"Древнеземлянская литература", а остальные - его собственное имя в знак
того, что книга принадлежит ему. Но когда мальчик встретил ее глубокий
молчаливый взгляд, слова застряли в его горле.
- Она заперта.
- Никто не должен знать шифр, - сказала нимфа. - Но я закрою глаза, и
ты откроешь ее сам.
Она закрыла глаза, ее черты были спокойны и совершенны, как у
изваяния, и Атон, почувствовав, что ему доверяют, нисколько не смутился.
Он принялся возиться с замком, набирая недавно выученный набор цифр.
Застежка щелкнула и распахнулась, показались тонированные листы.
При этом звуке ее глаза открылись, и взгляд снова упал на него -
теплый и ясный, как луч солнца. Мальчик сунул том в ее ждущие руки и со
страхом наблюдал, как она перелистывает тонкие страницы.
- Прекрасная книга, Атон! - похвалила она, и он от гордости зарделся.
- Ты должен выучить старинный язык - английский, а это нелегко, поскольку
символы в нем не всегда соответствуют словам. Они не так ясны, как в
галактическом. Как думаешь, сможешь?
- Не знаю.
Она улыбнулась.
- Сможешь, если захочешь, - она нашла какое то место и разгладила
лист. - Сейчас ты ребенок, Атон, но эта книга будет для тебя многое
значить. Вот как Вордсворт говорит о бессмертии детства:
О радость! В нашем пепле
Жизнь теплится еще,
Природа помнит вечно,
Что мигом утекло.
Атон слушал, не понимая.
- Звучит туманно, - сказала нимфа, - поскольку _т_в_о_и_ символы не
вполне совпадают с символами поэта. Но когда ты начнешь схватывать суть,
язык поэзии станет для тебя прямым путем к истине. Ты поймешь его, Атон,
вероятно, когда тебе исполнится два раза по семь. Кем, интересно, ты
станешь тогда, что будешь делать?
- Я буду выращивать хвеи, - сказал он.
- Расскажи мне о хвеях.
И Атон рассказал о зеленых цветах, растущих на полях в ожидании
любви, и о том, что когда человек срывает цветок, тот любит его и остается
зеленым, пока человек жив, и не может пережить его отсутствия, и что когда
владелец цветка взрослеет и собирается жениться, он отдает хвею своей
суженой, и цветок живет, если она любит его, и умирает, если ее любовь
неискренна, а если цветок не умирает, они женятся, и муж забирает цветок
обратно и никогда уже больше не проверяет ее любовь, и что хвеи растут
только на Хвее, планете, названной в их честь, или, возможно, наоборот, и
что их рассылают по всему человеческому сектору галактики, потому что
люди, где бы они ни жили, хотят знать, что они любимы.
- Верно, - сказала нимфа, когда у мальчика прервалось дыхание. -
Любовь - самая мучительная вещь на свете. Но скажи мне, молодой человек,
неужели ты в самом деле знаешь, что это такое?
- Нет, - признался он, ибо его красноречивые слова были повторением
рассказов взрослых. Он задумался, верно ли он расслышал ее определение
любви.
Потом она сказала ему нечто, весьма необычное.
- Посмотри на меня. Посмотри, Атон, и скажи, что я прекрасна.
Мальчик послушно посмотрел ей в лицо, но увидел лишь темно-зеленые
глаза и волосы - огонь и дым, горящие и кружащиеся на ветру.
- Да, - сказал он, находя в этом неожиданное удовольствие. - Ты
прекрасна, как пламя над водой, когда отец выжигает весной болото.
Нимфа рассмеялась с легким отзвуком недавней музыки, восприняв
комплимент буквально.
- Пожалуй, я и в самом деле такова, - согласилась она. Потом
протянула руку и подняла холодными пальцами его подбородок, так что он еще
раз посмотрел ей в глаза. Воздействие было гипнотическим. - Ты никогда не
увидишь такой прекрасной женщины, как я, - сказала она, и он понял, что
вынужден ей безусловно поверить и, покуда жив, не сможет оспорить ее слов.
Она отпустила его.
- Скажи, - спросила она, - скажи мне - тебя когда-нибудь целовали?
