девчонки мы стащили юбку, кофточку и лифчик. Там был еще Лох, так он
как увидел ее пухлую девичью грудь на которой соски едва заметно
топорщились розовыми шишечками, то крякнул и начал стягивать с себя
джинсы. Лариса стояла в ванне на коленях в белых трусиках на худом
теле и белых носочках; плакала и прикрывая ладонями свои еще
маленькие груди, твердила: мальчики, не надо меня мучать я вам по
хорошему дам, не надо. Но Тит сказал, что она и так даст. Тогда Лох
спросил: сколько, Лариса, тебе лет? Она плачет: восемнадцать. В рот
возьмешь, говорит. Девчонка испуганно смотрела на нас, Лох уже почти
разделся и стоял по пояс голый, дурной, пушка его покачивалась. Тогда
он ударил Ларису по лицу- будешь? Она упала на дно ванны и из губы ее
потекла кровь. Будешь? Она зарыдала и кое-как поднявшись, измазав
ванну кровью из разбитых коленок и губы - я на такие коленки часто
смотрел в парке, когда девчонки с Левобережья катались накачелях-лодках и я не знал, что когда-нибудь девчонка будет, дрожа
этими коленками, приближать лицо к красному, мощному члену Лоха,а
пряди волос будут закрывать ее мокрую от слез щеку... Она, видно
никогда не брала его еще в рот и поэтому Лох не выдержал. Она только
целовала член осторожно, как очевидно целовала своего неизвестного
нам мальчика, да впрочем, мы таких...Ты чего же сука, щекочешь его,
соси, говорю! - заорал Лох и схватив Ларису за волосы, дернул голову
девчонки на себя; она вскрикнула, это была наверно, первая серьезная
боль ее за этот вечер и она не знала, что будет еще... Она
всхлипывала, но продолжала сосать, Лох сладко жмурился. Тит сказал,
что он тоже, пожалуй разденется. Мы раздетые толклись в ванной, а
Лариса прижалась лицом к члену Лоха и он уже покачивался, постанывая.
В этот момент в комнатку заглянула Сова, она уже разделась донага и
ходила в одних чулках и туфлях, а на шее у нее было ожерелье той
девушки... Сова пожелала нам успеха. Я взглянул на ее загорелую,
коричневую грудь с темными сосками, знавшую наверно уже ни одного
мужчину, и почувствовал жгучее желание. Мы уже все распалились: нам
было интересно - ведь нам дали живую игрушку, с нежной пушистой
кожей, плачущую и теплую - и детская жажда ломать проснулась в нас с
набывалой силой... Члены у нас были вялыми, потом начали подыматься;
Лоха уже оттолкнули. Тит залез в ваную; Лариса уже была прижата к дну
ванны и Тит, почти сел на нее... Она уже тяжело дышала, пот выступил
у нее на лбу, увлажнил волосы... Она, Лариса трудилась на славу: Но
вот Тит, смеясь положил ладонь на ее голую левую грудь, вздымающуюся
под рукой. Тит почувствовал, наверно, мягкую кожу; а ведь он раньше
работал грузчиком и начал тискать ее. Девчонке стало больно и она не
выдержав вырвалась: член Тита, уже было напрягшийся, вылил свои белые
брызги ей на грудь... Тит выругался. Лариса лежала на дне ванны и
скривив рот, смотрела на нас просяще, не надо, мол! Тут в ванную
ворвался Лох и заорал: дайте мне эту сучку! Он по-прежнему был только
в рубашке и став к окну ванны, напрвил член на девушку. Та что-то
почувствовала, но было уже поздно: Лох мочился на нее! Струя
желтоватой влаги залила ее голую грудь и трусики - она отшатнулась,
но поскользнулась и упала. Тит и я, улыбаясь, подошли к краю ванны...
Теперь густо пахло туалетом...Теперь она, Лариса была мне противна,
отвратительна и странно ничуть не были противны наши развлечения. Мы
были нормальными крутыми парнями - я, Лох, Тит, и даже крутая
девчонка Сова, а эта была последняя мразь, стукачка. Так Сова нам
сказала...Мне было приятно унижать эту голую девчонку и я взял ее за
волосы и ткнул лицом в собравшуюся на дне ванны лужу, но я чуточку
переборщил: потому, как я разбил ей нос и лужица эта окрасилась
розовым. Дышать было уже трудно; пацаны решили все смыть и Тит пустил
в ванну кипяток. Он добрался до ее ног в носках и она впервые так
жалобно и хрипло закричала - обожглась. Тогда я взял у Тита душ и
начал окатывать ее холодной водой - в воздухе повисли брызги, стало
свежее... Пацаны курили.
