Она сказала это так, будто он был мебелью, вещью, даже не спросив его
мнения.
-- Оставьте мне компаньона, я очень боюсь темноты.
-- Я останусь,-- сказала Беатрикс.-- Иди, Гарольд.
Иво не смог придумать достойного возражения.
Гротон и Афра надели скафандры и по очереди вышли через шлюз в
космос. Иво остался наедине с Беатрикс первый раз после их беседы на Шене,
казалось, это было очень давно. За это время он побывал в далеком прошлом
Земли, в ее геологическом прошлом, путешествовал за пределами галактики.
Его тело претерпело бесконечное количество циклов деструкции и
восстановления, сам процесс стал уже просто скучен. Он прожил много жизней,
и многие его убеждения остались в тех, прошедших жизнях. Почему же его так
беспокоит, что Афра и Гротон ушли вдвоем?
Он хотел было сказать что-то Беатрикс, но понял, что его вопросы
могут нарушить ее душевный покой. Она свято верила своему мужу. Он
задумчиво смотрел на нее и замечал, сколь разительные перемены произошли с
ней. Когда он впервые встретил ее, перед ним была полная женщина лет сорока
на вид в возрасте тридцати семи лет. В период кризиса на Тритоне, несмотря на
истощенность, на вид ей было те же сорок. Но теперь она выглядела на
тридцать, ну на тридцать пять -- восстановив здоровье, она не вернула свой вес.
Волосы были ярко-белыми, ноги стали стройнее, а тело напоминало тело той
богини, что лишь мгновение видел Иво при восстановлении. Перемены
происходили в ее облике постепенно, удивительно, что он только сейчас
обратил на это внимание.
-- Вы изменились, Иво,-- сказала она.
-- Я изменился?
-- После визита в Тир. Вы были так молоды и неуверенны. Теперь вы
повзрослели.
-- Я не чувствую себя взрослым,-- ответил он недоверчиво, но был
польщен.-- Во мне еще много сомнений и колебаний. А в Тире не было ничего,
кроме насилия и интриг -- эта жизнь не по мне. Не понимаю, как она могла
изменить меня.
Она только пожала плечами.
Иво взглянул на экран и вспомнил, что половина их группы штурмует
сейчас инопланетный объект. Гротон и Афра...
-- Ее уже не мучает память о Брадли Карпентере,-- сказала Беатрикс.--
Вы заметили разницу? Она так изменилась. Это замечательно.
Можно ли быть слишком добрым? Да, Гротон и Афра рисковали
своими жизнями, пытаясь установить контакт с цивилизацией, которая, скорее
всего, могущественна и враждебна, но нельзя же совсем забывать о том, что
чувствуют другие.
-- Да, я заметил разницу.
-- И она уже гораздо лучше ладит с Гарольдом. Я уверена, он всегда
был добр к ней. Он ведь такой спокойный.
Иво кивнул.
-- Она такая прелестная девушка,-- продолжала Беатрикс. В ее голосе не
было злобы, не было ничего, кроме доброжелательности и участия.
-- Прелестная.
-- Вы выглядите уставшим, Иво. Я подежурю, а вы отдохните, хорошо?
-- Вы очень добры.
Он пробрался к своему гамаку и пристегнулся. В невесомости гамак был
скорее якорем, нежели ложем.
А она ведь счастлива, подумал Иво о Беатрикс. В ее жизненной
философии нет места ревности и мелким сплетням. Она не беспокоилась о своем
муже, поскольку душе ее неведомы были сомнения.
Чего бы они достигли без нее? Причин для вражды и ссор было более
чем достаточно, особенно вначале, когда сталкивались две сильные личности --
Гротон и Афра, да еще маячил мрачный призрак Шена. Но Беатрикс каким-то
образом гасила все вспышки гнева. Она делала это и находила свое призвание в
этом. Ум, решимость, умение -- все эти прекрасные качества бесполезны, если не
на месте душа.
Должно быть, он уснул, так как опять был Сиднеем Ланье: бледным,
больным, непонятым. Он опять пробовал преподавать, но ученики были
непослушны, а начальство требовало слишком многого. Шла Реконструкция,
это было настоящим бедствием, северные дельцы скупали все. Он писал:
Мы немы в темноте, не молим даже Бога,
Лежим в цепях и стали слишком слабы,
Уж даже для того, чтобы бояться.