- Когда к нам в гости приходит моя тетка, она целует меня, - сказал
Атон, морща нос.
- Я похожа на твою тетку?
Он посмотрел на нее. В патриархальной генеалогии Хвеи с женщинами
почти не считались, а внешность сестер отца была довольно невзрачной.
- Нет.
- Тогда я сейчас поцелую тебя.
Нимфа снова дотронулась пальцами до его подбородка, а другую руку
положила на макушку, наклонив голову чуть в сторону. Держа его так, она
нежно поцеловала его в губы.
Семилетний Атон не знал, что делать. "Я ничего не ощутил", - говорил
он себе впоследствии, вновь и вновь переживая этот миг, но понять это
"ничего" он не мог.
- Тебя раньше так целовали?
- Нет.
Она ослепительно улыбнулась.
- Никто, никто не поцелует тебя так... никогда.
Взгляд нимфы упал на крошечное растение у ее ног.
- Оно тоже прекрасно, - сказала она, протягивая к нему руки.
Атон резко заговорил:
- Это же хвея! Дикая хвея.
- Мне не позволено ее сорвать?
- Не позволена, - сказал он, бессознательно подражая ее выбору слов.
- Хвея - только для мужчин. Я уже тебе говорил.
Она снова рассмеялась.
- До тех пор, пока они любимы, - она сорвала цветок. - Смотри!
Смотри, она не вянет в моей руке. Я даю ее тебе в подарок, и она будет
любить тебя и оставаться с тобой, пока ты будешь помнить мою песню.
- Я не знаю твоей песий.
Ока воткнула зеленый стебель ему в волосы.
- Ты должен прийти ко мне еще раз и выучить ее, - руки нимфы легли на
плечи мальчика, разворачивая его кругом. - Иди, иди же, не оглядывайся.
Атон пошел, смущенный и восторженный одновременно.
Он вернулся на следующий день, но поляна была пуста. Лесная нимфа
исчезла и забрала с собой песню. Он вспоминал ее, пытаясь восстановить
мелодию, но возникали лишь мимолетные обрывки. Атон дотронулся до пня, на
котором она сидела, желая узнать, сохранилось ли в нем ее тепло. Потом
начал сомневаться, существовала ли она вообще, но не смог избавиться от
видения нимфы. Она разговаривала с ним, она поцеловала его, она подарила
ему хвею и часть песни; воспоминание было необычным, сильным и
таинственным.
В последующие дни Атон продолжал посещать поляну в лесу, надеясь
найти хоть какой-то намек на музыку. В конце концов он перестал делать это
и сдался более унылому миру действительности - почти сдался.
Ближайшие соседи жили в долине, в пяти километрах от них. Они
принадлежали к одной из ветвей низкородной Династии Восемьдесят-Первых,
которые возделывали неплодородную землю и делали это не слишком усердно.
Аврелий никогда о них не вспоминал. Атон не знал об их существовании до
тех пор, пока нимфа косвенно не познакомила его с детьми
Восемьдесят-Первых.
После того, как и десятое посещение леса ничего не дало, одолеваемый
одиночеством Атон вынужден был предположить, что прекрасная женщина ушла
навсегда (сделать это было ему легче, чем считать двузначные числа с
помощью всего-навсего десяти пальцев), или же начать ее поиски в других
местах. Он выбрал последнее. Наверняка она _г_д_е_-_т_о_ была, и
естественно было исследовать длинную равнину, поскольку гулять по горячему
черному шоссе ему запрещали. Его тетка всегда прибывала на аэромобиле
оттуда, пересекая равнину, и пока он не представлял себе ее
местожительство в пространстве, да и не желал его посещать, это прибавило
логики его решению.
Вооруженный увесистой ДЗЛ он отправился в путь и зашагал по
удивительным полям, мимо извилистых потоков и перелесков. Представший
перед ним мир оказался обширнее, чем он предвкушал, но Атон перекладывал
тяжелую книгу из руки в руку, иногда отдыхал, приказывал ногам не
страшиться немыслимых расстояний и, наконец, оказался у границы
Восемьдесят-Первых.
