уехали на три дня", сказал Ирине. "Ты же отдалась? Почему и мне нельзя?"
Они там подрались из-за того, что... Одним словом, без пяти минут капитан
потом несколько раз пытался исправить положение - показать себя настоящим
мужчиной. Ирина уже имела Ледика, который матросил и спал то с Верой, то с
контр-адмиральшей. А Васильев выпрашивал хотя бы одну ночь. Он и искал
потом в дневнике у Ирины: как значится в ее связях? Нулем? Или что-то хотя
бы отмечено в качестве положительного?
"Червячок"... Такой же, как я. Мечущийся среди последних двух
убийств, поводом для которых была обыкновенная похоть мужиков, и не совсем
порядочное поведение женщин, познавших в период гласности опубликованные
приемы секса... Кто-то пытался мне, червяку, вбить в мозги: "Не лезь со
своей моралью. Ты - кто? Жалкий мужичишко, который не мог по-настоящему
удовлетворить женщину. Она ушла от тебя к другому. Как шла по рукам в
курортные выезды Светлана. Как шла по рукам Ирина, у которой на три года
отняли партнера".
Что же, пришла Лю. Все видящая, все понимающая. Она сказала тогда:
"Все виновато у вас теперь. И все оправдываемо". Я не внял ее словам.
Подумаешь! Сказано! Чего нового-то в этом? Или мы не знаем! Я, в желании
обогатиться, полез под кровать за рукописью. Я же так старательно написал
сто страниц об убийстве Светланы! Рукопись была вытравлена. Почему она
сделала это? Да потому что я никогда в жизни до этого не обращался с такой
легкостью к смерти и убийству человека. Я после всего сказал себе: ты
раньше так не поступал. Ты учился у классиков. И "Хаджи-Мурат" был твоим
мерилом, когда ты поднимал свой меч на убийцу и убитого. Здесь все было у
тебя от Бога. Теперь же ты, после кинорынка, черного праздника
взбесившегося насилия, решил судить человека направо и налево, убивая
своим несовершенным судом тысячи простых людей, очень любящих жизнь и друг
друга.
...Но - Ледик... Червячок, зависящий от исхода борьбы "воров в
законе"... Один - отступник среди них. И подполковник Струев это вычислил.
Потом, месяц спустя, когда остыла в сознании трагедия, что разыгралась в
поселке, он обрисовал мне, что там было и как было.
..."Вор в законе", тот, что "положил глаз на Ирину" и предал своих,
устроившись на шахте проходчиком, сумел тогда, когда я случайно
натолкнулся на их кодло, уйти живым. Они сказали ему: Ирина убита ими.
Это, выходит, их "подарочек" славному проходчику. Теперь любовь потухнет в
его горячем сердце, заблудший сын вернется домой, в лоно другой любви и
морали... Есть еще одна акция, - сказали славному проходчику, - некто
Соболев, в свое время пустивший в путь по опасной стезе эту ныне
покойницу. Но Соболев откупился честно, щедро заплатил за то, чтобы его
больше не беспокоили. Он сделал, между прочим, все, о чем его просили.
"Воры в законе" пришли тогда, когда Соболев сидел один на один с Ириной.
Соболев и "продал" ее на круг. И она добровольно попробовала не
сопротивляться. Соболеву она сказала:
- Мразь!
А одному из "воров в законе" отказала.
"Всем, а тебе - нет". Загадка - смеялись они над славным проходчиком.
- Она поступила и с ним, нашим Коленькой, - они кивнули на одного из них,
- как с тобой. "Всем, а тебе - нет"...
И это решило ее судьбу. Он дождался, когда она прошла по кругу. И
ударил ее ножом. А потом заставил бить Соболева. Или он, Соболев, или его,
Соболева...
И Соболев бил ее ножом...
Славный был проходчик, но обиженный. Сумел положить двоих и уйти.
Славный был проходчик, но обойденный. Сумел найти Соболева и убить его...
Этот славный проходчик вычислил и меня. Я знаю, я догадался -
параллельно со следователем Струевым и с Лю - кто убил Соболева. Я
догадался потом, кто убил старуху. Это ведь она "подготовила" внучку для
Соболева. Это она хотела развести его с женой и пристроить внучку "в
надежные руки". Этот славный проходчик заставил "бабушку" расколоться. Он
не взял ни золота, ни серебра. Убивать он ее не хотел. Просто ударил в
шею. Удар не рассчитал. Она задохнулась от такого удара...