- А давайте устроим ей" танцы до полуночи !" - сказал Тит. Ларису
вытащили из ванной. На лице ее уже было несколько синяков, волосы
мокрые...Мы привязали ее за руки и за ноги к батарее и тут Лох
заметил что с нее до сих пор не сняли ни трусиков, ни ни носок.Их
стащили и я подумал, что у ней очень красивые ноги - тонкие лодыжки,
пушок волос на икрах, крепкие, но мягкие ступни, и розовые пальцы.
Хороша девчонка... Первым подошел Тит, бросил зажженную сигарету и,
обняв ее, прижался к ее голому, распятому на батарее телу, к выпукло
торчащей груди. Тит улыбался, он аккуратно вводил член и вдруг резко,
с криком втолкнул его прямо вглубь тела Ларисы. Я видел, как она
застонала, как судорога пробежала по стройным голым ногам. И Тит
начал покачивать член в ее лоно все сильнее и жестче; он целовал ее
грубо и жадно, заглушая ее стоны. Девушка дышала уже с хрипом, он
тискал ее, заставляя изгибаться: Ааааа...Ааа!! Потом я понял, что ее
запястья и лодыжки начала обжигать горячая батарея; и вот член Тита
внутри нее прыснул струей и она обмякла... Глаза у нее были закрыты,
под ними синяки - губы что-то бессвязно шепчут... Меж волос паха
дрожит клитор, бедняжка. И тут же на нее навалился я. Я чувствовал
тепло ее тела. Его дрожь. Мне приятно было то, что она беспомощна,
было в этом что-то звериное, темное а потому - притягательное. Я
чувствовал дыхание ее голой груди. Я терзал ее внутри, там, где было
ее самое сокровенное и она подавалась моим движениям, не знаю, от
боли или от сласти; Когда я целовал ее слабые губы мне было ее даже
чуточку жалко. Девчонка почти была в беспамятстве но это было и
хорошо и вот я приник еще раз к ее голому животу, грубо стиснул ее
бедра и застонал: все, я пустил семя, я взял ее властно, не спрашивая
позволения, как и должен мужчина. Ее ноги свела очередная судорога; я
отошел и меня сменил Тит, потом Лох потом опять я... У Ларисы
закатились почти глаза, на нее плескали холодной водой. Оторвавшись
от девчонки, распятой на батарее, мы курили торопливо, а Сова в
соседней комнате обмахивала нас полотенцами. И мы спорили сколько эта
девчонка протянет, и сколько еще через нее пройдет?
Все испортил Лох. В то время, как Тит использовал Ларису, прибежал
Лох с коробком спичек и ватой, эту вату он начал заталкивать меж
розовых пальчиков ног девушки. Тит заметил это и заорал: давай,
давай, мол! Когда Лох поджег вату, нехорошо запахло и девчонка начала
шевелить пальцами, но горящая вата не выпадала. Она начала кричать и
это еще больше раззадорило Тита: он любит, когда женщины кричат...
Короче, она совсем обмякла, груди ее стали вялыми и Титу все это
надоело. Он отступил назад; Лариса почти висела на батарее и глаза
ее остановились. И Тит начал ее избивать. Бил он умело; ее отвязали и
Тит бил ее в пах, да мы все били ее в пах, хотя бы по разу и было
приятно пинать ее в то место, которое только что доставляло нам
наслаждение; и при каждом ударе она вскрикивала... Мы повалили ее на
пол и стали топтать; а потом Тит принес болотные сапоги и мы по
очереди топтали ее, давя каблуками ее голую грудь и пальцы...
Все это, короче, надоело. Мы оставили ее в ванной и включили ледяную
воду. А сами пошли в другую комнату к Сове; там мы курили и пили
принесенную Титом водку. Сова долго ходила меж нами; мы устали от
воды, ударов, а Сова была нага и свежа, и ее руки так ласково
тревожили наши члены. И вот наша верная подружка опустилась передо
мной на колени. Ее бедра были пред моим лицом, от нее пахло
шампунем... И я восхищенно сначала коснулся губами греха нашей
подружки, потом все больше и больше приникая губами к ее голому паху,
добрался таки до ее щели... И теплые ноги нашей верной Совы
задвигались и я утонул в страсти тревожить ее тело.
