корни высасывали из острова жизнь. Империи Байяра более не существовало.
АНДРЕЙ ЩУПОВ
ВЕЛИКИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРЫ
Охранник изучал документы чуть дольше, чем того требовала обычная
бдительность. Вид его выдавал неприязнь, в позе чувствовалось
пренебрежение. Беспричинно хмурясь, он листал бумаги, с сопением старого
астматика вглядываясь в каждую подпись. Вероятно, наука, по его мнению,
являла собой нечто совершенно отличное от того, чем занимались они. Кипы
математических формул, калькуляторы, реторты и колбы - это он наблюдал
ежедневно, к этому давно привык. И совсем другое дело - царство теней. К
этому наука не имела никакого касательства и не должна была иметь.
Любопытства по отношению к умершим охранник не принимал ни умом, ни
сердцем, и превращать подземную лабораторию в морг казалось ему
кощунством. Поэтому те несколько минут, что Нулин и Тония провели в
обществе насупленного стража, показались им особенно дискомфортными. Когда
с видимым сожалением он все-таки вернул им документы, Тония не смогла
удержаться от язвительного замечания:
- Плохо спали, голубчик?
"Голубчик" поднял на нее изумленный взгляд и, побагровев, буркнул под
нос какое-то ругательство. Нулин потянул девушку за руку, уже на ходу
погрозил пальцем.
- Никогда не дразни диких зверей, девочка. У них есть зубы и когти.
- А у меня обворожительная улыбка! - Тония тут же не преминула
добавить: - По счастью , он не будет дышать нам в затылок во время
проведения опытов.
- Да, лаборант из него вышел бы никудышный, - вернувшись мыслями к
предстоящему, Нулин зябко передернул плечами: - Сегодня у нас
ответственный день, ты хоть понимаешь это?
- Я всегда все понимаю, - девушка упрямо тряхнула коротенькой челкой.
- И всегда готова к любым испытаниям. А вот ты, Нулин, выглядишь неважно.
Через каждые две минуты крутишь на пиджаке пуговицы и глаза держишь не в
фокусе.
Глаза не в фокусе... Нулин рассмеялся. Так могла сказать только
Тония. Он ласково взглянул на ассистентку.
- Я просто волнуюсь, дружок. В этом все дело.
- Ты неврастеник, - серьезно сообщила она. - Все великие были
неврастениками.
- Спасибо...
- Пожалуйста! То, что считается нормой, на самом деле означает
толстокожесть и в какой-то степени примитивизм. Я давно поняла,
человечество мутирует в двух направлениях - в физическом и
интеллектуальном. Отсюда все наши болезни и отсюда все наши гении.
Они остановились перед шахтой скоростного лифта, и Нулин рассеянно
застучал по ярко-красной клавише. Дверцы бесшумно распахнулись, приглашая
в полумрак кабины.
Пару минут спустя они покинули лифт пятью километрами ниже. Двигаясь
по коридору, ведущему в лабораторию, Нулин все еще размышлял над словами
Тонии.
- Я не псих, - заявил он наконец. - И не мутант. Просто у меня
излишне чувствительная вегетативная система. Плюс неуемное воображение.
Сам знаю, что ничего страшного не происходит, и все равно сердце
колотится, как у бегуна, а вот здесь какой-то дурацкий ком.
- Вот поэтому я и взяла для тебя успокоительное.
- Успокоительное? - брови его взметнулись вверх. - Что ты имеешь в
виду?
- Бурбон. Всего-навсего одну бутылку, но ведь кроме тебя в этом никто
больше не нуждается.
- Отлично! - приободрившись, Нулин ущипнул Тонию за локоть. - Умница
моя!
- У всех великих должны быть свои умницы...
- Черт возьми, где вы там ходите! - из открытых дверей лаборатории
навстречу им шагнул черноволосый гигант. В зубах его дымилась сигара, в
руках он держал измятый лист бумаги.
- В чем дело, Густав? Мы пришли точно в назначенный час.
- В назначенный час... А вот это вы видели! - Густав потряс листком.
- По-моему, мы об этом не договаривались?
