сделать. В противном случае весь внутренний город запрудят толпы
горожан, так что нам просто негде будет развернуться.
- Как это жестоко, милорды,- тихо сказала Сефрения.- Вы
оставляете ничем не повинных людей на расправу орде дикарей. Ведь
наемники Мартэла не остановятся на грабежах, от них надо ждать
жестокостей и зверств.
Долмант вздохнул.
- Война никогда не была милосердна, матушка,- произнес он.- И
вот еще что - с этой минуты ты будешь сопровождать всех нас в
Базилику. Так ты будешь под нашей защитой.
- Как пожелаешь, дорогой,- глядя в сторону согласилась она.
Лицо стоящего в углу Телэна было непривычно печально.
- Полагаю, мне не дадут возможности проскользнуть во внешний
город, перед тем как вы запрете ворота? - со вздохом спросил он
Спархока.
- Нет, конечно,- отвечал тот.- Но зачем тебе туда?
- Само собой, чтобы как следует поживиться. Такой случай раз в
жизни бывает.
- Неужели ты хочешь заняться мародерством, Телэн? - ужаснулся
Бевьер.
- Конечно нет, сэр Бевьер. Пусть этим займутся наемники
Мартэла. А вот когда они будут идти по улицам Чиреллоса, с руками,
полными награбленного добра, тут-то и появлюсь я. Думаю, в
ближайшие дни немало людей Мартэла разбежится. Вор-то в Чиреллосе
не один я, так что могу ручаться - эпидемия ножевых ран, в спину,
разумеется, начнет прореживать ряды воинов Мартэла еще до того, как
начнется осада Древнего города. И многим нищим никогда уже не
понадобиться нищенствовать,- мальчик снова вздохнул.- Ты украл
радость из моего детства, Спархок,- патетически произнес он.
- Никакой опасности для нас нет, братья мои, уверяю вас,- со
скрытой насмешкой в голосе говорил Макова, утром следующего дня
открывая заседание Курии.- Командующий моей личной охраной,
капитан Горта-- он выдержал паузу, окинув магистров воинствующих
орденов тяжелым взглядом исподлобья - внезапная кончина бывшего
капитана его охраны, очевидно все еще грызла его,- прошу прощенья,
капитан Эрден, на свой страх и риск отправился навстречу
приближающимся пилигримам и расспросил их. Вернувшись, он заверил
меня, что это не более, чем обычные паломники, преданные сыны церкви,
и цель их состоит лишь в том, чтобы присутствовать в Священном городе
в торжественную минуту возведения на престол святой церкви нового
Архипрелата и присоединить свои голоса к нашим в благодарственной
молитве Всевышнему.
- Удивления достойны твои речи, брат мой Макова,- перебил его
патриарх Эмбан.- По странному совпадению и я тоже посылал вчера на
разведку своих людей, и они принесли мне совсем другие известия. Как
мы теперь сможем согласовать такие необычайно разнящиеся между
собой сообщения?
Макова скупо улыбнулся.
- Патриарха Укерского все мы хорошо знаем, как человека
веселого, любящего пошутить,- сказал он.- Все мы любим его за умение
добродушной остротой смягчить, а то и вовсе утихомирить спор,
чересчур разгоревшийся между братьями патриархами не в меру
радеющими в отыскании истины, часто ей и во вред, но, возлюбленный
брат мой Эмбан, сейчас не время для такого веселья.
- Ты видишь на лице моем хоть какое-то подобие улыбки,
Макова? - после любезной тирады председательствующего, резкий голос
Эмбана прозвучал как пощечина. Он поднялся: - Вот что доложили мне
мои люди вчера, братья - эти люди у наших стен, эта орда головорезов,
может быть чем угодно, но только не пылающими благочестивым
рвением пилигримами.
- Чепуха,- фыркнул Макова.
- Возможно,- отвечал Эмбан,- но я взял на себя смелость
захватить одного из этих пилигримов, и доставить его сюда, в Базилику,
чтобы мы могли поподробнее рассмотреть его. Нам не потребуется даже
говорить с ним - многое можно понять изучая его манеры, и даже просто
одежду,- Эмбан резко хлопнул в ладоши, не дав Эмбану времени
опомниться.
Двери зала распахнулись и внутрь вошли Кьюрик и Берит. Они
волочили, держа за лодыжки, неподвижного человека в черном балахоне.