Но любовь к Мери Дэй, теперь уже Мери Дэй Ланье, поддерживала его.
Она была также нездорова, как и он, также обременена заботами, но их брак
был настоящей милостью божьей. Он души не чаял в своем сыне Чарльзе.
Сидней вообще любил детей, хотя и не всегда их понимал.
В 1869 году Джеймс Вуд Девидсон опубликовал антологию поэтов Юга
США -- в ней было двести сорок одно имя. Ланье тоже был включен, но скорее
для полноты картины, гораздо больше места было отведено тем, кого считали
тогда великими.
Но вы были величайшим из них! -- прокричал Иво.-- Если бы только
ваши современники были в состоянии вас понять!
Но ничего не изменилось. Разум Иво жил судьбой другого человека: он
мог быть похожим, мог все о нем знать, но не мог ничего изменить.
То же чувствует Шен, глядя сейчас на него...
В Маконе говорили о Сиднее Ланье: "Молодой дурак, что пишет
стихи". Они не обращали внимания на его диалектические поэмы -- форма
произведения, которую позже припишут другому человеку,-- или на его
предупреждения об опасности методов ведения сельского хозяйства,
используемых фермерами Джорджии. Хлопок истощал почву, гораздо лучше
было бы сеять пшеницу или кукурузу, но фермеры не желали перемен.
Он выразил свои мысли и чувства в большой поэме "Зерно" и отослал
ее в ведущий в то время литературный журнал "Атлантический Ежемесячник
Ховелла".
Ховелл отверг поэму.
Ланье был буквально убит отказом. Он ведь верил в то, что писал, в то
время, как незамысловатые поделки других поэтов завоевывали внимание
публики. Он написал однажды: "Я просматривал публикации молодых поэтов.
Я поражен тем, что никто даже не пытался написать что-то великое.
Болезненный страх прикоснуться к чему-то неблагородному и грубому
руководит ими при выборе тем для своих стихов".
Не только в поэзии,-- подумал Иво. Всем обществом управляет
меркантильный расчет. Мы так ничему и не научились.
В конце концов "Липпинкотс мэгэзин" принял поэму. Публикация
принесла Ланье славу, он стал известен, но остался все так же болен и беден.
Это было в 1875 году, ему было тридцать пять лет и оставалось еще
пять прожить.
Он, по-видимому, спал очень долго, потому что исследовательская
партия уже вернулась.
-- Ну и бомба! -- воскликнула Афра.-- Здесь достаточно оружия, чтобы
отразить атаку целого флота! Химическое, лазерное и куча другого, которое на
земле не изобретут и через века. И все дезактивировано.
-- Не понимаю,-- сказал Иво.
-- Это целый линкор, дорогуша,-- пояснил Гротон.-- Но кто-то все
выключил. Все, кроме систем слежения.
-- Он мог бы разнести Нептун в клочья! -- продолжала Афра, возможная
и страшная опасность возбудила ее.-- Там были такие штуки -- думаю, это
гравитационные бомбы. Прибор, который превращает в хаос любое
материальное тело. Тот, кто построил этот линкор, знал толк в военном деле!
Иво решил принять участие в беседе:
-- Должно быть, все это оставлено здесь для охраны разрушителя. Но
почему они все дезактивировали? Если бы это все отключил их неприятель, то
он бы стер в пыль и разрушитель.
-- Тогда зачем нужно было строить такой арсенал и затем его не
использовать? -- спросил Гротон.-- Это тоже бессмысленно.
Но Афра выглядела уверенной:
-- Мы знаем, где искать ответ.
-- Не хотите ли вы сказать, что нам может очень не понравится ответ,
когда мы его отыщем? -- Гротон, по крайней мере, серьезно относился к делу.
-- Ответ среди звезд. Кто я, чтобы сомневаться в этом?
Рядом со спутниками двухмильный шар выглядел, как маленькая
планета. Несмотря на то, что его гравитационное поле было чудовищным,
напряженность его увеличивалось медленно по мере приближения и на
поверхности, и вес корабля составил около одной четверти его веса на Земле.
Но, тем не менее, пришлось проявить особую осторожность при
маневрировании, так как корпус макроскопа был очень чувствителен к
перегрузкам. Сооружения на экваторе сферы напоминали причалы, и Афра
повела корабль прямо к ним, минуя промежуточную орбиту. Строители, по-
видимому, предполагали прием гостей и предусмотрели удобные терминалы.
