- Да нету у меня времени по музеям бегать.
- Тогда зачем в Израиль отправляетесь?
Бабка горестно вздохнула:
- Дочка у меня замуж вышла, все принца ждала. Выбирала-выбирала и
нашла еврея! Правда, хороший мужчина, хоть и веры не нашей. Вот теперь лечу
на внука посмотреть. Первый раз за границу, боязно мне.
Я посмотрел на ее полную коротконогую фигуру, облаченную в
"праздничное" пальто с аккуратным каракулевым воротником. Голову бабуля
повязала коричневым платком, пальцы, никогда не знавшие маникюра, судорожно
сжимали ручку допотопного чемодана из фибры. Теперь таких не делают.
Бабушка могла получить неплохой гонорар от Музея истории Москвы, предложи
она им в качестве экспоната сей кофр.
- Напишите "частный визит", - посоветовал я.
Бабушка принялась царапать ручкой по бумаге, спустя пару секунд она
опять дернула меня:
- Сынок, а зачем тут стоим?
- Следует пройти таможню.
- Это что такое?
- Вон видите лента движется? Ставите туда багаж, он проезжает через
такой ящичек с занавесками, а служащая видит содержимое багажа, это вроде
рентгена для чемодана.
- Зачем?
- Вдруг у вас там оружие или бомба.
- Что ты, - замахала руками бабуська, - гостинцы везу, ничего такого
отродясь в руках не держала. Очередь-то длинная, ноги устали. Если этой, в
форме, сказать про подарки для родни, она меня небось пропустит, сесть
хочу.
- Нет, - покачал я головой, - придется подождать, без досмотра никак!
Наивная старушка стала надоедать мне своей болтливостью, и я
отвернулся от нее в надежде, что она оставит меня в покое. Не тут-то было.
Та снова принялась тараторить:
- Слышь, сынок, почему не разрешит-то?
- Не положено.
- Глупо как.
- Вовсе нет, это делается в целях безопасности.
- Нету у меня пистолетов!
- Тогда стойте спокойно.
- Ноги устали.
- Слышь, бабка, - сердито заявил маячивший за мной здоровенный парень
в кожаной куртке, - сделай милость, заткнись, всем надоела, хорош трендеть.
Терроризм по всему миру, может, ты родная сестра Бена Ладена!
Старуха замолкла, но не успел я обрадоваться, как говорливая бабуська
вновь ожила.
- Слышь, сыночек, глупо-то как! Чемодан поглядят, и чего? Может,
человек оружие в карман сунул!
- Вот елка-палка-блин, - сплюнул парень.
- Вас тоже досмотрят, - ответил я.
- Рентгеном? - испугалась бабка.
- Ага, - влез парень, - облучат по полной программе, садись за
чемоданом на транспортер.
Бабушка ойкнула и притихла. Парень глянул на меня и сказал:
- У самого дома две такие, настырные. Пока до обморока не доведут, не
уймутся.
- Старость не радость, - развел я руками, - тоже такими будем.
- Лучше застрелиться, - заявил юноша. Я вздохнул. Моему соседу по
очереди лет двадцать по виду, интересно, как он заговорит, дожив до сорока?
- Ой, мамочка, - раздался нервный вскрик. Я повернулся к стойке.
Девушка-таможенница с изменившимся лицом смотрела на экран.
- Что случилось? - испугался я. Служащая ткнула пальцем в монитор.
- Во!
Я обомлел. В ряду сумок и чемоданов проплывал.., человеческий
скелетик, сложенный, словно младенец в утробе матери. Очевидно, дежурная
нажала тревожную кнопку, потому что к стойке быстрым шагом подошло двое
парней.
- Что там, Маша? - спросил один. Девица кивнула в сторону экрана.
Молодой человек бросил на него взгляд, поперхнулся и велел:
- Ну-ка, включай снова транспортер, сейчас разберемся.
Резиновая лента ожила, из-за занавесок выползли две объемистые сумки,
коробка, потом жуткий фибровый чемодан старухи, за ним показались..,
ботинки, довольно старые, но еще крепкие и хорошо вычищенные. За допотопной
обувкой показались ноги. Под визг таможенницы следом за багажом выехала
бабка, та самая болтливая старуха, бесконечно задававшая вопросы.