- Что это? - Нулин взял у него бумагу, пробежал глазами по строчкам.
- Все в порядке, выписки из завещаний, разрешение на эксперимент, три
тела... Что вас не устраивает?
Густав фыркнул.
- Один из мертвецов - мой старый знакомый!
- Вот как? - Нулин пожал плечами. - И что с того?
- Что с того?! - Густава затрясло. - Только не стройте из себя
тихоню, Нулин! Я сразу сообразил, чьих это рук дело! Вы знали, что мы не
ладили с покойным, и после того, как я устроил вам разнос...
- Разнос? О каком разносе вы говорите? - Нулин нервно ухватился за
пуговицу пиджака. - Кажется, несмотря на все ваши потуги, эксперимент нам
все-таки разрешили. Или я ошибаюсь?
- Не понимаю, - Тония отобрала у них документ, бережно разгладила
ладонями. - Ладно, он ваш старый знакомый и вы с ним не ладили... Пусть.
Но ведь он умер. Что вас беспокоит?
- Смелее, Густав! В конце концов мы не паталогоанатомы.
- Этого еще не хватало! - Густав метнул в сторону Нулина сердитый
взгляд. - Как бы там ни было, вы обязаны были поставить меня в
известность. Мне отнюдь не улыбается проводить опыт над человеком,
которого я знал.
- Но мы можем заняться им в самую последнюю очередь.
- Это не меняет дела! Я не собираюсь возиться с ним!
- Вы и не будете этого делать, Тония прошла в лабораторию и,
устроившись в кресле оператора, деловито защелкала тумблерами картографа.
- Возиться с телами покойных придется нам, а вы будете только наблюдать.
Или вы чего-то опасаетесь?
- Признайтесь, Густав, вы ведь боитесь мертвецов? - Нулин растянул
губы в улыбке.
- Причем здесь это? Боюсь, не боюсь... Это неприятно, понимаете?! И
потом, если не ошибаюсь, вы собрались доказать обратное? То есть, как раз
тот факт, что они не мертвы или, вернее, не совсем мертвы.
- Ах вот что вас пугает! Великолепно!.. Но не вы ли на вчерашнем
совещании выражали бурную уверенность в невозможности положительного
результата?
- Совершенно верно! - загрохотал Густав. - Я и сейчас убежден в этом.
То, что вы затеваете, не что иное, как несусветная чушь! Профанация всех
последних научных установок! Об этом даже нелепо говорить... Вы опускаете
аппаратуру для снятия энцефалограмм в одну из исследовательских шахт и
ждете, что ваши покойники оживут, Чего ради?!..
- Никто не говорил об оживлении, - Обиженно возразил Нулин. - Все
остается по-прежнему. Мы лишь изолируемся тела умерших от различного рода
помех и многократно повышаем порог чувствительности приборов.
- Кроме того не забывайте о металлоодежде, - вставила Тония. - Живое
человеческое тело тоже может являться источником помех. Кстати, Густав, вы
получили комплект белья?
- Черт побери! Конечно, получил! И вы прекрасно об этом знаете!
- Но вы могли по забывчивости не воспользоваться им, - заметила
Тония.
- Ага... Стало быть, мне раздеться? - Густав театрально склонил
голову набок.
- Разумеется, нет. Мы охотно поверим вам на слово, - Нулин торопливо
замахал руками.
- Благодарю покорно!
В лаборатории повисла тишина. Перенеся свое кресло в отдаленный угол,
Густав немедленно принялся за примерку физиономических масок, перебирая
все - от снисходительного презрения до горделивого безучастия
аристократа-отшельника. В конце концов мина скептика-максималиста
показалась ему наиболее соответствующей моменту и после долгого колебания
он решил остановиться на ней. Не обращая внимания на оживленную мимику
коллеги, Нулин занимался аккумуляторной сетью, Тония же легко и
непринужденно сновала меж лежащих на прозекторских столах тел. Впрочем,
тишина длилась недолго. Молчаливое созерцание оказалось для Густава
занятием чересчур тягостным.
