наслаждений.
Галиани: Что за прихоть, Альоиз! Вы внезапно отвернулись от врага...
о, я вас прощаю. Вы поняли, что не стоит терять времени с бесчувственной.
Что делать - это мое печальное свойство - разлад с природой. Я желаю
и чувствую только ужасное и чрезмерное. О, это страшно! Доходить до
изнурения, до потери рассудка в самообмане. Всегда желать и никогда не
знать удовлетворения.
Во всей речи слышалась такая жалоба, такое живое выражение
безнадежного отчаяния, что я почувствовал себя крайне взволнованным. Эта
женщина, делая зло, страдала сама.
- Может быть это состояние проходящее, Галиани? Может быть вы слишком
поддались влиянию губительных книг?
- О, нет, нет, слушайте... и она начала рассказ своей жизни.
- Я была воспитана в италии теткой, оставшейся вдовой в очень раннем
возрасте. До 15 лет я, кроме религии, ничего не знала, я молилась только
об избавлении от мук ада. Этот страх был внушен мне теткой, не смягчавшей
его ни малейшим проявлением нежносии. Единственным удовольствием моей
жизни был сон, дни же протекали очень грустно. Иногда, по утрам, тетка
брала меня в свою постель и стискивала меня внезапно в обьятиях порывисто
и судорожно. Она извивалась, запрокидывала голову и, обмякая, вдруг
начинала бешено смеяться. Испуганная, я смотрела на нее не двигаясь,
говоря себе, что ею овладела падучая болезнь.
Однажды после долгого собеседования со священником, она окликнула
меня и заставила выслушать следующую речь почтенного отца:
- Дочь моя, вы становитесь взрослая. Демон-соблазнитель может
обратить на вас свой взор. Вы это скоро почувствуете. В случае
недостаточной чистоты и безгрешности - вы в опасности. Ваша неуязвимость
зависит от вашей запятнанности.
Страданиями наш владыка искупил себя, страданиями же и вы искупите
ваши грехи. Приготовьтесь подвергнуться искупительной муке. Просите у бога
сил и мужества, чтобы достойно перенести испытания, которым будете
подвергнуты сегодня вечером. Идите с миром, дочь моя!
Последние дни тетка неоднократно рассказывала мне о страстях и пытках
которые надо претерпеть ради искупления грехов.
Наедине я хотела молиться и думать о боге, но меня преследовала мысль
об ожидаемых мучениях.
Среди ночи ко мне вошла тетка. Она приказала мне раздеться догола,
вымыла меня с ног до головы и велела одеть черное платье, застегивающееся
только на шее и имевшее разрез от шеи до низа.
Она сама надела такое же платье и мы, выйдя из дома, поехали в
коляске.
Через час мы очутились в огромном доме, обитом черной тканью и
освещенном единственной лампой, подвешенной у потолка. Посреди зала
возвышался апалей, окруженный подушками.
- Станьте на колени племянница, и подкрепите себя молитвой о
мужественном перенесении всех мук, которые сулит вам бог.
Я едва успела повиноваться, как открылась потайная дверь в темноте и
ко мне подошел монах, одетый также как и мы.
Бормоча какие-то слова, он распахнул мою одежду и, отбросив полы в
обе стороны, обнажил мое тело от шеи до пят. Легкая дрожь сотрясала
монаха. Восхищенный, без сомнения, зрелищем моего тела, он пробежал рукой
повсюду, коснувшись ниже талии, на мгновение остановился и, наконец,
просунул руку еще ниже.
- Вот источник греха у женщин. Он должен быть немедленно наказан, -
произнес он могильным голосом. Едва он произнес эти слова, как на меня
обрушились удары плетей.
Я вцепилась в апалей и всеми силами старалась не кричать, но напрасно
- боль была непереносимой. Я бросилась в сторону с криком: "Пощадите!
Пощадите! Я не перенесу этой пытки, лучше убейте меня... сжальтесь!"
- Негодная, - воскликнула тетка с возмущением, бери пример с меня.
При этих словах она смело раскрылась и раздвинула бедра, подняв ноги
кверху. Удары посыпались на нее градом. Ее плачь огласил залу, но монах
был безжалостен. В одну минуту ее бедра окровавились, она же по времени
выкрикивала: "Сильнее, еще сильнее... "
Это зрелище привело меня в иступление.