- Что же вы делаете, ироды? - сердито заявила она. - Пылищу развели!
Людей заставляете в грязи ползать, хоть бы протерли. Как теперь грязная в
самолет пойду?
Парень, стоявший за мной, заржал, словно застоявшийся конь, остальные
люди, поджидавшие своей очереди, схватились за животы.
- Зачем вы туда полезли? - только и смогла выдавить из себя
таможенница.
- Так рентген проходить, - ответила бабка, отряхиваясь и тыча пальцем
в ржущего юношу, - вот он велел на транспортер садиться в целях
безопасности.
Служащая сердито глянула на шутника:
- Между прочим, я могу патруль вызвать.
- А что? - веселился юноша. - Я ничего, она сама туда села, вот дура,
ей-богу! Кому рассказать, не поверят!
- Ставьте багаж, - рявкнула девушка, - а вы, бабушка, в другой раз
головой думайте.
- Так мне посоветовали!
- А если вам кто велит из самолета прыгать, тоже послушаете?
- О господи, - перепугалась старуха, - с парашютом? Спаси и сохрани!
Неужто такое возможно?
Таможенница уставилась на меня:
- Эта бабка с вами?
- Нет, - замахал я руками и, сунув Аллочке саквояж, трусливо убежал из
аэровокзала.
Правда, уже в машине меня начали мучить угрызения совести. Оставил
девушку одну, с тяжеленным чемоданом, небось она его с трудом дотащила до
паспортного контроля... Но потом сообразил, что Алла сдала поклажу в багаж,
и спокойно поехал к Зине Колобковой.
* * *
Женщина, открывшая мне дверь, выглядела замечательно. Высокая,
стройная, со вкусом одетая, чудесно пахнущая и с великолепным,
"естественным" макияжем. Так смотрятся подруги Николетты, тщательно
следящие за собой.
- Вы Иван Павлович Подушкин? - спокойно спросила она.
- Да, я звонил вам и...
- Входите, - кивнула Зинаида, - естественно, я помню, что
договаривались о встрече. Проходите.
Меня провели не на кухню и не в гостиную, а в комнату, явно служащую
кабинетом. Три стены занимали полки с книгами, около окна стоял письменный
стол с бумагами. Зинаида села в вертящееся кресло, указала мне на диван,
потом холодным, светским тоном осведомилась:
- Желаете коньяка? Или предпочитаете виски?
Я испугался:
- Ни в коем случае!
- Тогда кофе?
- С удовольствием.
Зинаида ткнула пальцем в какую-то коробку и велела:
- Таня, подайте кофе. - Затем повернулась ко мне:
- Прежде чем приступим к разговору, хочу сразу предупредить, покормить
подследственного я могу, пронесу ему жареную курицу, сок, булочку. Ну еще,
предположим, маникюрные ножницы, но это все! Наркотики, водка, мобильные
телефоны - это не ко мне, даже не просите, не возьмусь ни за какие деньги.
Если вопрос стоит именно о таких услугах, могу посоветовать обратиться к
другому человеку, сейчас многие ничего не боятся.
На секунду я оторопел, потом воскликнул:
- Вы меня не так поняли!
- Надеюсь, что вы меня правильно поняли, - парировала Зинаида. - Так в
чем проблема? Сначала назовите статью, по которой предъявлено обвинение.
- Вы адвокат? - решил уточнить я.
На лице Колобковой заиграла ухмылка.
- А вы предполагали, что защитой обвиняемого занимается ветеринар?
Дверь кабинета открылась. Осторожно ступая, в комнату вошла женщина
лет пятидесяти с подносом в руках. Молча, словно тень, она прошла к
журнальному столику, поставила на него чашки, кофейник, сахарницу, вазочку
с печеньем и тихо сказала:
- Кофе подан.
- Ступай, - махнула рукой хозяйка. Домработница молча испарилась.
- Вы меня не так поняли, - поспешил уточнить я еще раз, - речь шла
просто о деле, не об уголовном расследовании.
Зинаида вытащила пачку "Собрания". На длинных тонких пальцах женщины
блеснули радужными огоньками дорогие кольца.