На беломраморном полу за ними оставался размазанный кровавый след.
- Что вы делаете?! - почти завизжал Макова.
- Просто предоставляем наглядные доказательства,- спокойно
ответил Макова.- Ни одно разумное решение, тем более в таком
серьезном вопросе, не может быть принято без рассмотрения всех
возможных сторон дела.- Эмбан указал на место перед кафедрой.-
Положите свидетеля туда, друзья мои,- сказал он, обращаясь к Кьюрику
и Бериту.
- Я запрещаю это! Я протестую! - взвыл Макова.
- Протест отклоняется,- заявил Эмбан.- Поздно протестовать. Все
уже успели, я думаю, разглядеть этого человека. И мы все знаем, кто он,-
Эмбан, по обыкновению переваливаясь с ноги на ногу, подошел к трупу,
лежащему на мраморном полу у подножия кафедры.- Черты лица этого
человека недвусмысленно свидетельствуют о его происхождении, а черное
одеяние лишь подтверждает это. Братья мои! Вне всякого сомнения - это
рендорец.
- Патриарх Укерский Эмбан,- бесцветным голосом проговорил
Макова,- я арестую тебя по обвинению в убийстве.
- Не будь ослом, Макова,- отозвался Эмбан.- Ты не можешь
арестовать меня, пока идет сессия Курии, и, кроме того, мы находимся в
Базилике, и я прошу убежища от гражданских властей в этих священных
стенах,- он взглянул на Кьюрика и спросил: - Действительно необходимо
было лишить его жизни?
- Да, ваша светлость,- ответил оруженосец.- Так сложилась
ситуация, но мы помолились о его заблудшей душе.
- Как и следует истинным сынам церкви,- сказал Эмбан.- Я дарую
тебе и твоему юному помощнику полное прощение и отпущение этого
греха, да будет Всевышний милостив к этому убиенному еретику,- он
оглядел сидящих на скамьях патриархов.- Теперь вернемся к вопросу об
этом "пилигриме". Перед нами рендорец, как видите, он опоясан мечом.
Поскольку все рендорцы в Эозии погрязли в зловредной эшандистской
ереси, мы должны заключить, что перед нами - последователь Эшанда. А
помня историю и зная их наклонности, можем ли мы, будучи в здравом
уме, предположить, что рендорские еретики явились в Чиреллос
праздновать восхождение на трон нового Архипрелата? Или, может
быть, наш дорогой брат Макова одним махом обратил всех еретиков с
юга в истинную веру и вернул все стадо заблудших баранов,- тут Эмбан
усмехнулся собственной остроте,- в лоно святой матери церкви? Я
надеюсь услышать ответ от нашего уважаемого патриарха
Кумбийского,- он выжидающе уставился на Макову.
- Все же хорошо, что он на нашей стороне,- прошептал Улэф
Тиниену.
- Да уж.
- А-а-а-- как будто разочарованно протянул Эмбан, отводя взгляд
от Кумбийского патриарха,- боюсь, я зря возлагал на его ответ столь
большие надежды. Мы все должны молить Всевышнего о прощении за то,
что допускали этой язве смердить на непорочном теле нашей святой
матери церкви. Однако, наши сожаления и сокрушенные слезы не должны
застить нам глаза перед лицом суровой справедливости. "Пилигримы" у
наших ворот - совсем не то, чем хотят казаться, это ясно, по-моему, всем
нам. Боюсь, наш возлюбленный брат Макова жестоко обманулся. Те, кто
стоят у врат Священного города - не пилигримы, воспламененные
благочестивым рвением, но орда вооруженных разбойников, самых
жестоких врагов и гонителей истиной веры, теперь пришедших
осквернить самое ее средоточие, главную нашу святыню, сердце Церкви
Господней! Не буду долго говорить о печальной участи, которая,
возможно, ждет нас с вами, братья мои, единственный всем вам совет -
поторопитесь примириться с Отцом нашим небесным, потому как, никто
не знает, какой срок положен ему на этой бренной земле. Не буду также
напоминать вам, это и без того всем известно, каким ужасным
жестокостям и унижениям подвергают эшандистские еретики
духовенство, особенно высшее. По чести сказать, братья мои, я и сам уже
смирил душу свою с мыслью о гибели в пламени,- Эмбан неожиданно
усмехнулся и сложил руки на огромном животе.- Полагаю, гореть я буду
превесело.