Это был еще один непонятный и противоречивый момент, касающийся
разрушителя. Иво уже утомился от нелепостей и противоречий ситуации и
решил просто воспринимать все как есть, как это делали другие.
Терминал представлял собой канал, открытый с обеих сторон, казалось,
что крупнокалиберный снаряд прошил край сферы разрушителя в этом месте.
Гравитация внутри была минимальной -- как раз достаточной, чтобы
поддерживать Джозефа в середине трубы. Корпус макроскопа нигде не касался
стенок, и можно было войти в док вместе с ним.
Гротон и Афра опять забрались в скафандры и первыми вышли наружу.
Иво заметил, как он подтолкнул ее к шлюзу -- хорошо знакомым шлепком по
заду.
Прошло три минуты, и начали поступать радостные сообщения:
-- Здесь все очень хорошо организовано,-- послышался голос Гротона.--
Очень хорошо продумано. Похоже, они используют магнитные подвески для
закрепления корпуса корабля. Очень любопытно.
-- А еще есть шлюзы,-- послышался девичий голос Афры.-- Гарольд, вы
пока пришвартуйте Джозефа, а я разберусь с ними.
Послышался грохот инструментов, звуки передавались через корпус
корабля. Очевидно, Гротон расположился на корпусе и возился со швартовкой.
Затем послышался легкий удар по корпусу Джозефа. Корабль был
пришвартован.
-- Я установила нормальное давление и состав для атмосферы Земли,--
сообщила Афра.-- Я не помню точное соотношение кислорода и азота в
атмосфере, но, оказалось, там есть газоанализатор. Достаточно было дунуть в
него воздухом из скафандра...
-- Давайте не будем им слишком уж доверять,-- предупредил Гротон.--
Не забывайте, это все-таки разрушитель.
-- Не волнуйтесь, папенька. Уж если они впустили нас сюда, не думаю,
что они начнут строить нам теперь козни. Я вхожу.
Иво задумался. А что, если создателей разрушителя волновали чуждые
культуры и цивилизации, а не отчаянные одиночки. Может, разрушитель
снаружи -- как липкая лента для мух, а когда входишь внутрь -- как паутина...
Но -- чему быть, того не миновать. В недрах разрушителя их не спасут
уже никакие предосторожности, если действительно присутствует коварный
расчет инопланетян. Существуют тысячи способов прикончить их всех. Если бы
они хотели оставаться в безопасности, то им нужно было держаться подальше
от разрушителя. Эдак на тысячу световых лет.
-- Снимаю скафандр,-- доложила Афра. Воздух нормальный. Войти
вовнутрь?
-- Только после предварительной проверки! -- сказал Гротон.-- Это
только лишь шлюз. То, что внутри, вполне может повредить вашему нежному
здоровью. Что, если там чистый аммиак, или четыре и два по Кельвину?
-- Быть такого не может. Вся система управляется из шлюза, и во всех
помещениях создается атмосфера, точно такая же, как в моем скафандре.
Говорю вам, эти инопланетяне знают толк в подобных вещах.
-- Ну, что будем делать? -- спросил Гротон остальных.
Иво вспомнил, что он может работать и на передачу.
-- Она все равно должна выйти из шлюза, прежде, чем кто-то сможет в
него войти. Так что пускай двигается.
-- А что скажешь ты, дорогая? -- обратился Гротон к своей жене.
-- Как ты считаешь нужным, так и поступай, дорогой,-- ответила
Беатрикс.
Она верила каждому слову своего мужа, и Иво завидовал ее вере.
-- Тогда направляйтесь к нам вы, оба. Если уж идти на эту авантюру,
так всем вместе. Я подожду вас, пока эта нетерпеливая мисс не разведает
дорогу.
-- Козлы от природы любознательны,-- вставила Афра.
Козел = Козерог -- ее астрологический знак, вспомнил Иво. Должно
быть, Гротон показал ей ее гороскоп во время одной из... интимных бесед. Но
знала ли Беатрикс, что она Рыба -- бедная рыба...
Иво и Беатрикс надели скафандры и вышли наружу. Иво помог
Беатрикс забраться в шлюз, но уже без всяких там шлепков по заднице.
Гротон стоял на платформе, чем-то напоминающей платформы на
железнодорожной станции. Толстые кабеля спускались к Джозефу со всех
