на самом деле не пятьдесят лет, а намного больше. Но, похоже, этот
Розенкранц сам подслеповат.
Началась длительная процедура осмотра, прерываемая вскриками матушки:
"Ой, какая смешная картинка" или "Доктор, осторожней, у меня тушь стечет".
Примерно через час окулист вытащил бланки и заявил:
- Для вашего возраста зрительный аппарат сохранился великолепно.
Никаких признаков глаукомы. Легкую дальнозоркость спокойно устраним при
помощи очков.
- Никогда, - отрезала Николетта, - ни за что не надену жуткие окуляры.
- Голу-убушка, - протянул профессор, - очки - единственный способ
скорректировать зрение. Операцию делать не советую.
- Я уже один раз воспользовалась лазером, - кивнула маменька, - а
толку чуть!
- Вот видите! - воодушевился врач. - Значит, выписываю очки.
- Я вовсе не желаю походить на сову Бумбу, - обозлилась матушка, - вот
у Коки такие штуки, их всовывают прямо в глаза. Между прочим, при их помощи
можно цвет поменять. Кока в тон платью теперь глаза носит. Я тоже такие
хочу!
Я откинулся на спинку кресла - так, понятно теперь, почему матушку
повлекло к окулисту.
- Вы говорите о линзах, - недовольно заявил Розенкранц, - на мой
взгляд, очки лучше.
- Хочу линзы! Разноцветные! - по-детски надула губы Николетта.
Розенкранц пожал плечами, накорябал что-то на листочке и вручил его
нам со словами:
- Ступайте в двадцать третий кабинет, там подберут.
Я отдал профессору гонорар и переместился в следующую комнату, где
веселая толстушка принялась демонстрировать образцы. Не стану утомлять вас
описанием процесса выбора. В конце концов Николетта приобрела "глаза" всех
возможных цветов: карие, зеленые, синие, фиалковые, ореховые... Голубые,
слава богу, у нее есть свои. Самыми последними были вынуты.., красные
линзы.
- Вот это ловко! - взвизгнула Николетта и повернулась ко мне.
Я вздрогнул. Маменька походила на родную сестру графа Дракулы. Очи
цвета пожарной машины превратили ее лицо в страшную маску.
- Это еще не весь прикол, - засмеялась медсестра и направила на
Николетту настольную лампу.
В ту же секунду свет отразился от красных глаз и двумя лучами
заметался по полу.
- Здорово, да? - радовалась глупенькая девушка.
- Слов нет, - покачал я головой, - зачем только такие производят?
Людей пугать?
- Для похода на дискотеки, - пояснила дурочка, - ну офигительно
смотрится.
Потом она повернулась к Николетте и опрометчиво заявила:
- Только вам они ни к чему, их для молодежи делают.
- Всенепременно возьму, - мигом отреагировала Николетта, - надену к
Коке на суаре, все с ума сойдут, правда, Ваня?
Я кивнул. Пусть покупает что хочет, лишь бы поскорей завершить
процесс. Но Николетта провела в кабинете еще целый час. Требовалось
подобрать для каждой из пар линз футлярчики соответствующего цвета, потом
сумочку, куда положить футляры, затем чемоданчик для сумочки. А еще
жидкость для протирки, емкость, в которую следует ее наливать, специальные
салфетки... И все это не в единичном экземпляре.
Короче говоря, когда мы вновь очутились в машине, на улице была
темень. Николетта, уютно устроившись на заднем сиденье, принялась
разглядывать линзы, я включил погромче радио и поехал вперед.
- Убери музыку, - потребовала маменька. Я послушно покрутил магнитолу,
и из динамика понеслось:
- Этой ночью на кладбище стояла напряженная тишина. Могила только что
похороненного Эдварда утопала в цветах. Ровно в полночь земля зашевелилась.
- Оставь, - взвизгнула Николетта, - это литературная гостиная, они
читают жутко забавную книжку про вампиров.
Хорошо, пусть будут вампиры, привидения, нетопыри, кто угодно, лишь бы
маменька молчала.
В относительном спокойствии я проехал большую половину пути. Радио
выло и ухало на разные голоса, выдавая непотребный текст.
