за какие болезни не берется, лишь избавление от лишнего веса. Снял
помещение, повесил табличку: профессор, академик... И к нему пошли клиенты.
Никто, подчеркиваю, ни один человек не проверил у "ученого" документы...
Тут Федора Евгеньевича осенило! Вот она, золотая жила,
неразработанная, только собирай самородки. И Попов, вдохновленный чужим
примером, начал действовать.
Вскоре "доктор наук, диетолог, рароэнтолог и член международной
академии космоэнергетики" начал прием больных. Сначала Федор дико боялся, а
ну как кто-нибудь из посетителей потребует диплом, но потом с блеском вышел
из положения. Отпечатал на цветном принтере кучу всяких "документов" и
перестал трястись. Но старался он зря, никто из приходящих ни разу не
попросил взглянуть на бумаги, всем хватало таблички на двери. Самое же
интересное открытие его ждало впереди. Народ спокойно расставался с
долларами, и, что самое удивительное, кое-кто и впрямь начинал худеть.
Помогало не всем. Большинство пациентов второй раз не появлялись, многие из
них, закоренелые тучники, испробовав все способы избавиться от сала и
пройдя "кодирование", привычно констатировали: опять не помогло. Пару раз
разгневанные бабы прибегали с воплем: "За что деньги платили!"
В таких случаях Федор не спорил, мгновенно отдавал гонорар и спокойно
пояснял:
- Я сразу предупредил: мой метод помогает лишь в девяносто процентах.
Вы, очевидно, попали в оставшиеся десять. Я никого не обманываю, заберите
деньги.
Скандал потухал, не успев разгореться. Но таких случаев все же было
мало, и "академик" процветал. Он обзавелся фотоальбомчиком, прочитал
кое-какую литературу и теперь смело оперировал словами "чакра", "карма",
"астральный диагноз" и "гипнотический транс".
Сейчас Федор вполне обеспеченный человек. Он давно переехал из блочной
"двушки" в просторные хоромы.
Одна беда, год назад скончалась любимая мама, и Попов живет один,
очень хочет жениться, да не на ком!
- Погоди, погоди, - пробормотала я, - значит, раскодировать меня ты не
можешь?
- Нет, - в отчаянии воскликнул "академик", - вообще не понимаю, каким
образом вы так закодировались, уму непостижимо! Впрочем, есть еще один
идиот, русский буддист, с ним похожее произошло, теперь лишь кефир пьет!
Но он натуральный псих, вы же совсем не похожи на ненормальную.
Я содрогнулась, вспомнив скелет, замотанный в оранжевые тряпки и
украшенный цепочкой от унитаза. Ничего себе, перспективка!
- И что же нам делать? - вырвалось у меня.
- Вы, когда совсем оголодаете, небось есть начнете, - воскликнул
"гипнотизер", - а меня ваши точно с лица земли сотрут: либо бандитам
сдадут, либо посадят! Во влип!
Внезапно мне стало смешно. Рао-вао-сао-мао! Вот чушь!
- Миленькая, дорогая, кисонька, - Федор умоляюще сложил на груди руки,
- очень прошу, скажите, что раскодировались, не губите невинную душу!
- Ладно, - кивнула я, - зови всех.
Попов бросился к двери.
- И как? - сурово поинтересовался Кеша.
- Полный порядок, - закивал "академик", - аппетит на месте, извините,
мне пора, не провожайте, сам до шоссе добегу.
- Э нет, - ухватил его за футболку Дегтярев, - уж очень ты суетливый,
словно таракан, мы сейчас проверим.
- Как? - в ужасе подпрыгнул "профессор".
- Просто, - не дрогнул Александр Михайлович, - Катерина, неси салат.
Вмиг передо мной оказалась плошка с овощами.
- Приступай, - велели Кеша и Дегтярев хором.
Я взяла вилку, проглотила тягучий комок, застрявший в горле,
попыталась отогнать назойливо вертящееся в мозгу заклинание, увидела
умоляющие глаза Федора, насадила на вилку кусок огурца, сунула в рот и в ту
же секунду понеслась к туалету.
- Не вышло, значит, - подвел итог Кеша, - начинай сначала.