В зале послышался смех, сдобренный, правда, изрядной долей
нервозности.
- Но не так уж важны сейчас наши судьбы, братья мои! - снова
торжественно возвысил голос Эмбан.- Главное сейчас - это судьба
священного города, судьба церкви. Боюсь, нам придется принять
жестокое, но, увы!, единственно возможное сейчас решение. Но сначала
еще один вопрос: отдадим ли мы святое сердце матери нашей еретикам на
поругание, или примем сражение?
- Сражение! - закричал один из патриархов, вскакивая на ноги.-
Сражение.
Крик в разных концах зала подхватили другие, и скоро вся
Курия, охваченная единым порывом, стояла на ногах, выкрикивая лишь
одно слово: "сражение".
Эмбан заложил руки за спину и склонил голову. Когда через
некоторое время он поднял лицо, по его щекам струились слезы. Он
нарочито медленно, оглядывая зал, повернулся, так что все, кто был там
могли увидеть эти слезы.
- Увы, братья мои! - воскликнул он надломленным голосом,- наш
священный сан не позволяет нам сбросить ризы и взять в руки меч. Мы
обречены, братья мои, и церковь обречена вместе с нами. Увы мне! Зачем
Бог послал мне такую долгую жизнь? Зачем дожил я до этого скорбного
дня? К кому же обратиться за помощью, братья? У кого достанет силы
защитить нас в этот час, когда тьма подкатилась к самому подножию
твердыни нашей? Есть ли такие люди в этом несчастном мире?
Все в палате затаили дыхание.
- Рыцари Храма! - продребезжал в наступившей тишине слабый
старческий голос с одной из патриарших скамей.- Мы должны
обратиться к рыцарям Храма! Даже силы ада не устоят перед воинами
Господними.
- Рыцари Храма! - эхом прокатилось по залу.- Рыцари Храма!
Глава 11
Еще некоторое время в Совещательной палате Курии царила
суматоха и не стихал шум. Патриарх Укерский Эмбан стоял на
мраморном полу срединного прохода меж возвышающихся амфитеатром
скамей, как бы ненароком оказавшись в круге света, падавшего из окна
за пустующим троном Архипрелата. Дождавшись, пока гомон
возбужденных голосов поутихнет, он воздел вверх свою пухлую руку.
- Конечно, братья мои,- торжественно продолжил он,- рыцари
Храма легко оборонили бы Чиреллос, но они призваны на защиту
Арсиума. Магистры, конечно же, присутствуют здесь, занимая по праву
принадлежащие им места, но каждый из них привел с собой лишь малую
часть своих воинов, и их никак не достаточно, чтобы сражаться с
полчищами окружившего нас врага. Мы не можем перенести всю мощь
Воинов Господних с плоскогорий Арсиума к Священному городу одним
мановением руки. Даже если бы смогли, как бы мы убедили
командующего армией в этом осажденном королевстве, что наша
потребность в защите более важна? Как бы убедили мы его отпустить их
на помощь сюда, к нам?
Со своего места поднялся патриарх Кадахский Ортзел.
- Могу ли я сказать, Эмбан? - начал он. Не смотря на некоторую
нерешительность формулировки, в голосе его чувствовалась властная
нотка - Ортзел был кандидатом на трон Архипрелата, и начал понемногу
входить в роль.
- Конечно,- воскликнул Эмбан.- Я давно уже с нетерпением
ожидаю мудрого слова брата моего и наставника патриарха Ортзела.
- Первоочередной долг церкви, а значит и наш - выжить,-
произнес патриарх Кадаха резким, хрипловатым голосом.- Все другие
соображения отходят на второй план. Все ли здесь присутствующие
разделяют эту точку зрения?
В зале послышался одобрительный гул.
- Случаются времена, когда приходится жертвовать, и жертвовать
многим,- продолжал Ортзел.- Ежели нога человека застряла в камнях на
дне омута, а вода поднялась уже до подбородка, не должен ли человек с
сожалением, но пожертвовать ногою, чтобы спасти жизнь? Так же и с
нами. В глубокой печали должны мы пожертвовать целым Арсиумом, раз
речь идет о судьбе матери - Церкви. Мы стоим лицом к лицу с гибелью,
братья мои. Во времена прошедшие Курия всегда с чрезвычайной
неохотой принимала такие тяжелые, ответственные решения, но
теперешнее положение - труднейшее со времен земохского вторжения
