17-18), откуда взяты имена самого короля (у Холиншеда - Кунобелин) и двух
его сыновей. Но образы Постума, Клотена и злой королевы добавлены Шекспиром.
Из других мест той же хроники заимствованы кое-какие детали - например, имя
Имогены или рассказ Постума о перипетиях битвы с римлянами. Этим, однако,
исторический колорит пьесы исчерпывается, если не считать того, что
действующие лица, как и в "Короле Лире", клянутся языческими богами. В эту
условно-историческую рамку Шекспир вставил сюжет частью фольклорного, частью
новеллистического характера, насытив его чертами нравов современного ему
общества, Оставляя в стороне множество осложняющих фабулу деталей
(почерпнутых из Овидия, Плутарха, предшествующих английских драматургов и
т.д.), в пьесе можно различить две основные темы: историю оклеветанной
Имогены и судьбу двух сыновей Цимбелина, воспитанных в лесной глуши, включая
счастливую встречу их с сестрой.
Первая из них - вариант широко распространенного в средневековой и
ренессансной литературе рассказа о верной жене и дерзко посягнувшем на ее
честь наглеце. Наиболее известная форма этого сказания представлена 9-й
новеллой и дня "Декамерона" Боккаччо, где рассказывается о том, как Бернабо
из Генуи, обманутый Амброджоло, теряет свое состояние, на которое побился об
заклад, и, чтобы отомстить жене, велит ее убить. Она, однако, спасается и в
мужском платье служит у султана; открыв обманщика, она направляет Вернабо в
Александрию, где обманщик наказан, а сама снова надевает женское платье и,
разбогатев, возвращается с мужем в Геную. По-видимому, эта новелла Боккаччо
и послужила прямым источником Шекспиру, который в обработке ее проявил
значительную свободу. Главное из его отклонений заключается в том, что им
совершенно отброшен момент разорения и обогащения основных персонажей и все
внимание сосредоточено на анализе их переживаний. Однако кроме "Декамерона"
Шекспир был, вероятно, знаком с некоторыми другими, по-видимому
французскими, версиями этого сюжета, откуда он почерпнул кое-какие детали,
как, например, изображение представителей четырех национальностей (I, 4).
Вторая тема - явно фольклорного происхождения. В известной сказке о
Белоснежке рассказывается, как один король, вторично женившись на
чрезвычайно красивой, но весьма гордой и жестокой женщине, предоставил ее
попечению свою маленькую дочь от первого брака. Девочка бежит от злой мачехи
и попадает в пещеру, где живут добрые карлики. Они ласково принимают
Белоснежку, и она остается у них, чтобы стряпать им и вести их хозяйство.
Эта идиллическая жизнь на лоне природы, среди ее добрых сил прерывается
мнимой смертью Белоснежки, которую, однако, оживляют.
Все это очень близко к тому, что изображено у Шекспира. Главное его
отступление заключается в том, что он заменил добрых карликов двумя братьями
юной героини и их воспитателем. Хотя английский вариант этой сказки до сих
пор не был найден, он без сомнения существовал во времена Шекспира и
послужил ему прямым источником.
Введение, с одной стороны, двух похищенных сыновей короля, с другой
стороны - сына королевы от первого ее брака, Клотена, объединяет обе
названные темы и придает всему сюжету известную политическую окраску.
Итак, 1) как исходный пункт, псевдоисторическая хроника Холиншеда, к
которой Шекспир уже не раз обращался в поисках сюжетов ("Король Лир",
"Макбет" и т. д.) и которая на сей раз повествует о событиях I в. до н.э. и
I в. н.э.; 2) средневековая новелла - анекдот о верной, подло оклеветанной
жене; 3) патриотическая тема борьбы за национальную независимость против
римлян; 4) полуновеллистическая тема порочных махинаций злой королевы,
стремящейся сжить со света лучшего из вельмож государства, мужа дочери
короля, как раньше она заставила бежать от двора лучшего военачальника
короля Белария, уведшего с собой двух маленьких сыновей короля, чтобы
воспитать их на лоне природы, в лесной глуши, в неведении зла; 5)
всевозможные отклики римской мифологии, переполняющие пьесу, - таково
пестрое смешение всевозможных сюжетных измышлений, волнующих и
развлекательных, вполне в духе и стиле тех трагикомедий, которые начинают
входить в моду около 1609 г. сначала в придворном театре, а затем, после
перехода всех актерских трупп под надзор и опеку короля, и в городских
лондонских труппах.