Вера приехала вечерним поездом и пришла к подполковнику уже
поздненько. Он был в кабинете один. Вера оказалась двадцатидвухлетней
девицей в джинсовом одеянии. На ней была аккуратная белая кофточка, в
дороге могла замараться, но она была при аккуратном галстучке. Знала ли
Вера обо всем? Или только узнав о главном - смерти жены человека, которого
она, видимо, любила, приехала? Почему же тогда написала такое письмо
против Ледика?
Так и знал подполковник - не писала, оказывается, никакого письма
Вера. "Что вы, что вы!" Она сходила перед этим в морг, видела тело не
Ирины (уже давно состоялись похороны), а ее бабушки. Неужели вы думаете,
что это Ледик убил Ирину? Нет, нет и нет! Ледик не мог убить!
Подполковник стал разъяснять: мог или не мог, но у него нет оснований
и отпускать его... Он говорил с ней, как с дочерью. Правда, - подполковник
устало стал рыться в бумагах, - мне думается есть одно обстоятельство... Я
должен вас предупредить... Вы писали матери Леонида?
- Она писала вначале мне. Предупреждала, чтобы я не смела... И...
вот...
- Я это знаю. Недостойная невеста?
- Наверное, так.
- Вы хотите пойти на свидание?
- Да.
- Но мать Леонида против этого.
- Она не смеет мне отказать. Нет такого закона. Ее письмо, за которое
может ухватиться следствие, я уничтожила к тому же. Ей нечего бояться. Я и
не скажу, что мать везде и всюду вмешивалась, ломая его жизнь.
- Но разве он был прав, вожжаясь... - Подполковник, произнеся это
слово, закашлялся, но потом, взглянув открыто ей в глаза, продолжил, - и с
вами, и с контр-адмиральшей?
- Но ведь мать тогда вмешалась! Она развела его с Ириной
преждевременно! И он почувствовал себя свободным! Он переживал, ибо любил
Ирину. Он не мог потому убить ее... Я протестую, что вы держите его там, в
тюрьме! Вы сломаете его!
11. РАЗВЯЗКА
Они его мордовали долго, чтобы он раскололся. Особенно усердствовал
без пяти минут капитан. Товарищ Васильев. Прикрывал его полковник Сухонин:
народ волнуется, что вы тянете с раскрытием? Сухонин тогда сказал
подполковнику Струеву:
- Саня, ну чего ты в оппозицию лезешь? Стопроцентный гад!
Ледик в конце концов раскололся. Признал. Согласился. Он махнул на
свою жизнь рукой. Чему бывать, - добавил и тот, ждавший этапа, неубийца,
признанный убийцей, - того не миновать...
- Что ты, - успокаивал, - поглядел бы, как раньше было тут! А это уже
- нормально! Раньше в СИЗО попробуй не подчиниться. Тебя упекли бы туда,
где Макар телят не пас. А теперь... Только пожалуйся - бьют служителей по
голове... Другое дело - по-прежнему стоят над душой! И только пожалуйся!
Будет страшно...
Ледика уже ничего не страшило. Он все узнал о тех, кто ему носит
передачи... И была, оказывается, правда с отчимом и его шлюхой. Ведь тогда
сказал Прошин, выдавая Соболева: "Ты думаешь, другие лучше? Твой отчим
хорошо шпокает мою двоюродную сеструху. Я с твоего отчима дань брал за
то... Хочешь титьки по пуду - плати, падла!"
Про мамочку рассказывал ему старший лейтенант Васильев после убийства
Соболева.
- Спали они, - визжал Васильев, перед тем, как Ледик признался в
совершенном убийстве, - с этим подонком. И Ирина твоя, и мамочка. У порога
он их драил. Поставит... Это кайф! Зашел и сразу за трусики... И мамочка
твоя, и Ирочка становились в позу. Одну ты правильно убил. Вторая
просится. Как козлы, встали на мостку и бодаются! Отчим твой и мамочка.
Один депутат, вторая бюстом кабинеты открывает...