- Глаза Эдварда, красные, жуткие, послали пучок света прямо на
Генриэтту. С пальцев покойника капала кровь...
- Налево, - вдруг скомандовала Николетта. Я, одурманенный спектаклем,
машинально повиновался.
Тут же раздался свист. Вот незадача! На перекрестке же висит знак:
перечеркнутая стрелка.
- Почему нарушаем? - поинтересовался сержант и посветил на меня
фонариком. Я совершенно честно ответил:
- Извините, тут по радио жуткую книгу читают, заслушался и не заметил,
что поворот запрещен.
- Про вампиров, что ли? - засмеялся милиционер. - Вот глупость-то!
Сказки это, вы же серьезный, солидный человек, а в ерунду верите. Не бывает
их на свете, оживших покойников, коли умер, все! Кранты! Попрошу права и
документы на машину.
Я молча протянул требуемое. Парень изучил документы и вполне мирно
спросил:
- Ну? Дальше что?
Я полез за кошельком, сейчас отсчитаю полтинник, и можно продолжать
путь. Пока я рылся в портмоне, отыскивая нужную ассигнацию, сержант
посветил фонариком на заднее сиденье.
- Добрый вечер, - мило сказала Николетта.
- А.., а.., о... - промычал парень. Я удивился, отчего это сотрудник
ГИБДД начал издавать малопонятные звуки, и посмотрел на него. Тому явно
было плохо. Лицо его, только что по-детски розовощекое, круглое и слегка
наивное, стало бледным, вытянутым и испуганным.
- Вам нехорошо? - испугался я.
- А.., о.., а.., она... - прозаикался постовой, тыча рукой в глубь
машины.
Я обернулся. Николетта улыбалась на заднем сиденье. Ее темно-красные
глаза отражали свет фонарика. Две длинные нити, словно лучи лазера,
пронзали тьму. Маменька выглядела просто жутко. Если бы я не знал, в чем
дело, мигом бы выскочил из "Жигулей" и унесся куда глаза глядят!
- Э-т-т-та... - заикался несчастный постовой, - чтой-то у ней с
глазами?
Неожиданно на меня напало детское веселье. Стараясь не расхохотаться,
я с самым серьезным видом заявил:
- У кого? У женщины на заднем сиденье?
Сержант осторожно кивнул.
- Не волнуйтесь, она не заразная, - хмыкнул я, - в прошлом году шла
вечером через кладбище, а на нее что-то налетело и укусило. Все, с тех пор
глаза покраснели, дневного света боится, при виде чеснока стонет и питается
лишь сырой печенкой. Но это очень хорошо!
- П-а-а-чему? - слегка попятился совсем обалдевший парень.
- Так ведь всех своих врагов перекусала, и они теперь в жутких чудовищ
превратились. Сделайте милость, возьмите штраф и отпустите нас, очень
торопимся, скоро семь, а мне надо, чтобы она точно в это время вошла в
кабинет к моему хозяину, уже и так надоел мне с придирками.
Постовой бросил в окошко документы и, выкрикнув: "Езжайте", -
опрометью кинулся к бело-синему "Форду", припаркованному возле ларька.
- Эй, погодите, - высунулся я из дверцы, - а полтинник? Деньги забыли!
- Не надо ничего, - проорал парень, влезая в автомобиль, - укатывай
отсюда поскорей, давай налево!
- Там запрещающий знак!
- Плевать на него, верти рулем, живо на проспекте окажешься! -
выкрикнул постовой и мгновенно забаррикадировался в машине.
Когда мы поравнялись с его "Фордом", Николетта высунулась в окошко и,
сделав сердитое лицо, громко сказала:
- Р-р-р.., о, жажду крови!
Несчастный мент шарахнулся в сторону и по-детски закрыл голову руками.
Я расхохотался и повернул под запрещающий знак. Николетта может своей
болтливостью довести до обморока, она эгоистичная транжирка, старающаяся
выглядеть как молоденькая девушка. Но весь фокус в том, что внутри, хм, не
будем говорить возраст, более чем взрослой дамы, сидит четырнадцатилетний
подросток, толкающий Николетту порой на неадекватные поступки. Вот и сейчас
надела красные линзы и страшно довольна тем, что довела сотрудника ГИБДД до
потери пульса. Впрочем, я и сам хорош, ну зачем наплел парню черт-те что?
