отверстия.
- Задвигай же поскорее! - вскричала я с нетерпением, - ты сжигаешь
меня на медленном огне!
- Подожди секунду, дорогая...
- Ах, что ты делаешь со мной, ведь мне больно! Ты не туда!
И в самом деле я чувствовала, что кончик старался проникнуть в то
самое узкое отверстие, о котором я говорила выше.
- Милая, ну дай мне сделать так, как я хочу! У любимой женщины все
должно служить источником блаженства. Я хочу, чтобы в твоем чудесном теле
не осталось ни одного местечка, где бы я не побывал, где бы я не принес
жертвы.
- Но это невозможно! - возразила я. - Ты н е...
- О! Не беспокойся, после ты сама поймешь, как это хорошо. Держу
пари, что ты еще сама попросишь это делать.
- Нет, дорогой, это невозможно. Ну задвинь его чуть пониже, где будет
очень хорошо. Умоляю тебя...
- Я прошу же, наконец, требую! - сказал Жюль, лицо его пылало гневной
страстью.
- Боже мой! Ну если уж ты так хочешь, делай, только поживее, все же
мне это очень страшно.
Я замолчала и предоставила ему возможность делать то, что он просил.
Жюль подошел к туалетному столику и обильно смазал свой член кремом,
затем он присел рядом со мной, и его палец смазал тем же кремом вход в мое
узкое место. Я дрожала от страха... Вот он снова приблизился головкой к
моему узкому месту. Первые попытки были безуспешны, мне было больно, и я
была далека от какого-нибудь удовольствия. Но я так любила его, что
вытерпела бы ради него еще большие муки и боли. Кроме того, меня
поддерживало женское любопытство...
Прекратив на минуту свои старания, чем в глубине души уже огорчив
меня, Жюль отправил свою руку между моих ног и принялся щекотать и
раздражать мое лоно. Эта сладостная канитель возбудила во мне безудержную
страсть, бешеное влечение. Но вот Жюль взял мою руку и положил на место
своей. Я сразу поняла, и стала продолжать эти безудержные манипуляции.
Вдруг я снова почувствовала головку его члена, и наслаждение, которое я
почувствовала спереди, смягчило боль, все еще испытываемую моим задом.
Наконец, я почувствовала, как кольцо, которое закрывало узкое отверстие,
раздалось, и огромный цилиндр вошел целиком. Я почувствовала движения рук...
и необъяснимое двойное удовольствие захватило меня... Я почти без
сознания, ничком, упала вперед в спазме, который невозможно описать... К
великому счастью, Жюль не дал выбить себя из занятой позиции. Он
последовал за моим движением и лег на меня во весь рост. сделав еще
несколько судорожных движений, он наполнил свой страстный бокал горячим
нектаром любви. Ах, как мне было хорошо... Мы оба лежали без движений друг
на друге, не говоря ни слова. Мне было стыдно, сама не знаю чего. Я,
кажется, негодовала на себя за то, что испытала такое сильное наслаждение
посредством столь неподходящего места.
С другой стороны, я была в восторге от нового источника наслаждения.
Жюль с жаром поцеловал меня и тихонько прошептал: "Ну, что ты скажешь?"
- Не знаю...
- А хорошо ли тебе было?
- О да, конечно, дорогой.
- Ты не очень сердишься на меня за этот каприз?
- Ничуть, милый.
- А будешь просить повторить?
- Да, конечно, только не слишком часто. Это слишком сильно.
За все время разговора Жюль не менял своего положения. Его член
находился у меня в узком месте. Почувствовав, что он уменьшается, и что
Жюль хочет вынимать его, я сжала ягодицы до такой степени, что бесценный
предмет продолжал оставаться на месте, доставляя мне невыразимое
блаженство.
Довольно скоро я почувствовала, что член Жюля начинает увеличиваться
и принимать прежние размеры. Но мне уже было почти не больно, когда Жюль
возобновил свои движения. Наверно, это было потому, что нектар любви
обильно смочил узкое место и трения, причинявшего такую боль, уже почти не
было. Было только блаженство...
- О блаженство! Ты сильнее всех благ в жизни! Ты сильнее самой жизни
и смерти! Будем же любить сладострастие, как пьянящее вино, как зрелый
плод, благоухающий во рту, как все, что переполняет нас счастьем!
Опоэтизируем, сударыни, сладострастие, даже самые грубые его
проявления, самые некрасивые формы, самые чудовищные его выдумки!
Будем любить сладострастие, которое пьянит, сводит с ума,
обессиливает, доводит до изнеможения и вновь воскрешает!
Оно нежнее благоухания, легче ветра, острее боли; оно стремительно,
ненасытно, заставляет молиться, совершать преступления и подвиги.