Может, не признался бы Ледик. Однако столько навернулось грязи! Еще
эта контр-адмиральша. То ли напугалась, что муж-импотент выгонит... Стала
лить грязь в новых письмах следователю...
Свидание Ледику дали, и он, конечно, не знал, что придет Вера...
Вера, Вера. Почему тогда ты не остановила матросика-танцора перед тем, как
пошел он от тебя к контр-адмиральше в постель? Почему ты потом вышла замуж
за этого лысого моряка-подводника?
Она стояла перед решеткой, плакала, эта Вера.
Она шептала:
- Я тебя не отдам смерти... Зачем ты написал: "прошу расстрелять"?
Ледик отрешенно глядел на нее. Он все помнил. Как к начальнику
дивизиона она приехала. "Племянница Вера пошла!" Говорили - литературовед.
Многое он узнал от Веры. В школе Ледика учили одному, она говорила -
другое. Бог спас Пушкина, чтобы он стал убиенным, а не убийцей.
Достоевский послал "Бесы" Александру III - пусть посмотрит... В школе
учили и было неинтересно, а с Верой... С Верой - прелесть. Еще и
танцует...
Вечера с ней были удивительны, и он постепенно в нее влюблялся. Он до
этого, научившись у приемного отца презирать женщин, не ставить их ни во
что, постепенно понимал: женщины бывают умные, чуткие, разбираются кое в
чем.
Вера приехала, оказывается, всего на лето, осенью она уедет в свой
институт. Она будет учиться вновь, и будет совсем не сладко ей без такого
мальчика, как Ледик. Собственно, Ледиком он назвал себя сам. К слову
пришлось. И она недоверчиво на него глядела: "Неужели взрослые родители
называют тебя таким именем? Ведь от того, как тебя зовут старшие, совсем
немало зависит в твоей судьбе..."
Впервые он ее поцеловал в парке, после очередных репетиций. Он для
нее старался в тот вечер. Позже она прозаично отозвалась: ей танцы - так
себе, хочется научиться и все. Чтобы гореть ими, - нет времени... Он
обиделся не на шутку. Он же танцевал все последнее время для нее!
Когда случилось, что контр-адмиральша выцарапала его из-под носа у
Веры? Он и сам не мог объяснить. И следователь спросил: почему же Вера,
такая чуткая девушка, как он уверяет, написала в адрес прокуратуры такое
письмо? С жалобами, с грязью? Он твердо ответил подполковнику:
- Не думаю, что это писала она. Писал кто-то другой.
...Когда случилось самое страшное, когда позже подполковник
бесстрастно смотрел на труп самого Ледика, только тогда он понял, как прав
был моряк, защищая Веру. Он не мог до конца поверить в то, что она
написала так, как было в письме.
Вера, Вера... Новое письмо ее тогда лежало перед следователем. И в
письме рассказывалось, кто есть Ледик. Не подлец, не изменник...
Медленно, уверенно перелез Зуев ограду. Автомат покоился в руках.
Сильных руках бывшего десантника. Он шел к ним уже чужим, врагом. Когда-то
они нашли его, можно сказать, подобрали. После Афгана он долго не мог
остановиться. Ему по ночам снилось все одно и то же: он ползет за трупом
своего друга - тезки Коли Белого. И надо этот труп принести и показать
начальству. У Коли мама-пенсионерка, отравленная на своем родном
химзаводе. Мама должна получать за убитого сына. А если его не доставишь,
надо проститься с выплатой. Он знал тетю Полю цветущей женщиной. А когда
они с Колей уходили в армию, она провожала их с палочкой...
Он принес Колю Белого. Но начальство стало смеяться:
- А как ты докажешь, что это рядовой Белый?
Лица у Коли не было. Не было ног. Не было руки. Был этот кусок груди,
разорванной груди, где не имелось признаков бывшего рядового Белого.
- Я знаю: это он, - закричал младший сержант Николай Зуев.
- Вы здесь не орите, - сказал ему подполковник Зараев. - Мы тоже
люди. Не возьмешь же и не пошлешь так...
Зараев потом "пробивал" это все - как тело рядового Белого. И это
тело все-таки не приняли. И старшина Зуев, вернувшись домой, пришел к тете
Поле и не знал тогда, что ей говорить. К тому времени Зуев научился