Решил сэкономить пятьдесят рублей? Но ведь я не думал, что мальчик
воспримет розыгрыш всерьез. И потом, потратив состояние на разноцветные
линзы, не стоит жалеть пяти несчастных десяток.
Глава 8
Поиздевавшись над сержантом, маменька пришла в такое великолепное
настроение, что, оказавшись возле своего подъезда, мигом, без лишних
разговоров, выскочила из машины - она явно задумала сначала испугать
лифтершу, а потом и свою домработницу.
Я покатил вновь к фирме "Моторс", припарковал на стоянке "Жигули",
вошел в здание и, налетев на охранника, вежливо спросил:
- Подскажите, пожалуйста, в каком кабинете сидит Марина Райкова?
Секьюрити тут же ответил:
- Марина Сергеевна ушла. Я расстроился:
- Давно? Не знаете, к какому метро она ходит?
Одетый в черную форму мужчина улыбнулся:
- Вы ее не догоните.
- Почему?
- Райкова утром убежала.
- Да? Во сколько? Охранник пожевал губами:
- Ну, точно не скажу. Примерно около одиннадцати, выскочила опрометью,
пальто не застегнула, без шапки, лицо красное. Может, утюг дома оставила
или чайник на плите? Моя один раз кашу забыла, чуть не сгорели из-за ее
дурости.
Он продолжал бубнить, но я, наплевав на вежливость, ушел. Что могло
случиться с Райковой? Да все что угодно, может, и впрямь вспомнила про
включенный газ? Ладно, придется ехать к Марине домой.
Очутившись возле знакомого дома, я поднялся наверх, ткнул пальцем в
звонок, дверь мигом распахнулась. На пороге возник довольно молодой хмурый
мужчина, одетый в джинсы и вытянутый пуловер.
- Вам что? - сердито осведомился он.
- Простите, Марина дома? - улыбнулся я, недоумевая в душе.
Из утреннего разговора с Райковой я сделал вывод, что она живет одна,
и вот, выходит, ошибся.
- Заходите, - буркнул парень, - да не снимайте ботинок, налево в
комнату.
Я послушно шагнул туда и увидел еще двух мужчин. Одного маленького,
толстого, в жеваном пиджаке самого дурного качества, и другого, облаченного
в слишком светлые для февральского вечера брюки и шерстяную рубашку.
Толстяк оторвался от листа бумаги, на котором что-то писал, и
отрывисто осведомился:
- Вы кто?
- Иван Павлович Подушкин, - недоуменно ответил я.
- Что вам надо?
- Можно увидеть Марину Сергеевну?
- Нет! - рявкнул толстяк и снова забегал ручкой по бумаге.
Я растерялся. В квартире Райковой происходило нечто непонятное. Парень
в светлых брюках довольно вежливо осведомился:
- Вы ее хорошо знали?
- Нет, один раз беседовали. Минуточку, что значит "знали"?
Перед моим лицом оказалось раскрытое удостоверение. Капитан Смоляков
Игорь Николаевич.
- Что случилось? - испугался я.
- Ваши документы? - не дрогнул Смоляков.
Я вытащил книжечку, которую получил от Элеоноры.
- Смотри, Сеня! - воскликнул Смоляков. - Вроде наш.
- Дай. - Толстяк выхватил у меня из пальцев документ. - Ну-ну,
чин-чинарем, лицензия, и все такое. Ты раньше опером работал? В каком
районе?
- Нет, - покачал я головой, - никогда не имел дела с милицией.
- Да? - удивился Игорь. - В частных-то агентствах сплошняком
перебежчики сидят, наши бывшие. Кем же ты до этого служил?
- Я поэт, редактор, литературный сотрудник...
- Кто? - вскинул брови Сеня. - Поэт? Любовь-кровь-морковь? Слышь,
мужик, ты за каким фигом сюда приперся? Выкладывай все про Райкову.
Игореша, пока лицензию проверь.
Капитан молча вышел.
- Вы разрешите закурить, товарищ начальник? - ехидно спросил я. Но
Сеня не растерялся:
- Тамбовский волк тебе товарищ, а тайга прокурор. Что за дело у тебя к