Чтобы сделать из этой причудливой рапсодии нечто лучшее, нежели
мелодрама Бомонта и Флетчера, насытив ее подлинным гуманистическим
содержанием, понадобились весь гений и вся поэтическая непосредственность
Шекспира. Ему очень помогло при этом то, что помимо всех перечисленных выше
источников он использовал еще один - на этот раз уже не книжный, а живой, -
пришедший к нему из жизни и потому особенно важный и действенный. Некоторые
критики отрицают этот источник, ввиду того что ему недостает "портретной"
точности, близости в мельчайших деталях. Они забывают при этом, что в
случаях с живым источником или образцом совпадения в деталях как раз не
требуется: гораздо важнее общий характер, атмосфера, которою овеяны события,
если только она действительно содержит черты специфические, имеющие "необщее
выражение".
Весной 1610 г. произошли политические события, отразившиеся в пьесе. К
этому времени характер придворной жизни при первом короле из династии
Стюартов значительно изменился. Надежды, вызванные началом правления Иакова
I (заботы о просвещении, покровительство искусству), не оправдались. Двор
стал ареной либо пустейших увеселений, либо самого необузданного разврата.
Единственным светлым пятном на нем оставалась Арабелла Стюарт, племянница
короля. Но в качестве таковой она обладала какими-то неясными правами на
престол и по этой причине состояла под строжайшим надзором. На свою беду она
влюбилась в Уильяма Симора (Seymour), сына лорда Бошана, который также имел
какие-то смутные претензии на трон. Иаков этой близости между молодыми
людьми не сочувствовал, но они не захотели быть покорными и тайно
обвенчались. Тогда Иаков велел арестовать обоих, но любящим удалось бежать.
Однако несчастная случайность разрушила планы беглецов. Уильям счастливо
скрылся на континент, но Арабелла слишком долго прождала мужа в условленном
месте встречи и, пойманная посланной за ней погоней, была отвезена на родину
и там умерла в заточении, сойдя с ума. Не будучи прямой аналогией, история
Арабеллы Стюарт имеет черты некоторого сходства с судьбой Имогены.
Есть серьезные основания полагать, что "Цимбелин" был не с самого
начала задуман Шекспиром как "трагикомедия" (или, как мы бы сказали сейчас,
"мелодрама"), но что первый его набросок мыслился Шекспиром как "трагедия"
(так, кстати сказать, и обозначена пьеса в первом фолио 1623 г.). Слишком
выразительна в этом отношении перекличка первых сцен пьесы с экспозициями
"Гамлета", "Короля Лира" и "Тимона Афинского", характеризующими моральную
обстановку во дворце или в среде древнегреческого патрициата. Лишь
постепенно и нерешительно акцентируются жизнерадостные или, скажем,
примирительные тона, пока они не прозвучат с полной силой в сценах "лесной
идиллии" Белария и двух юных принцев. Но еще долго зловещие и мрачные
интонации (например, в роли королевы, слишком поздно и без достаточной
мотивировки готовящей яд для Цимбелина) слышатся в пьесе с большей силой и
ожесточением, чем это допускалось каноном трагикомедии.