Вдруг я почувствовала сверхестественную смелость и закричала, что
готова вынести все!
Тетка немедленно встала и осыпала меня поцелуями.
Монах связал мне руки и закрыл глаза повязкой. Пытка возобновилась,
но это было еще более страшно. вскоре, оцепенев от боли, я стала
неподвижна, ничего более не чувствуя...
Однако поверх ударов мне слышались неясно какие-то крики, хохот,
всплески ладоней, шлепающих по телу. Смех был бессмысленный, судорожный -предвестник каких-то ликующих чувств. Через минуту лишь один осипший от
сладострастия голос моей тетки царил над этой страшной вакханалией звуков,
над этой кровавой сатурналией.
Позже я поняла, что это зрелище моей тетке нужно было, чтобы будить
желания, каждый мой подавленный вздох вызывал бурный порыв сладострастия
уставший палач закончил пытку. Все еще без дыхания, я была в ужасном
состоянии, близком к смерти.
Однако, овладевшая собой, я начала ощущать какой-то страшный зуд...
мое тело трепетало и горело. Я невольно сделала скользящее движение
вызванное непонятным мне зудом. Вдруг две руки нервно схватили меня и
что-то теплое, продолговатое стало биться в мои бедра... скользнуло ниже и
неожиданно прокололо меня. В эту минуту мне почудилось, что я разорвана
пополам. Вне себя от ужаса я вскрикнула и почувствовала, что в меня до
конца задвинули твердое тело, раскрывшее меня. Мои окровавленные бедра
раскинулись в стороны, мои нервы напряглись, а жилы надулись. Сильное
трение, которое я ощутила и которое производилось с невероятной быстротой,
так меня разожгло, что мне стало казаться испытание раскаленным докрасна
железным стержнем.
Вскоре я впала в какое-то блаженство. Густая и горячая жидкость
влилась в меня с молниеносной быстротой, прожигая насквозь и щекотя
сердце. Я превратилась в огненную лаву!!!
Я почувствовала, что во мне бежит острое и едкое истечение, которое
вызвало во мне яростные телодвижения и, наконец, в изнеможении я упала в
какую-то бездонную пропасть неслыханного наслаждения.
Фанни: Галиани, какая картина! Вы вселяете в нас дьявола!
Галиани: Это еще не все. Мое наслаждение сменилось вскоре дикой болью
я была ужасающе изнасилована. Более 30 монахов по очереди набрасывались на
этот пир... пир дьявола. Моя голова повисла. Разбитое, надломленное тело
свалилось на подушки, подобно трупу. В состоянии близком к смерти я была
отнесена на постель.
Фанни: Какая отвратительная жестокость!
Галиани: О, да... отвратительная и губительна вернувшись к жизни и
выздоровев, я поняла ужасную развращенность мое тетки и ее страшных
соучастников. Я поклялась в смертельной ненависти к ним. И эту ненависть я
перенесла на всех мужчин. Мысль об их ласках переворачивала все мое
существо. Я не хотела больше такого унижения, я не хотела быть игрушкой их
прихоти. Но мой проклятый темперамент требовал исхода. Лишь намного позже
меня вылечили от ручного блуда уроки девушек монастыря искупления, но их
роковая наука погубила меня навсегда!
Тут рыдания заглушили пресекающийся голос графини. Ласки не оказывал
на нее действия. Я стремился переменить разговор и обратился к Фанни:
- Теперь за вами очередь, прекрасная Фанни. Вы в одну ночь
посвятились во все тайны? Ну, расскажите, как и когда вы узнали впервые
радости чувств?
Фанни: О, нет, скажу вам прямо, я на это не решусь.
Альоиз: Ваша застенчивость, по меньшей мере, здесь не ко времени.
Фанни: Дело не в том, но после рассказа графини все то, что я могу
рассказать будет незначительно.
Альоиз: Пожалуйста, не думайте этого, наивное дитя! К чему колебания
разве не связали нас одни чувства, одно наслаждение? Вам нечего краснеть,
мы уже много совершили и о многом можем говорить.