Там он встретил не нимфу, которую искал, а мальчиков-близнецов своего
возраста, Лешу и Леню, и их младшую сестренку Любу. Так завязалась дружба,
длившаяся ровно семь лет.
- Смотрите, у него хвея! - закричал Леша, заметив целеустремленного
путника.
Дети Восемьдесят-Первых окружили Атона, который отреагировал на
интерес к его знаку отличия со снисходительной хмуростью.
- А почему у вас нет? - спросил он.
Леня замялся:
- Я пробовал. Она умерла.
- А где ты взял свою? - задал вопрос Леша.
Атон объяснил, что красивая лесная женщина подарила ему цветок на
день рождения и что теперь он ее ищет.
- Ну, и врать ты мастер! - завистливо произнес Леня. - А ты можешь
сделать бомбу?
- Мы делаем бомбу! - воскликнула маленькая Люба.
Леня хлопнул ее по голой спине.
- Без девчонок, - произнес он. - Это мужское дело.
- Ага, - сказал Леша.
- Ага, - отозвался Атон, хотя бомба была ему неинтересна. - Только
мне нужно безопасное место для книги. В ней Словесная Земля [Атон на слух
воспринял фамилию Wordsworth как Words-Earth].
- Это вроде багрового песка? - поинтересовался Леша. - Может,
использовать ее для бомбы?
- Нет! Словесная Земля - поэт. Он пишет в рифму о теплом пепле. "О
радость! В нашем пепле..."
- Кому это надо? - сказал Леня. - _Н_а_с_т_о_я_щ_и_е_ мужчины делают
бомбы.
Затем они спрятались втроем в укрытии близнецов - скрытой в густом
кустарнике землянке возле загона для свиней. Они мастерили бомбу из камней
и разноцветного песка. Леня слышал, что смесь серы (которую они узнавали
по желтому цвету) и калийной соли взрывается, если бросить ее достаточно
сильно. Но почему-то смесь не взрывалась.
- Наверняка из-за соли, - сказал Леня. - Это обычный белый песок. А
нам нужна _н_а_с_т_о_я_щ_а_я_ соль.
Люба, вертевшаяся возле землянки, не упустила благоприятного случая.
- Я могу достать!
Вскоре она вернулась с солонкой, которую стащила из кухни, но не
отдавала ее мальчикам до тех пор, пока они не пообещали принять ее в игру.
Оставшуюся часть дня она приставала к Атону, порой вызывая у него
отвращение. Она была в грязи с ног до головы, а ее длинные черные косы все
время лезли в бомбу.
ДВА
Прошли годы. Началось обучение. Атон узнал об истории и обычаях своей
планеты и о великой Династии Пятых. Он научился читать на трудном древнем
языке и с изумлением пробирался сквозь огромный текст ДЗЛ. Считал он
теперь куда дальше, чем до десяти, и производил с числами разные действия.
Он знал К-шкалу температур и $-шкалу времени. Он начал долгое ученичество
в хвееведении.
Свое свободное время, теперь более редкое, Атон проводил, в основном,
на хуторе Восемьдесят-Первых. Мальчишки бросили заниматься бомбой и
перешли к другим затеям. Лешу и Леню не обязывали получать объем знаний,
требуемый от сына Пятого, и учеба у них шла гораздо легче. Люба никогда не
отказывалась от своей привязанности к Атону. Близнецы же то и дело его
дразнили "Поцелуй ее, и она принесет соли. _К_р_е_п_к_о_й_ соли". Но он
воспринимал Любу как сестру, которой у него никогда не было, и
довольствовался тем, что дергал ее за косы, достаточно сильно, впрочем,
чтобы она вела себя как следует. А время неуловимо воздействовало на всех.
Выращивание нежных зеленых цветов представляло собой сложное дело:
смесь науки, искусства и характера. Вскоре стало очевидно, что у Атона к
этому призвание. Растения, за которыми он ухаживал, были крупнее и
красивее остальных, а его опытные участки цвели вовсю. Будущее хвеевода
казалось ему гарантированным.
Был и другой варианта профессия механика. Атон научился управлять
аэромобилем Пятых, точно определяя координаты планеты на географическом
нониусе машины. Локационная сетка была размечена в стандартных единицах