Одна роль как в "трагедийном", так и в "трагикомедийном" плане резко
выделяется среди остальных как своей человеческой значительностью, так и
глубиной своей разработки: это - Имогена, любимица многих патентованных и
непатентованных шекспиристов(как, например, Стендаля, положительно
влюбленного в этот действительно прелестный образ). В этой редакции сказания
об испытании верной жены и посрамлении наглого хулителя, какую избрал
Шекспир, унижен и наказан до некоторой степени и муж красавицы. Можно
думать, что эта черта наложила печать и на характер Имогены, взятый в целом.
Здесь Шекспир, чтобы иметь возможность резче противопоставить чистоту
наглости, показать их решающую схватку, не довольствуется подкупом одной
женщины, к которому прибегает негодяй, чтобы проникнуть в спальню Имогены,
но показывает его попытки обольстить ее. Когда Якимо уверяет Имогену в
измене ей Постума, Имогена отвергает эту низкую клевету, уже показывая таким
образом свое нравственное превосходство. Она - натура сильная, и ее характер
определяется не одной лишь любовью и преданностью (подобно Геро в "Много
шума из ничего", Дездемоне или Гермионе). Она столь же горда и решительна,
как и смела. Она не боится смерти (в Мильфорде), даже жаждет ее, узнав, что
муж усомнился в ее моральной стойкости. Она не боится своей злой мачехи,
спорит с отцом, отстаивая свое право любить Постума. Кажется, что Шекспир
для ее образа заимствовал некоторые краски у чуть-чуть строптивых и
задорных, умеющих постоять за себя героинь своих ранних комедий, как
Розалинда, Беатриче, Порция, Виола.
Несмотря на исключительное внимание, которое Шекспир уделил Имогене,
нельзя все же сказать, что ее образ заслоняет другие образы пьесы, заполняя
все действие. Судьба героини связана с двумя противопоставленными друг другу
мирами. С одной стороны, это двор, являющийся, как и в "Гамлете",
средоточием всякой низости и морального падения. Тон здесь задает развратная
и гнусная королева, под неограниченным влиянием которой находится вовсе не
преступный, но крайне слабохарактерный и морально неполноценный король.
Украшение двора и любимец царственных супругов, не знающий преград своей
воле и своим низким выдумкам, - сын королевы от первого брака Клотен, самое
имя которого, явно смысловое (clot - "комок, глыба земли"), в достаточной
мере свидетельствует о его тупости и распутстве.
Но постепенно, и чем дальше, тем отчетливее, вырисовывается второй
центр действия, противоположный двору, - лесная глушь, приют Белария и его
двух питомцев, где все дышит чистотой и безмятежным спокойствием.
Изображенная здесь лесная идиллия многими чертами напоминает пастораль "Как
вам это понравится". Задуманное первоначально как месть оскорбившему Белария
королю похищение юных принцев оказалось для них благодеянием, ибо, не зная о
своем королевском происхождении, воспитанные на лоне природы, принцы
морально оказались выше, чем они были бы, живя во дворце. Недаром в решающей
схватке с римлянами они выступают спасителями отечества.
Подобно идиллической жизни изгнанников в Арденском лесу ("Как вам это
понравится"), здесь нет денег: все нужное для жизни доставляет охота.
Старшие делятся опытом жизни с младшими. Законы здесь не имеют цепы, и
ссылки на "исторические" права Клотена вызвали бы презрительный смех. Даже
религия, если ее понимать как "предание", а не как "естественное откровение
природы", утрачивает здесь всякий смысл. Утренний привет заре, солнцу,
которое все питает, - вот и весь известный живущим здесь ритуал. Нет никаких
похоронных обрядов. Краткое задушевное прощание, цветы, брошенные на гроб
как пожелание вечного покоя, - вот и все (IV, 2); ни слова о воскресении, о
загробной встрече, просто уход из жизни и посмертное растворение в природе,
как более живая и глубокая, чем наша, жизнь. На этой части пьесы, как бы
предвосхищающей идеи Руссо, автор особенно охотно задерживается. Читатель
видит перед собой живых людей, а не штампы пастушеской поэзии античности или
Возрождения. Но вместо веселой выпивки и задорных песен старой пасторали