- Чепуха! - с пафосом заявил он. - Мертвый мозг - это всего-навсего
неодушевленная материя. Нет биотоков, не будет и информационного сигнала.
То есть, вероятно, какие-нибудь помехи вы поймаете, но выдать их за
энцефалограмму вам не удастся.
- Именно с этой целью институт прислал сюда столь недоверчивого
наблюдателя! - подхватила Тония. - Разве вас не прельщает возможность
уличить нас в нечистоплотности?
- А вы думаете, мне это не удастся?
- По-моему, насчет того охранника мы погорячились, - Нулин
многозначительно взглянул на лаборантку.
- Какой еще охранник?.. - Густав недоуменно шевельнул бровью.
- Это предназначалось не для ваших ушей, - Нулин вместе со стулом
развернулся к Густаву. - Вы болтливы, Густав. А я-то считал, что болтливее
меня не найти человека.
- Идите к черту, - Густав устало отмахнулся. - Делайте, что хотите.
Все, что вы поймаете на экранах, будет из разряда помех и наводок.
- Шахта, - напомнил ему Нулин. - Для того мы и спустились на такую
глубину. Взгляните на любой из приборов. Мы снабдили их дополнительными
фильтрами и экранировали все, что могли, включая самих себя. А вместо
обычной электросети у нас аккумуляторные батареи. И напомню, что именно
здесь проводилось уточнение количества нейтрино, испускаемых солнцем. А
если вы по-прежнему боитесь своего недруга...
- Да замолчите вы наконец! - взмолился Густав. - Я уже сказал,
делайте что хотите!
- Последую вашему совету, - Нулин распахнул дипломат и вытащил на
свет бутылку "Бурбона".
- Вот это на вас больше похоже, - пробурчал Густав. - Ей богу, для
этого стоило спускаться на пять тысяч метров под землю.
- Не питайте надежд. Я не собираюсь напиваться, - Нулин подмигнул
Густаву. - Хотите правду, коллега? Так вот... Я честнее вас, и потому могу
честно признаться, что мне не по себе. Я вижу перспективы, которых вы не
видите, и если в ближайшие час-два выяснится, что я ошибся, то рухну не я,
рухнут великие идеи, которые могли бы приподнять перед человечеством
занавес незнания. Вот поэтому с вашего разрешения я отхлебну самую
малость.
- Речь Цицерона, - Густав издевательски похлопал в ладоши.
Нулин невозмутимо приложился к бутылке. По его выпуклому, с
залысинами лбу скатилась бусинка пота.
- Тония, ты ведь справишься с датчиками? Мы будем последовательно
подключаться к пациентам, пробегаясь по всем параметрам.
Преданно взглянув на "великого" теоретика, Тония с готовностью
кивнула.
* * *
Тишина действовала угнетающе. Слишком уж поздно люди осознают, что
шум становиться их постоянным спутником. К настоящей тишине следует
привыкать заново и постепенно. Так или иначе, за время, проведенное в
шахте, каждый из присутствующих успел до нюансов изучить дыхание соседей.
Более всего безмолвие раздражало не занятого ничем Густава. Наблюдая за
работой Тонии и Нулина, он то и дело обмахивался кожаной папкой или же
вставал, принимаясь мерить лабораторию порывистыми шагами. Коллеги
по-прежнему не обращали на него внимания, переключая тумблеры, терпеливо
взирая на экраны осциллографов. Спутанным шлейфом провода тянулись от
приборов к неподвижным телам. Набором рукояток Тония меняла рабочую
частоту, постепенно повышая порог чувствительности. Через равные
промежутки времени Нулин включал картограф, занося данные на бумажную
ленту. Сигнала не было.
- Какого черта это записывать на ленту? Ничего же нет!
- Как знать, как знать... - Нулин откинулся в кресле и озабоченно
потер виски. - Все! Сделаем перерыв. Надо отдохнуть и подумать. Возможно,
что-то мы делаем не так.
- В этом я не сомневаюсь, - ядовито подтвердил Густав.
Не замечая его реплик, Нулин обратился к Тонии.
- Мы провели уже две трети измерений... Честно говоря, я полагал, что