- Слушаю вас, - без всяких эмоций заявила адвокат.
- Деньги беретесь передавать? - резко спросил я.
Зинаида сердито ткнула сигаретой в пепельницу.
- Вот! Только что предупредила, никаких противозаконных действий я не
совершаю!
- Но Инге-то привозите!
- Кому? - вздернула брови Колобкова.
- Жене Леонида Михайловича Головкина, Инге Владимировне, - пояснил я.
Зинаида нахмурилась:
- Пока я плохо понимаю цель вашего визита. Я вынул удостоверение.
Колобкова повертела в руках книжечку.
- Что-то не похожи вы на бывшего следователя или опера.
- Никогда не имел никакого отношения к правоохранительным органам.
- Что же потянуло в детективы?
- Вы передаете деньги Инге?
- Почему вас это волнует?
- Пожалуйста, ответьте.
- Да, но в данном действии нет ничего криминального. Леонид мой давний
друг.
- Любовник, - нагло уточнил я. Зина спокойно допила кофе.
- Вы, однако, нахал. Даже если так, что в этом плохого? Инга лишь
считается Лениной женой, фактически она давным-давно перестала ею быть.
Впрочем, Лене больше нужен хороший друг, чем постельная принадлежность.
- И вы являетесь таким товарищем?
- Смею надеяться, - дернула плечом адвокатесса, - я умею дружить.
- И Алена Шергина тоже являлась вашей приятельницей?!
Лицо Колобковой окаменело.
- При чем здесь Шергина?
- Вы знаете о ее смерти? Зинаида смяла в руках пачку, потом резко
отшвырнула от себя испорченные сигареты.
- Рассказывайте все по порядку.
Глава 31
- Значит, Алена покойница, - без тени горя сказала Зинаида, - ну что
ж! Логичное завершение, все там будем.
- Вам не кажется, что возраст Шергиной совсем не располагает к
подобному заключению?
Колобкова начала перекладывать на своем столе папки.
- И младенцы умирают, - наконец вымолвила она, - а кое-кто погибает,
не успев родиться.
- Вам не жаль девушку? Извините, но я так понял, что вы были
подругами, причем довольно близкими.
- Именно что были, - нахмурилась Зинаида, - а откуда столь интересная
информация? Мы около года не общались.
- Мне дал ваш телефон Сергей Кудимов из газеты "Микроскоп"!
- Прощелыга, - покачала головой Зинаида, - впрочем, что выяснилось, к
сожалению, поздно, Алена-то была не лучше. Знаете, чем она занималась?
Я решил прикинуться полным идиотом и воскликнул:
- Конечно! Работала в фирме "Злата", увлекалась фотографией.
Зинаида молча открыла ящик письменного стола и вытащила большой лист.
- Вот смотрите.
Передо мной появился снимок, не цветной, черно-белый, но отчего-то
сразу становилось понятно, что глаза женщины, запечатленной на нем, были
зелеными. Дама сидела в высоком кресле, положив ногу на ногу, возле ее
правой ступни валялось несколько толстых томов в старинных кожаных
переплетах. В левой руке была зажата крохотная куколка без лица. Странное,
пугающее фото. У меня по спине неожиданно пробежал холодок.
- Это вы? - удивленно спросил я. Зинаида кивнула:
- В общем да, хотя Алена здесь не ставила задачу сделать портрет
адвоката Колобковой, эта работа называется "Карма".
Я молча разглядывал снимок. До сих пор я не понимал, отчего некоторые
считают фотографию искусством. Щелкнул пару раз, и все, готов снимок. Но от
листа бумаги, который лежал сейчас передо мной, словно исходило какое-то
излучение, сила, причем недобрая, впору было поверить, что видишь лицо
кармы, той самой, которую, как ни ломай, никогда не победить.
- Жуткая вещь, - неожиданно сказала Зинаида.
- Производит сильное впечатление, у Шергиной был талант, ей следовало
заниматься фотографией, - пробормотал я.
- Алена предпочла иметь легкие деньги, они ее и сгубили, - припечатала
Зинаида.
Я посмотрел на Колобкову и решительно заявил:
