто не выдержал дороги. Как уже здесь, в Казахстане,
издевался над ссыльными комендант Юдин. И впитывал, впитывал в себя, как
губка, горе и злобу своего народа.
Потом умерла мать. Работа откатчицы в шахте вообще не способствует
здоровью и долголетию. Магомеда отправили к родственникам, жившим в Чуйской
долине. Уже в те времена многие оборотистые людишки ездили туда за коноплей.
Людишек, конечно, ловили, но у чеченцев они часто могли найти приют и
защиту. Ибо они были преступниками, врагами государства, а "враг моего врага
- мой друг".
Время шло. Для подрастающей чеченской молодежи героями становились
бандиты, воры, грабители и убийцы. Банда Ахмеда-Маргелы, еще в шестидесятые
годы наводившая ужас на среднеазиатских зубных техников, стала легендой в
устах чеченких подростков.
Потом началось возвращение на историческую родину. Тогда чеченский
криминалитет уже превратился в мощную силу, которая до поры ждала своего
часа.
И, как известно, дождалась. Грянул 91 год. До этого времени бешеный нрав
Магомедовых соплеменников знали только те, кому довелось служить в армии или
сидеть в тюрьме.
После - узнали все остальные.
Джинн вырвался на свободу. Жить стало легко и вольготно. Связи вплоть до
высших российских кругов обеспечивали надежную защиту. Магомед отправился в
Москву "гонять воздух". Афера с фальшивыми авизо легко приносила большие
деньги. Правда, для прикрытия такой деятельности часто бывает нужен руский
Вася. Но это как раз не проблема, чего другого, а дураков здесь всегда
хватало. Хуже то, что деньги на этот раз девались неизвестно куда. Ладно,
разберемся. Этот самый Вадик выглядит, как побитый щенок. Деньги он теперь
пусть хоть родит, а достанет. Шакал этот Вадик, одно слово. Бабу свою внаем
сдает, чтобы шкуру уберечь. Да, завтра будет весело. Телка того... Гладкая.
Магомед сладко потянулся в предвкушении удовольствия. Не так ему нужна была
Катя, как хотелось еще раз насладиться унижением и покорностью Вадима, но,
раз уж так получилось, почему бы не попользоваться?
Надо сказать, что услугами профессиональных проституток Магомед
пользовался крайне редко. Молоденькие, красивые и глупые русские девочки
были куда слаще. И лучше приезжие, чтобы в случае чего искать было некому.
Сначала - себе, потом - своим мальчикам, потом - еще что-нибудь, смотря по
настроению.
Конечно, мимолетные Магомедовы подружки не знали, что что многим из них
придется либо удобрить собой кусок близлежащего болота, либо превратиться в
тупые забитые существа, полностью лишенные разума и воли. Даже те, кому
повезло вернуться домой и выжить, не скоро приходили в себя.
Магомед искренне считал, что все его жертвы недостойны никакого уважения
и в собственных глазах был морально безупречен. Накопленная годами злоба
требовала выхода, и теперь он наслаждался местью.
Всем.
А очень далеко отсюда, на американском континенте было уже утро. Над