Галиани: Моя прелесть. Мы вас поцелуем, чтобы заставить вас решиться
посмотрите на Альоиза! До чего он в вас влюблен, Фанни, он вам угрожает!
Фанни: Нет, нет оставьте, Альоиз! Я не в силах больше ... Галиани,
как вы похотливы, Альоиз уйдите.
Альоиз: Курций во всеоружии и поразит вас, если вы не расскажете нам
одиссею своего девичества.
Фанни: Вы принуждаете к этому?
Альоиз и Галиани: Да, да!
Фанни: Я росла до пятнадцати лет в полном неведении. Уверяю вас, даже
в мыслях не останавливалась на том, что мужчина отличается от женщины. Я,
без сомнения, жила беззаботно и счастливо. Но вот, оставшись одна, я
почувствовала, как будто томление по простору. Я разделась и улеглась
почти голая на диване... мне это так стыдно вспоминать. Я растянулась и
раздвинула бедра, я двигалась туда и сюда. Не понимая, что со мной
делается, я принимала самые непристойные позы. Гладкая атласная обивка
дивана какой-то свежестью доставляла мне сладкое ощущение. Как я свободно
дышала. Какое это было благостное и восхитительное ощущение, которое
испытывало мое тело. Мне казалось, что я таю в лучах прекрасного солнца,
становлюсь сильнее, больше.
Альоиз: Фанни, вы поэтичная душа!
Фанни: Я вам совершенно точно описываю свои чувства. Мои глаза с
упоением блуждали по моему телу, руки ловили мою шею, грудь. Скользя вниз
они останавливались и я против воли тонула в грезах. Слова любви
непрестанно звучали у меня в голове со своим неясным смыслом. Наконец, я
нашла, что я очень одинока, меня посетила какая-то жуткая пустота. Я
поднялась с дивана и оглянулась вокруг. Некоторое время я оставалась в
задумчивости. Голова моя печально поникла, руки опустились.
Потом, оглядывая себя снова и трогая себя снова, я спрашивала себя:
все ли во мне закончено? все ли мое тело выполняет свое назначение?
Интуитивно я понимала, что есть что-то, чего мне недостает и я желала
этого всей душой. Вероятно, я имела вид помешанной, потому что я нередко
ловила себя на том, что я безумно смеюсь. Руки мои раскрылись, словно для
того, чтобы охватить предмет моего вожделения. Я дошла до того, что обняла
сама себя. Я стиснула мои члены и ласкала, мне непрерывно было нужно
живое, чужое тело, которое можно было обнять и приласкать... в мое
странной иллюзии я хватала себя, воображая свое тело чужим.
Через стекло больших окон вдали виднелись огромные деревья и газоны,
так манило пойти туда и поваляться на зелени, затеряться в чаще листьев. Я
любовалась небом, мне хотелось улететь наверх, исчезнуть в синеве,
смешаться с тучами и ангелами. Я могла сойти с ума. Кровь горячо прилила к
голове. .. вне себя от восторга, я откинулась на подушки и одну из них
зажала между ногами, а другую обняла руками. Я безумно целовала ее, даже
улыбалась ей. Мне казалось, что она наделена способностью чувствовать.
Вдруг я остановилась. Я вздрагивала и мне казалось, что я тону и исчезаю.
Ах, боже мой! - воскликнула я, вскакивая в испуге, чувствуя себя
совсе мокрой. Ничего не понимая в том, что во мне произошло, мне стало
страшно, я бросилась на колени, моля бога простить меня, если я поступила
дурно.
Альоиз: Милая невинность! Вы никому не доверились, не рассказали
того, что вас так напугало?
Фанни: Нет, я никогда никому этого не рассказввала, не осмелилась бы
... еще час назад я была невинной. Вы дали разгадку моей шарады.
Альоиз: О, Фанни, это признание переполняет меня счастьем! Мой друг,
ну прими еще доказательства моей любви, Галиани, будьте свидетельницей
моей любви, смотрите, как я полью сейчас этот божественный юный цветок
небесной росой.
Галиани: Какой огонь! Фанни, ты уже обмираешь, о-о-о она
наслаждается,
Альоиз: Я расстаюсь с душой. Я ....