...Тем временем избитой Ларисе все-таки удалось выбраться из ванной
и выползти на площадку, ползя вниз по заплеванным ступеням. Мы
догнали ее на площадке; Тит опять избил ее жестоко и мы бросили ее в
ванную. Девчонка лежала на дне, спина и ноги у нее были в
кровоподтеках и засосах, в крови был золотистый пушок на икрах.
Нетронуты оставались только ягодицы. И тут Сова, улыбнувшись,
подтолкнула Тита к ванне, тонкими пальцами коснувшись его члена. И
Тит понял... Он забрался в ванную, навалился на избитую Ларису...И
втолкнул вставший колом член меж ее белых нетронутых ягодиц...
Бедняжка попыталась подняться и вскрикнула. А Девочка наша тоже
забралась в ванну к ним и обнимала, улыбаясь, Тита, ее острые груди
дразнили его, а Сова, с улыбкой глядя на него, то прижималась к нему,
то отстранялась... Глаза у Лоха заблестели и мы тогда начали вырезать
на коже ягодиц Ларисы начальные буквы наших фамилий; "Л" получилась
просто а вот с "Т" пришлось повозиться... Девушка уже не кричала,
кровь текла по ее ляжкам и вот после этого она стала никому не
интересна. Мы засунули ей меж ног тряпку, чтоб не лилась кровь и
ушли...
Проснулся я с Совой. Она спала и на ее груди еще застыла влага;
зазвонил телефон. Я снял трубку, звонил Лохин, сказал, что кто-то нас
сдал и что он сматывается... Как я потом узнал, он тоже не успел... Я
разбудил Сову; она одевалась, когда менты зашли в наш подьезд...
Литературная обработка показаний А.Аринича и
Д.Титовца с разрешения Следственного Отдела
Минской Прокуратуры произведена
З.М.Ксешинским, журналистом.
Материал передан в журнал РУССКОЕ СЛОВО
группой минских борцов за гластность, 1987
Отрывок из романа " В О С Ш Е С Т В И Е ... "
Аллан Риглио ( Аргентина )
ИНТЕРМЕДИЯ ОДИННАДЦАТАЯ. МЫ УЧИМСЯ
По материалам издательства LIBRAIRIE ANONIME
EROS-FRANSE
Росарио. Семь утра. Только что прошел утренний дождь и улицы,
кривой переулок за собором св. Антуана и дальше - авенида
Либерасьоне, да дорожка мимо универмага Хеймаркетт, где обвычно
собираются взрослые шлюхи, мокры от росы; на веревках - суцшится
белье. Завтрак я уже сьел, отец дал большой тяжелый песо на сендвичи
и поблагодарил бога еще паз за то, что прошлой осенью удалось ему
пристроить меня в эту школу. Что напротив... Туда берут из очень
порядочных семей.
Я бегу по переулку. В воздухе утрнняя прохлада. Текут ручьи стоков,
кричат разносчики-пуэблос; мне так хочется сбросить башмаки и пойти
по улице босиком, шлепая по грязным лужам...Но это запрещается; мы
должны приходить в школу в Смирении, как делает наша праведная Донья
Элеонора, наша классная, что в доме даже не держит ни одного журнала
и ни одной книги, кои полны возбуждающих картинок... А вот Лиз
высокая девчонка из Вступительных Групп, та как ни в чем не бывало
идет в школу босиком по теплым булыжникам улиц; ну да ведь она - Лиз
дочка бывшего мера, она может позволить показывать свои голые ноги
всяким пуэблос да парням из предместий. Элеонора говорит - пальцы ног
Лиз истинно аристократические, длинные... Нам же - нельзя, Смирение.
Я миную угол универмага Хеймаркетт; сегодня одно из первых занятий.
На грязной простыне, у стены спит шлюха-метиска.Груди прикрыты еще, а
вот зад тощий ее - нет, она мертвецки спит, заснула давно. Я рискую
опоздать в школу, теряя время, но присаживаюсь на корточки
рядом... Улица пустынна, только где-то в трущобах лают голодные псы.