- Но больше одного раза в день нельзя подвергаться гипнозу, - начал
вяло врать "академик".
Я стояла в ванной, облокотившись о раковину. Интересное дело, мне
совсем хорошо, пока речь не заходит о еде.
- Значит, так, мил человек, - самым сладким голосом Пропел Аркадий, -
ты живешь тут, в Ложкине, безвылазно, пока мать на моих глазах не съест
жареную курицу, целиком, с костями, усек?
- Это произвол, - закашлялся Федор.
- Точно, - кивнул Аркадий, - он самый и есть. И имей в виду, убежишь,
из-под земли отрою и браткам отдам, мало не покажется.
- А я посажу в изолятор, - мрачно пообещал Дегтярев.
- Сажать нечего будет, - оборвал его Кеша, - то, что от него
останется, влезет в обувную коробку.
- Почему в обувную? - спросил сизый от страха "академик".
- Потому что тебя пилой в капусту нашинкуют и в реку сбросят, -
любезно улыбаясь, пообещал наш адвокат, - угадай, чтобы целиком в коробку
угодит, какую часть предадут земле?
Глава 13
Утром я чувствовала себя просто прекрасно. Голова не болела и не
кружилась, ноги не дрожали, я ощущала замечательную легкость во всем теле,
и еще резко обострилось обоняние. Распахнув окно, я чуть не скончалась от
запахов летнего леса и цветов из сада, мне показалось, что я не вдыхаю
воздух, а пью его. Была еще одна странность, отчего-то я проснулась ровно в
шесть и упорно не хотела спать.
Поразмыслив над этим удивительным фактом, я решила, что все
происходящее только к лучшему. Сейчас дом спит, но ровно в восемь у всех
затрезвонят будильники, начнется трам-тарарам, и мне придется затаиться у
себя в спальне минимум до десяти, потому что именно в это время кавалькада
машин стартует с нашего участка в направлении шоссе. Кеша сначала завозит
Маню в ветеринарную академию, а потом едет по делам. Зайка летит в
Останкино, Дегтярев, правда, укатывает раньше, около девяти. Мне же, пока
хоть кто-нибудь находится дома, нельзя даже приближаться к гаражу, домашние
настроены решительно, матери ведено лежать в кровати и пытаться
раскодироваться. А еще может случиться совсем неприятное: вдруг у Аркадия
нет спешных дел в Москве и он решит остаться сегодня в Ложкине?
Подумав так, я выскочила из-под одеяла и ринулась к шкафу. Тут меня
ожидала новая проблема: вся одежда оказалась катастрофически велика. Брюки
сваливались к ступням, футболки болтались на мне, словно на огородном
пугале, даже ноги усохли.
Я быстро встала на весы. Стрелка замерла у числа "сорок"! Непостижимым
образом я ухитрилась за ночь потерять еще два килограмма, но
самочувствие-то отличное, бодрое, вот только выйти из дома не в чем!
Сняв тапочки, я на цыпочках пробралась в гардеробную Зайки и порылась
в вещах. Футболочка отыскалась довольно быстро: маленькая, коротенькая, а
вот нижнюю часть тела было просто не во что упаковать. Наконец я выдернула
из самого темного угла бежевые штанишки и удовлетворенно вздохнула, вот эти
вроде ничего.
Притащив "обновки" к себе, я нацепила майку, надела брючата и с
горечью констатировала: они тоже безнадежно мне велики. Делать-то что?
Ехать в город в халате? До ближайшего магазина? Отличная идея! Только
точки, торгующие одеждой, открываются в основном в десять!
Пока голова решала сложную проблему, руки действовали сами по себе,
они схватили пояс от халата и, продернув его в петли на брюках, завязали.
Здорово!
Уходя из дома, я бросила взгляд в большое зеркало в холле. Оно
отразило девочку лет тринадцати, с костлявым торсом, обтянутым футболкой
стрейч и ножонками в слишком широких штанах, прихваченных на талии поясом
от махрового халата. Некоторым диссонансом в облике было лицо взрослой
женщины и золотые, дорогие сережки в ушах.
Вздохнув, я пошла к гаражу. Были бы кости, а мясо нарастет! Вот начну
скоро есть!
Возле квартиры Натальи я оказалась в восемь и, минуту поколебавшись,
позвонила. Послышалось недовольное:
- Кого черт принес? - И дверь распахнулась.
Передо мной стояла толстая тетка в мятом грязном халате. Зевая во весь
рот, она пробормотала:
- Тебе чего? За каким дьяволом трезвонишь, людям спать не даешь?
- Вы Наташа? - спросила я.
Бабища, продолжая давиться зевотой, кивнула:
- Наталья, правильно. Дело-то в чем? Ты кто?
- Из Пескова приехала. - Я стала изображать из себя деревенскую
жительницу. - Уж простите, рано вставать привыкла, огород, корова, вот и не
рассчитала, что москвичи поспать любят.
- Мы побольше вашего работаем, - рассердилась Наташа, - знаем вас,
деревенских, только стонете: ах, огород, ой, скотина, а сами в полдень уже
пьяные, на ногах не держитесь! Надо чего? Говори скорее. Если остановиться
хочешь, то я тебя не знаю, и у меня не гостиница.
С этими словами она схватилась за ручку двери.
- Меня Анфиса прислала, - быстро затараторила я, - баба Рая померла,
помните такую?
Наташа заморгала. Чтобы окончательно успокоить ее, я бодро сообщила:
- Уже похоронили, поминки справили, деньги не нужны. Изба осталась,
имущество, вы наследники с Веркой будете. Я сообщить приехала.
Наталья мигом втащила меня в темную, грязную прихожую и зашипела:
- За каким чертом про наследство на лестнице орешь?
Ступай в кухню.
Маленькое пространство было заставлено разнокалиберной грязной
мебелью, на подоконнике теснились банки, горшки с полузасохшими растениями
и пустые коробки. На холодильнике громоздилась кипа старых газет, в мойке
высилась башня из грязных тарелок и чашек. Судя по всему, домашнее
хозяйство не являлось хобби Наташи.
- Рассказывай, - велела хозяйка, плюхаясь на табуретку, - ты, ваще,
кто?
- Даша из Пескова.
- Ну, дальше...
Я изложила историю про подпол, лестницу и разбитую банку.
Наташа оживилась.
- Во дела! Там участок громадный, соток пятьдесят.
Дом крепкий, сарай, сад, хорошо продать можно.
Я тихонечко вздохнула. Бедная бабка, Наталья только обрадовалась ее
кончине. Решив слегка пригасить радость наследницы, я сообщила:
- Вашего лишь половина, остальное Веркино, вы вдвоем имущество
получаете, так по закону выходит.
Наталья радостно рассмеялась.
- А вот и нет, Верка-то умерла давно.
- Да? - удивилась я.
- Ничего странного, - кивнула Наташа, - пила сильно, алкоголичка.
Цирроз печени заработала, уж лет пять как на том свете, мне одной домишко
остается. Ладно, поняла, тебе надо за работу заплатить? Сколько хочешь за
то, что постаралась? Много нет, пятьдесят рублей хватит?
Я молча взяла бумажку, сунула ее в карман и сказала:
- Анфиса просит поскорей приехать.
- Зачем мне вообще туда кататься? - удивилась Наташа. - Так продам.
- Вещи разобрать, там мебель, люстра, посуда...
- Ой, посуда, - заржала Наташа, - мебель! Не смеши меня, рухлядь и
осколки! Это для вас, колхозников, вещи, а для нас, москвичей, дрянь. Скажи
Анфисе, пусть себе забирает и знает мою доброту.
- А иконы?
- Неверующая я, доски мне ни к чему.
- Белье постельное.
Наташа отмахнулась:
- Тряпки, я в Пескове лет двадцать назад была, уже тогда рванье на
постелях лежало, сомневаюсь, что Раиса за эти годы новое купила. На пенсию
жила, знаю, сколько она имела, не до пододеяльников.
"Что ж ты не помогла бабке, раз такая умная", - чуть было не ляпнула
я, но, вовремя удержавшись, уточнила:
- Сервиз серебряный Анфисе тоже забирать?
- Чего? - взметнула брови Наташка. - Какой такой сервиз?
- Из серебра, - повторила я, - очень дорогой.
- Откуда же он взялся? - с выражением самого искреннего удивления на
